Шырав

Шырав ĕçĕ:

Таса сăмах пирĕн базăра пур.

Таса (тĕпĕ: таса) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Няня тупрӑмӑрах вара аран-аран, питӗ лайӑх ҫын; ӑна пур ҫӗрте те мухтанӑ, хӑй хулӑнламас та таса, ҫав ӗҫре хӗрӗх ҫул хушши ӗҫленӗ — «няня мар, профессор вӑл хӑй ӗҫӗнче», — терӗҫ мана Беренштейнсем хӗпӗртесех.
Няня была найдена наконец, очень хорошая, с рекомендациями, толстая, чистая, с сорокалетним стажем — «не няня, а профессор», как с восторгом объявили мне Беренштейны.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ак ҫакӑ тата, таса марри — Петьӑн, ун ҫинче макет тӑрать, кӑранташсемпе кистьсем, хут тӗркисем нимӗн тирпейсӗр выртаҫҫӗ.
А вот этот грязный, на котором стоит макет и валяются в беспорядке карандаши, кисти и трубки бумаги, — без сомнения, Петин.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Пӗр енчен ҫеҫ пӳлӗм питӗ лайӑх — кунтан Мускав шывӗ ытарма ҫук илемлӗн курӑнать, хӗлле те вӑл пит илемлӗ, уйрӑмӑнах каҫ-кӳлӗм, ӗнтрӗк ҫути таҫтан инҫетрен килет те кӗрт хыҫӗсенче ҫаврака таса мӗлкесем пула-пула тӑраҫҫӗ.
У неё было только одно достоинство — прекрасный вид на Москву-реку, которая и зимой была хороша, особенно под вечер, когда сумеречный рассеянный свет приходил откуда-то издалека и под сугробами появлялись чистые овальные тени.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Эпир пӗр-пӗрин ҫине пӑхса тӑтӑмӑр, вӑл шӗлепкине тытнӑ, эпӗ таса мар витрепе.
Мы так и стояли друг против друга — он со шляпой, а я с помойным ведром в руке.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Вольтера вуларӑм — «Орлеанри таса хӗр» ҫинчен.
Вольтера прочитал — «Орлеанская девственница».

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Кораблев епле пирус туртнине пӑхса тӑтӑм, кӑвак ҫӳҫлӗ пуҫне сӗнкрӗ вӑл, вӑрӑм урисене тӑсса ячӗ, хӑй вӑл епле таса чӗререн Марья Васильевнӑна юратни ҫинчен шухӑшларӗ ӗнтӗ, унӑн юратӑвӗ ӑнӑҫман, ҫапах та вӑл ӑна асӗнчех тытса тӑрать — ҫавӑнпа иккен ҫак иртнӗ ҫулсенче Катя пурнӑҫне те ырӑ кӑмӑлӗпе сыхласа тӑрасшӑн пулнӑ вӑл.
Я молча смотрел, как он курит, опустив седую голову и вытянув длинные ноги, и думал о том, как он глубоко любил Марью Васильевну, и как ему не повезло, и как он верен её памяти, — вот почему он так пристально следил все эти годы за Катиной жизнью.

Вӑл каҫхине ман пуҫӑм экзамен вӑхӑтӗнчи пек таса ӗҫлерӗ, ҫурма сӑмахранах пӗтӗмпе ӑнкарса та туйса илтӗм.
В этот вечер у меня голова работала, как на экзамене, и я всё угадывал и понимал с полуслова.

Хапхаран палланӑ картишне курах кайрӑм, картишӗ таса, чултан тунӑ сарай пур, тахҫан эпӗ унта вутӑ вакланӑ — карчӑка пулӑшнӑ май.
Я заглянул в ворота и увидел знакомый маленький чистый двор и знакомый каменный сарай, в котором я когда-то колол дрова — помогал старушке.

Анчах ҫак ҫӗнӗ кӑтартусем ҫинче таса мар ӗҫсем пурри мана ытла йӗрӗнмелле пек туйӑнчӗ.
Но мне было неприятно, что на этих новых доказательствах лежал какой-то грязный отпечаток.

Улттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Пур ҫӗрте те таса мар хулӑн материалсемччӗ, чӳрече карӑмӗсем вырӑнне те, диванӑн ҫӗтӗк питне те, стена ҫинче ҫакӑнса тӑракан кӗпине те ҫав кивӗ материпех витнӗччӗ.
Везде была грязная обивочная материя — на окне вместо занавески, на диване поверх рваной обивки, и этой же материей было прикрыто висевшее на стене платье.

Никам та суймарӗ, мӗншӗн тесен Кораблев ҫинчен таса тӗрӗслӗхе каласси кансӗр ӗҫ мар — вӑл хӑйӗн вӗренекенӗсенчен те тӗрессинчен урӑх нимӗн те ыйтман.
Никто не врал — без сомнения потому, что о Кораблеве не трудно было говорить чистую правду, — ведь он никогда и не требовал ничего другого от своих учеников.

Иккӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Эпир ҫак пушӑ пӳрте пӗр-пӗччен ҫын пурнакан аслӑ та таса мар, пуш-пушӑ пӳлӗмре пӗр хамӑр ҫеҫ лартӑмӑр.
Мы были совершенно одни, в пустом доме, и комната была совершенно пуста — большая, неуютная комната одинокого человека.

Вуннӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

1935 ҫулхи март уйӑхӗнче, ҫурҫӗр варринче эпӗ ҫак дневникӑн юлашки страницине, хам вуласа кӑларма пултарнине, таса хут ҫине куҫарса пӗтертӗм.
Поздней ночью в марте 1935 года я переписал последнюю страницу этого дневника, последнюю, которую мне удалось разобрать.

Мана вӑрахчен никам та уҫмарӗ, эпӗ, йывӑр алӑка ерипен хамах уҫса, таса та аслӑ ҫенӗхе кӗрсе тӑтӑм.
Мне долго никто не открывал, и я сам тихонько открыл тяжёлую дверь и очутился в чистых, просторных сенях.

Мӗн тӑвас тен, Николай Антоныч мана чи ирсӗр элекпе, этем ывӑлӗ-хӗрӗ мӗн таран элек тума пултарать, ҫав таранах элеклесе пӗтерчӗ, «вӑл таса мар юнлӑ ача», «ун пирки санӑн аннӳ вилсе выртрӗ» тесе те ӗнентерчӗ пулӗ ӗнтӗ.
Что ж, наверно, Николай Антоныч уже успел уверить её в том, что я оклеветал его «самой страшной клеветой, которая только доступна человеческому воображению», и что я — «мальчишка с нечистой кровью», из-за которого умерла её мать.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Эпӗ месерле выртса турпас таткипе тусанне, таса мар вырӑнсене хыра-хыра илетӗп, унтан щеткӑпа, тутӑр татӑкӗпе шӑлатӑп.
Лёжа на спине, я снимаю грязь щепкой, потом щёткой, потом тряпкой.

Ку вӑл самолетӑн чи таса мар вырӑнӗ.
Это самое грязное место в самолёте.

Ҫак таса мар юнлӑ ача пирки…
Из-за этого мальчишки с нечистой кровью…

Ҫирӗм тӑваттӑмӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Вилӗм хӑрушӑ мар: манӑн асатте хӑйӗн таса ӗмӗчӗшӗн тӑрса, вӗлермелли ҫӳллӗ вырӑнта (лобное место) пӗтнӗ; манӑн атте Волынскипе тата Хрущевпа пӗрле асап курнӑ.
Не казнь страшна: пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести; отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущевым.

Вунтӑваттӑмӗш сыпӑк. Суд // Михаил Сироткин, Никифор Ваҫанкка. Александр Пушкин. Капитан хӗрӗ. Вырӑсларан Н.Т. Ваҫанккапа М.Я. Сироткин куҫарнӑ. Чӑваш АССР государство издательстви, 1940

Марья Ивановна манӑн атте-аннене эпӗ Пугачевпа теплерен ҫеҫ паллашни ҫинчен йӗркипе ҫав тери лайӑх каласа пани — вӗсене шиклентерме мар, час-часах таса пӗрерӗн култарнӑ.
Марья Ивановна так просто рассказала моим родителям о странном знакомстве моем с Пугачевым, что оно не только не беспокоило их, но еще заставляло часто смеяться от чистого сердца.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика