Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Ҫав шухӑшсем хушшинче вӑл тетеле лекнӗ пулӑ пекех тапаланать…

Бьется он в них, как засетившаяся рыба…

19-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Выртнӑ ҫӗрте пуҫра темле-темле шухӑшсем ҫуралаҫҫӗ: «Камшӑн, кам харпӑрлӑхӗшӗн сехрене хӑптарсах вилӗм кӗтсе выртатӑп-ши кунта эпӗ?» — тетӗп.

Лежишь, думаешь: «За кого же, за чью собственность я тут страх и смерть принимаю?»

4-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Вӗсен хушшинче тата ҫакнашкал шухӑшсем те пур: «Эй, пире пурпӗрех параҫҫӗ-ҫке! Парӑмсемшӗн пиртен каялла нимӗн илмелли те ҫук», теҫҫӗ.

И есть такие промеж них мнения: «Э, да нам все равно дадут! А брать с нас за долги нечего».

2-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Ҫав таса шухӑшсем, ташӑри пек, пӗр-пӗрин ҫумне сӗртӗнеҫҫӗ те, самантлӑх ыталашса илнӗ хушӑра, ҫулӑмлӑн ҫиҫсе илсе, ҫӗнӗ вут-ҫулӑм, ҫӗнӗ шухӑшсем ҫуратаҫҫӗ.

В священном танце они соприкасаются одна с другой и, ярко вспыхнув в мимолетном объятии, рождают новое пламя, новую мысль.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Унӑн пӗр тикӗс те сӑпайлӑ юхакан хумӗ ҫийӗпе, ҫунатлӑ ҫӑлтӑрсем евӗр, ҫӗр ҫинчи чи ырӑ шухӑшсем ярӑнаҫҫӗ.

На волне ее стройного течения носятся, точно крылатые звезды, лучшие мысли земли.

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Ырӑ шухӑшсем, тӗрлӗрен тӗрлӗ ӗҫсем пӗрин хыҫҫӑн тепри аса килсе, пуҫ тавра вӑйӑ карти евӗр ҫаврӑнаҫҫӗ; ман чунӑмра ҫак вӑйӑ карти — тинӗс ҫинчи шурӑ кӑпӑклӑ хумсем пекех, вӗсем ҫиелте кӑна ҫапла, анчах лере, шаларах — лӑпкӑ, унта ман ҫамрӑклӑхӑн ҫутӑ та чечен ӗмӗчӗсем, тинӗс тӗпӗнче кӗмӗл пулӑсем ишсе ҫӳренӗ евӗр, лӑпкӑн ишеҫҫӗ.

Приятные думы, пестро одетые воспоминания, ведут в памяти тихий хоровод; этот хоровод в душе — как белые гребни волн на море, они сверху, а там, в глубине, — спокойно, там тихо плавают светлые и гибкие надежды юности, как серебряные рыбы в морской глубине.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Ун пек хӑнӑхупа пурӑнмашкӑн начарах пулман; пурнӑҫ ҫынна унтан та кунтан пӗчӗккӗн тире-тире, чӑрмала-чӑрмала, чыша-чыша илнӗ пулин те, хӑш-пӗр чух тата ҫав тӗтреллӗ шухӑшсене хыттӑнах тиверте-тиверте илнӗ пулин те, вӑл тӗтреллӗ шухӑшсем ҫапах та ҫирӗп ҫыпӑҫакан шухӑшсем пулнӑ, вилӗ халлӗн аплипех тӑнӑ; ҫурӑксем чӑрмаланӑ вырӑнсем пурте хӑвӑртрах ҫӗнӗрен тӳрлене-тӳрлене ларнӑ.

С нею жилось недурно, и, несмотря на то, что жизнь десятками мелких уколов, царапин и толчков, а иногда серьёзными ударами, тревожила эти туманные представления, они были крепки, вязки и сохраняли свою мёртвую цельность, быстро заращивая все трещины и царапины.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Ҫавӑн пек хӑнӑхни шикленмесӗр пурӑнма шанчӑк парса тӑнӑ, канлӗ мар шухӑшсем аптратасран сыхланӑ.

Эта привычка давала уверенность в безопасности и ограждала от беспокойных мыслей.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Ҫак шухӑшсем йӗркеленсех ҫитеймен пулсан та, вӗсем ҫапах та ҫынсен пуҫ мимине ҫӑра, тачӑ карӑпах карса илнӗ, шуҫкаланакан хулӑн хытӑ хупӑпа хупласа хунӑ, — пурнӑҫра хайсен хутне кӗрекен, хӑйсене хӳтӗлесе тӑма пултаракан пӗр вӑй пур, тесе шухӑшлама хӑнӑхнӑ ҫынсем.

Бесформенность этих представлений не мешала им опутать мозг густой, плотной сетью, покрыть его толстой, скользкой коркой; люди привыкли думать, что в жизни есть некая сила, призванная и способная защищать их, есть — закон.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Ниме пӗлмесӗр пӗр вырӑнта чышӑнса тӑнӑ, хӑйсем ҫилленсе, тарӑхса кайнӑ пирки никам та килелле утман, шухӑшсем арӑш-пирӗшленсе кайнинчен темле ҫул уҫса тухас тесе пулмалла, кашниех теприн ҫумне пӑчӑртаннӑ, тем ҫинчен пӗлесшӗн пулса, пӗр-пӗрне чӑл-чал пӑхкаланӑ, анчах ҫапах та, хӑранинчен ытла тӗлӗнсе кайнӑскерсем — теме кӗтнӗ, итлекеленӗ, каялла ҫаврӑна-ҫаврӑна пӑхнӑ.

Недоуменно мялись на месте, делясь друг с другом своим возмущением. Не понимали, что нужно делать, никто не уходил, каждый прижимался к другому, стараясь найти какой-то выход из пёстрой путаницы чувств, смотрели с тревожным любопытством друг на друга и — всё-таки, более изумлённые, чем испуганные, — чего-то ждали, прислушиваясь, оглядываясь.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Халӑх ушкӑнӑн-ушкӑнӑн уйрӑлса, ни каяс, ни каяс мар пек, урам варринче ҫапӑнкаласа тӑнӑ; тавлашса та калаҫкаласа сӗрленӗ, пӳрт стенисем ҫумне пыра-пыра тӗртӗннӗ, унтан каллех, хура шӗвӗ япала пек, урам варрипе юха-юха тулнӑ — халӑх хушшинче иккӗленнӗ шухӑшсем кӑшт палӑрмалла ҫеҫ ҫаврӑнса ҫӳрени сисӗннӗ; темле, пурне те кирлӗскере пит хытӑ кӗтни паллӑ пулнӑ, ҫав кӗтекен япала вара ҫитес тӗлӗн ҫулне ӗҫ ӑнассине ӗненнипе ҫутатмалла пулнӑ, вӑл ӗненни вара пур татӑксене те шӑратса, пӗр ҫирӗп яштака япала туса ҫыхӑнтармалла пулнӑ…

Толпа нерешительно плескалась в канале улицы, разбиваясь на отдельные группы; гудела, споря и рассуждая, толкалась о стены домов и снова заливала середину улицы тёмной, жидкой массой — в ней чувствовалось смутное брожение сомнений, было ясно напряжённое ожидание чего-то, что осветило бы путь к цели верою в успех и этой верой связало, сплавило все куски в одно крепкое стройное тело.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Вӗсем лайӑхрах пулӗччӗҫ кунта, мӗншӗн тесен тинӗс — епле вӑл кӑмӑллӑ… вӑл ҫын чунӗнче ырӑ шухӑшсем вӑратать.

Были бы они от этого лучше, потому оно — ласковое такое… хорошие думы от него в душе у человека.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Манӑн ун тӗлӗшӗнчен урӑх шухӑшсем, литературӑпа педагогика тӗлӗшпе шухӑшсем пурччӗ: манӑн, ӑна хутла вӗрентсе, хам вӑл вӑхӑтра мӗн пӗлнӗ, ҫавна пӗтӗмпех ӑна вӗрентес ӗмӗт пурччӗ.

У меня по отношению к нему имелись некоторые литературно-педагогические намерения: я питал надежду выучить его грамоте и передать ему всё то, что сам знал в ту пору.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Йывӑр, салху шухӑшсем ун пуҫне килсе тулчӗҫ.

Мрачные, унылые мысли овладевают им.

Унтер Пришибеев // Иван Юркин. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 81–88 стр.

Ҫамки тирне картлантаракан йӗрсемпе куҫӗсенчен унӑн шутсӑр тимлӗ, асаплӑ шухӑшсем пулни курӑнать.

Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны…

Лашалла хушамат // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 56–62 стр.

— Вӗсен пуҫӗнче шухӑшсем — хӑяр ӑшӗнчи вӑрӑ пек нумай.

— Затей у них в голове, что семечек в огурце.

24-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ҫак ҫӗнӗ ӗҫсемпе шухӑшсем пиркиех ӗнтӗ шкул манӑҫа юла пуҫларӗ.

За этими новыми делами и заботами школа стала отодвигаться назад.

13-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ҫавӑнпа вӑл Ольгӑран та ютшӑннӑ пекех пулнӑ — ӑна вӑл хӗре юратнӑ пек мар, пысӑк шанчӑк паракан лайӑх ачана кӑмӑлланӑ пек ҫеҫ кӑмӑлланӑ; шӳтлесе, сӑмах майӗн, вӑл пурне те пӗлме тӑрӑшакан Ольгӑна ҫӗнӗ, хӑюллӑ шухӑшсем пӗлтернӗ, хӑй пурнӑҫра курнине ӑнлантарнӑ, ӑна пурнӑҫра мӗн пулни-иртнине чӗррӗн, тӗрӗссӗн ӑнланма хистенӗ, унтан вара Ольгӑна та, хайӗн тӗплӗ мар урокӗсене те маннӑ.

Оттого он как будто пренебрегал даже Ольгой-девицей, любовался только ею, как милым ребенком, подающим большие надежды; шутя, мимоходом, забрасывал ей в жадный и восприимчивый ум новую, смелую мысль, меткое наблюдение над жизнью и продолжал в ее душе, не думая и не гадая, живое понимание явлений, верный взгляд, а потом забывал и Ольгу и свои небрежные уроки.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Шухӑшсем пӗрин хыҫҫӑн тепри хумсем пек юхрӗҫ, юн пӗр пек лӑпкӑ тапрӗ.

Мысли неслись так ровно, как волны, кровь струилась так плавно в жилах.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Чи кичем те кирлӗ ӗҫсем уншӑн кичем мар ӗнтӗ, вӗсене пурпӗрех тумалла; вӗсем пурнӑҫ никӗсне, йӗрне тытса тӑраҫҫӗ; шухӑшсем, сӑнанисем, пулни-иртнисем халь ним йӗрсӗр ҫухалмаҫҫӗ, кашни куна илем кӳрсе тӑраҫҫӗ.

Самые скучные, необходимые занятия не казались ему сухи, а только необходимы: они входили глубже в основу, в ткань жизни; мысли, наблюдения, явления не складывались, молча и небрежно, в архив памяти, а придавали яркую краску каждому дню.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956