Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫуллахи (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫуллахи вӑхӑтра эпир Кӗмӗл Хырлӑхри тахҫанах пӑрахӑҫа тухнӑ пӗчӗк ҫуртра ирттертӗмӗр, ҫуртӑн йывӑҫ маччисемпе кӗтмен ҫӗртенех стена хӗррине тӗкӗнекен коридорӗсене илемлӗн тӗрлесе пӗтернӗ.
Лето мы провели в Серебряном Бору, в старинном заброшенном доме с маленькими лестницами-переходами, с резными деревянными потолками, с коридорами, внезапно кончавшимися глухой стеной.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Акӑ Застенная; хула хӳми тарӑх, хушӑксенчен ҫуллахи сада билетсӑр никам та ан кӗтӗр тесе, йывӑҫ карта тытса ҫавӑрнӑ.
Вот Застенная; вдоль городской стены деревянные щиты закрывали проломы, чтобы никто не прошел в Летний сад без билета.

Вунвиҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Пӗрин ҫинче, килте ӳкернӗ, сарӑхнипе палӑрми пула пуҫланӑ карточка ҫинче, ҫуллахи чечеклӗ ҫаран ҫинче ним ҫинчен шухӑшламасӑр, кӑмӑллӑн кулса ларакан хӗре аран уйӑрса илме май килчӗ.
На одной из них, на сделанной дома, от пожелтения ставшей неузнаваемой карточке, можно было еле различить сидящую в летнем лугу, беззаботно, добродушно улыбающуюся девушку.

Юлашкинчен калани // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Халӗ, ҫапӑҫу кӗрлевӗ кӑнтӑр еннелле куҫса кайсан, пушар ҫутисем йывӑҫ тураттисен чӗнтӗрӗ витӗр кӑшт ҫеҫ курӑнакан пулсан, ҫуллахи чечекленекен ырӑ шӑршӑллӑ вӑрманта каҫхи пур сасӑсем те илтӗнекен пулчӗҫ: уҫланкӑра каҫса кайсах шӑрчӑксем чӗриклетрӗҫ, юнашарти шурлӑхра ҫӗршер шапасем кӑшкӑрчӗҫ, анчах пуринчен те вӑйлӑрах — шӑпчӑксен юрри шӑранса тӑчӗ, вӗсен илемлӗ сассисем ытти пур сасӑсене те путарчӗҫ.
Теперь, когда грохот боя перешел на юг, зарево пожаров стал менее видно сквозь кружева веток деревьев, в летнем цветущем благоухающем лесу стали слышны все голоса: на опушке безмерно трещали сверчки, в ближайшей болоте квакали сотни лягушек, но сильнее всех – лились трели соловьев, их красивое пение затмевало все остальные звуки.

4 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Халӗ, ҫапӑҫу кӗрлевӗ кӑнтӑр еннелле куҫса кайсан, пушар ҫутисем йывӑҫ тураттисен чӗнтӗрӗ витӗр кӑшт ҫеҫ курӑнакан пулсан, ҫуллахи чечекленекен ырӑ шӑршӑллӑ вӑрманта каҫхи пур сасӑсем те илтӗнекен пулчӗҫ: уҫланкӑра каҫса кайсах шӑрчӑксем чӗриклетрӗҫ, юнашарти шурлӑхра ҫӗршер шапасем кӑшкӑрчӗҫ, анчах пуринчен те вӑйлӑрах — шӑпчӑксен юрри шӑранса тӑчӗ, вӗсен илемлӗ сассисем ытти пур сасӑсене те путарчӗҫ.
Теперь, когда гром боя отодвинулся на юг и зарева уже далеких пожаров были еле видны за сеткой ветвей, отчетливо слышны стали все ночные шумы летнего душистого цветущего леса: неистовый и надсадный треск кузнечиков на опушке, гортанное курлыканье сотен лягушек в соседнем болоте, резкое кряканье дергача и вот это все заглушающее, все заполняющее, царствующее во влажной полутьме соловьиное пение.

Вӗри моторсем тӗлӗнче, ҫуллахи ӑшӑ ҫумӑр хыҫҫӑнхи пек, сивӗрех пӑс йӑсӑрланчӗ.
Над горячими моторами, как над полем после теплого летнего дождя, колебалось студенистое марево.

Хӗвел тухманччӗ-ха, ҫуллахи кӗске каҫ ҫутӑлма та пуҫламанччӗ, анчах хирти аэродромра моторсене ӑшӑтма тытӑнчӗҫ.
Солнце еще не поднялось, был самый темный час короткой летней ночи, а на полевом аэродроме уже ревели прогреваемые моторы.

3 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Вӑйлӑн ӳссе ларнӑ ҫумкурӑкӗсем хушшипе ҫиппе ҫапса тунӑ пек тӳррӗн тӑсӑлса выртакан, ҫынсем ҫӳреме пӑрахнӑ фронт ҫулӗ ҫинче вара, ҫак ҫуллахи шӑрӑхра пиҫсе выртакан уйсем пек, ҫуллахи пӗлӗтри тӑрисен янравӗ пек, ҫӳллӗ те тӗпсӗр пӗлӗт пек кивӗ те вӗсем пекех ҫамрӑк юрӑ кичеммӗн те вӑйлӑн янраса пычӗ.
На унылой, уже заброшенной фронтовой дороге, точно ударом кнута высеченной среди могучих пыльных, заполонивших все бурьянов, сильно и грустно звучала песня, такая же старая и такая же юная, как эти вот изнывающие в летнем зное поля, как старательное пиликанье кузнечиков в теплой душистой траве, как звон жаворонков в ясном летнем небе и как самое это небо, высокое и бездонное.

1 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Унта, хӗвел ҫуттинче йӑлтӑртатса, ҫуллахи ҫӑмӑр пӗлӗчӗсем ярӑнса иртнӗ.
Там, переливаясь и клубясь, торопливо плыли яркие, летние облака.

Ҫыру миххисем тултарнӑ кузовра, ҫӗнӗ хаҫатсен ҫыххисем ҫинче, ытти пур япаласемпе пӗрлех сулӑнкаласа, ҫуллахи гимнастёрка тата кӑвак кӑшӑллӑ картуз тӑхӑннӑ икӗ ҫар ҫынни ларса пынӑ.
В кузове, набитом кулями с письмами, на пачках свежих газет, подскакивая и раскачиваясь вместе со всем грузом, сидели двое военных в летних гимнастерках и фуражках с голубыми околышами.

1943 ҫулта, ҫуллахи пӗр шӑрӑх кун, Хӗрлӗ Ҫарӑн наступлени туса пыракан дивизийӗсен обозӗсем такӑрлатнӑ ҫул тӑрӑх, тӗрлӗрен ҫумкурӑкӗсемпе хупланнӑ уй урлӑ тӳрӗрен тӳрӗ, шӑтӑк-путӑксем ҫинче сиккелесе, шултӑркаса кайнӑ кузовӗпе хӑлтӑртатса, фронт еннелле кивӗ грузовик ыткӑнса пынӑ.
В жаркий летний день 1943 года по фронтовой дороге, проторенной обозами наступавших дивизий Красной Армии, прямо через заброшенное, заросшее могучим багровым бурьяном поле, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах, дребезжа расхлябанным деревянным кузовом, по направлению к фронту бежал старенький грузовик.

Унтан вӑл аллине хӑйӗн ҫуллахи френчӗн кӗсйине чикрӗ те, журналтан касса кӑларса тирпейлӗн хуҫлатса хунӑ заметкӑна туртса кӑларчӗ.
Он полез в карман своего летного френча старого образца и достал оттуда аккуратно свернутую вырезку из журнала.

5 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Зиночка ӑна хулне мӑнкӑмӑллӑн крендель пек авса панӑ, вара вӗрем ҫуллахи вӑхӑтра пушӑ пулнӑ зала кайнӑ.
Зиночка важно подавала ему руку, и они шли в пустовавший летом зал.

Тахҫан, революциччен, пӗр вырӑс миллионерӗ Мускав ҫывӑхӗнче ҫуллахи дворец лартма, ҫитменнине ӑна пуринчен те урӑхла тума шут тытнӑ.
Когда-то, до революции один русский миллионер решил построить под Москвой летний дворец, да такой, чтобы подобного ни у кого не было.

2 сыпӑк // Леонид Агаков, Александр Артемьев. Борис Полевой. Чӑн-чӑн этем ҫинчен ҫырнӑ повесть. Леонид Агаковпа Александр Артемьев куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1950

Пӗр Мересьев кӑна, аллине туя тытнӑскер, уҫӑлса ҫӳреме килнӗ ҫын пек курӑнчӗ, — вӑл, ҫуллахи каҫӑн илемӗпе киленсе, пӗтӗм кӑкрипе сывласа, хыр тураттисем хушшипе тухакан ӑшӑ хӗвел пайӑркисем хайӗн питне ҫемҫен ӑшӑтнине туйса, ерипен утса пычӗ.
Только Мересьев со своей палкой напоминал гуляющего, любовался красотой летнего вечера, дышал полной грудью и жмурился, ощущая на коже теплое прикосновение солнечных лучей, пробившихся сквозь ветви сосен.

Госпитальте тӑватӑ уйӑх выртнӑ хыҫҫӑн Алексей Мускавӑн ҫуллахи илемӗ ҫине ҫав тери тӗлӗнсе пӑхса пычӗ, ҫавӑн пирки те вӑл столица ҫар тумӗ тӑхӑннине, лётчиксем пек каласан — пӗрремӗш номерлӗ сыхлӑхра пулнине, хуть те хӑш самантра та тӑшманпа ҫапӑҫма ҫӗкленсе тӑма пултарнине тӑруках асӑрхаймарӗ.
После четырехмесячного лежания в госпитале Алексей был так поражен ее летним великолепием, что не сразу заметил: столица была одета в военную форму и находилась, как говорят летчики, в готовности номер один, то есть в любую минуту могла подняться на борьбу с врагом.

Халӗ акӑ, ҫак ҫутӑ та шарах ҫуллахи кун, аслӑ та чаплӑ Мускава вӑл хӑй куҫӗпе курать.
И вот она перед ним раскинулась, разомлевшая в ярком летнем зное, просторная и прекрасная.

Ҫавӑнпа та халӗ вӑл икӗ енчен те гранитпа хупланӑ мӑнаҫлӑ ҫыран тӑрӑх, хӗвел ҫуттинче вӗтӗ хумсемпе йӑлтӑртатса ҫутӑлса выртакан шыв хӗррипе утса, ҫуллахи ӑшӑ, темле кӑмӑллӑ, хӑй палланӑ тутлӑ шӑршӑллӑ сывлӑшпа пӗтӗм кӑкӑрӗ туличчен сывласа утса пычӗ.
И вот теперь он шел один по набережной величавой, закованной в гранит реки, которая сверкала на солнце чешуей мелкой ряби, и жадно вдыхал всей грудью теплый летний, пахнущий чем-то знакомым, приятно сладким воздух.

Ун чух ҫуллахи ӑшӑ каҫ пулнӑ, уҫӑ чӳречесенчен чечекре ларакан акацисен ырӑ шӑрши кӗрсе тӑчӗ, шап та ӗнтӗ пӗр-пӗрне юратса пӑрахнӑ мӑшӑрсем тӗл пулмалли вӑхӑт.
Стояла летняя ночь, в открытое окно вливался аромат цветущих акаций – самая подходящая пора для любовных свиданий.

VIII сыпӑк // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Ҫуллахи каҫхине, кӗркунне ҫывхарни сисӗннӗ вӑхӑтра, кӑвакрах тӗтре ӑшне путнӑ Прага пиҫсе ҫитекен виноград пекчӗ, эрех пек ӳсӗртетчӗ; ун ҫине ӗмӗр вӗҫленичченех пӑхас килетчӗ…
Летним вечером, тронутая дыханием близкой осени, Прага была в голубоватой дымке, как зреющий виноград, манила, как вино: хотелось смотреть на нее до скончания веков…

Манӑн гестаповец // Леонид Агаков. Юлиус Фучик. Асаплӑ вилӗм уменхи сӑмах. Леонид Агаков куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика