Шырав

Мажаров

Ксени илттӗр тесе юриех хыттӑн каларӗ Мажаров, хӑй йӑтса килнӗ туратсене купа ҫине пӑрахса, куҫӗсемпе Ксение шырарӗ.
Громко крикнул Мажаров и, кинув свою ношу в общую кучу, поискал глазами ту, ради которой он и заговорил так громко.

Мажаров машинӑ ҫинчен тухрӗ, ҫум курӑк ӳссе ларнӑ канав урлӑ сиксе каҫса, тӗттӗм вӗтлӗхе кӗрсе кайрӗ.
Мажаров вылез из машины, перепрыгнул через бурьянистую канаву и очутился в темном перелеске.

— Пӑртак хӑлхи хытнӑ вӗт-ха ун, — терӗ Васенӑ кулса, Мажаров ҫине вӑл куҫ хӳрипе пӑхса илчӗ.
— Он же у нас чуток глуховат, — смеясь, проговорила Васена, украдкой оглядываясь на Мажарова.

Аппӑшӗпе йӑмӑкӗ хӑй ҫинчен маннине сиссе Мажаров Ксенин ҫывӑх, ҫав вӑхӑтрах инҫетри пит-куҫне нимӗн вӑтанмасӑр тинкерсе пӑхрӗ: вӑл унӑн кӑмӑла ӑшӑтакан илемлӗ тутине, йӑлтӑркка хура куҫӗсене, пичӗ ҫинчи тикӗс мар писеве курчӗ, — хӑлха патӗнче ӳт шуранкарах, унтан кӗренленсе пырать те, пит ҫӑмартисем вара йӑм хӗрлӗ курӑнаҫҫӗ.
Пользуясь тем, что сестры забыли о нем, Мажаров не таясь, с беззастенчивой пристальностью разглядывал близкое и вместе с тем уже далекое лицо Ксении, с таким знакомым очертанием губ, с их волнующей теплой припухлостью, с темными, влажного, мятежного блеска глазами, с невыразимой прелестью кожи, согретой неровным румянцем, возле уха он был блеклым, но потом густел, наливался и уже алым цветом ложился на щеки.

«Вӑл ӗлӗкхи пекех, — шухӑшларӗ Мажаров, Ксенин таса пичӗ ҫинчен куҫне илмесӗр. — Ҫук, ҫук, ӗлӗкхинчен чылай лайӑхрах!»
«Она такая же, как прежде, — не сводя глаз с ее дышавшего свежестью лица, думал Мажаров. — Нет, нет, гораздо лучше!»

Тархасшӑн! терӗ те Ксени йӑмӑкне хул хушшинчен ярса тытрӗ, Мажаров ҫине пӑхмарӗ те.
Пожалуйста! — ответила Ксения, даже не взглянув на Мажарова, и подхватила сестру под руку.

Мажаров ассӑн сывларӗ, аллисене ещӗк ҫаккине чикрӗ те: хулпуҫҫисене силлентерсе, ешӗке ҫурӑмӗ ҫине майлӑрах вырттарчӗ, хӑйӗн икӗ чӑматанне илсе, Васенӑ хыҫҫӑн йывӑррӑн утрӗ.
Вздохнув, Мажаров молча продел руки в лямки от футляра, встряхнув плечами, уложил поудобнее ящик на спине, поднял два своих чемодана и грузно двинулся следом аа Васеной.

— Ну мӗнех, — терӗ Мажаров тӑсарах, тем каласшӑн пулса.
— Ну что ж, — неопределенно протянул Мажаров.

«Интереслӗ, мӗнлерех-ши вӑл халӗ?» — шухӑшларӗ те Мажаров, шарт сикрӗ — унпа юнашар Васенӑ тӑрать иккен.
«Интересно, какая она теперь стала?» — подумал Мажаров и вздрогнул: рядом с ним стояла Васена.

«Эпӗ чылаях лайӑх мар историне лекетӗп пулас, — шухӑшларӗ Мажаров.
«Кажется, я попадаю в довольно неприятную историю, — с горечью размышлял Мажаров.

— Мӗнле хӗрпе? — тӗлӗннӗ Мажаров, ку ыйтӑва Алексей Макарович ахаль паманнине ӑнланса, ҫавӑнпа темӗншӗн пӑшӑрханма та пуҫласа.
— Какой девушкой? — деланно удивился Мажаров, понимая, что Алексей Макарович задает этот вопрос неспроста, и начиная почему-то тревожиться.

Анчах Мажаров ун сӑмахӗсене итлесе тӑмарӗ, такам ҫине такӑна-такӑна куперен хӑвӑртрах тухса хӑй пӗр-пӗччен юлма тӑрӑшса, ҫурма тӗттӗм ансӑр хушӑпа васкаса утрӗ.
Но Мажаров уже не слушал ее, торопливо шел по узкому проходу, натыкался на кого-то, безотчетно стремясь поскорее покинуть купе и остаться наедине с самим собой.