Шырав

Шырав ĕçĕ:

каҫ сăмах пирĕн базăра пур.

каҫ (тĕпĕ: каҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӑхсам: каҫ, шӑплӑх, тата, иксӗмӗрсӗр пуҫне, урӑх никам та.
Посмотри: эта ночь, и тишина, и никого, кроме нас.

XIV // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Хӑвӑрттӑн мӗлтлетрӗ Ромашов пуҫӗнче ҫурхи хура каҫ, пылчӑк-лапрака, йӗпеннӗ йӑкӑрти ҫатан, — вӑл ун ҫумне ҫыпӑҫса тӑнӑччӗ, — Степанӑн тӗттӗмрен каланӑ сӳрӗк сасси: «Ҫӳрет, ҫӳрет кашни кун…»
Быстро промелькнула в памяти Ромашова черная весенняя ночь, грязь, мокрый, скользкий плетень, к которому он прижался, и равнодушный голос Степана из темноты: «Ходит, ходит каждый день…»

XII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫапларах мерекке, — ку вара чӑннипех те пулма пултарнӑ, — каласа паратчӗҫ ун пирки: ҫурхи пӗр тӗлӗнмелле хӳхӗм каҫ вӑл уҫӑ чӳрече умӗнче ротӑн ӗҫ хучӗсене тӗрӗслесе ларнӑ, ҫав вӑхӑтра юнашарти тӗмсем хушшинче шӑпчӑк юрӑ тӗрлеттерме пуҫланӑ.
Рассказывали про него, — и это могло быть правдой, — что в одну чудесную весеннюю ночь, когда он сидел у открытого окна и проверял ротную отчетность, в кустах рядом с ним запел соловей.

X // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Бобетинский каҫ хаваслӑхне пит нумаях ӳстереймерӗ.
Бобетинский мало способствовал оживлению вечера.

IX // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Полк пухӑвӗсенче ялан пулнӑ пекех, йӗкӗтсем дамӑсенчен тӑватӑ хут сахалрахчӗ, апла тесен, каҫ пуҫламӑшӗ кичем пуласси каламасӑрах паллӑ.
Как и всегда бывало на полковых собраниях, кавалеров оказалось вчетверо меньше, чем дам, и начало вечера обещало быть скучным.

Ҫак каҫ вӑл пухӑва каймарӗ, ещӗкрен вӗтӗ-вӗтӗ саспаллисемпе кукӑрӑлчӑклӑн эрешлесе тултарнӑ йӗрлӗ-йӗрлӗ хулӑн тетраде илчӗ те сӗм-ҫӗрлечченех ҫырса ларчӗ.
В этот вечер он не пошел в собрание, а достал из ящика толстую разлинованную тетрадь, исписанную мелким неровным почерком, и писал до глубокой ночи.

VII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Кофе панӑ ҫӗре каҫ хуплама пуҫланӑччӗ ӗнтӗ.
Наступил уже вечер, когда подали кофе.

Ромашова сасартӑк хура кӗрхи пӗр йӗпе-сапаллӑ каҫ аса килех кайрӗ.
Ромашову вдруг вспомнился один ненастный вечер поздней осени.

VI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Эсир, тен, хӑвӑр кашни каҫ ӑҫта пулнине никам та пӗлмест тесе шутлатӑр пулӗ?
Может быть, вы думаете, что никто не знает, где вы бываете каждый вечер?

V // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Каҫ тарӑн шӑплӑхпа тулса ларнӑ, ун тӗттӗмӗ пархӑтлӑн та ӑшшӑн туйӑнать.
Ночь была полна глубокой тишиной, и темнота ее казалась бархатной и теплой.

Кунтан, ҫутӑ пӳлӗмрен, каҫ пушшех тӗттӗммӗн, пушшех тарӑннӑн, пушшех вӑрттӑннӑн туйӑнать.
Отсюда, из освещенной комнаты, ночь казалась еще темнее, еще глубже, еще таинственнее.

Ҫавӑнтах ун асне паянхи каҫ пӗтӗмпех-пӗтӗмпех тухса тӑчӗ, вара вӑл хуҫасем пӗр-пӗринпе ылмаштарнӑ тӗрлӗрен сӑмахсенчен, вӗсене мӗнлерех ҫавӑрттарса хунипе пӑхкаланинчен ҫийӗнчех хӑй ӗлӗк асӑрхаман нумай-нумай вак-тӗвеке курчӗ, ҫавсем ӗнтӗ шӑпах, — ӑна халь ҫапларах туйӑнчӗ, — йӑлӑхтарнӑ хӑнапа тирпейсӗрле хӑтланни, тӑрӑхласа кулни, хирӗҫлесе, чӑтӑмсӑррӑн, вӗчӗхлӗн ҫӗткеленни ҫинчен калаҫҫӗ.
Тотчас же ему припомнился весь сегодняшний вечер, и в разных словах, в тоне фраз, во взглядах, которыми обменивались хозяева, он сразу увидел много не замеченных им раньше мелочей, которые, как ему теперь казалось, свидетельствовали о небрежности и о насмешке, о нетерпеливом раздражении против надоедливого гостя.

Каҫ тата тӗттӗмрех, тата хурарах та ӑшӑрах пулса кайнӑн туйӑнчӗ.
Ночь стала точно еще гуще, еще чернее и теплее.

Ӑраскалсӑр подпоручик вара, Володя пек каласан, фендрик, сирӗн йышши, ҫитменнине тата кӳреннӗскер, пач та кӳрентерекенни мар, виҫҫӗмӗш хут пенӗ хыҫҫӑн хырӑмран хӑрушла аманать те, каҫ тӗлне асаплана-асаплана вилсе те выртать.
И несчастный подпоручик, фендрик, как говорит Володя, вроде вас, да еще вдобавок обиженный, а не обидчик, получает после третьего выстрела страшную рану в живот и к вечеру умирает в мучениях.

IV // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Эсир тем тесен те, тем тесен те ҫитес шӑматкунхи каҫ пухура пулмалла.
Вы непременно, непременно должны быть в собрании на вечере в следующую субботу.

III // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Анчах ҫӗр иртнӗ, кун мӑраннӑн та йӗрӗнчӗклӗн йӑраланса шунӑ, каҫ килсе ҫитнӗ — ӑна каллех ҫав таса та ҫутӑ ҫурталла, канлӗ пӳлӗмсем, ҫак лӑпкӑ та хаваслӑ ҫынсем, пуринчен ытла хӗрарӑмӑн пылак шӑршӑллӑ илемӗ, ачашлӑхӗпе илӗртӗвӗ патнелле чӑтмалла мар вирлӗн сӗтӗрнӗ.
Но проходила ночь, медленно и противно влачился день, наступал вечер, и его опять неудержимо тянуло в этот чистый, светлый дом, в уютные комнаты, к этим спокойным и веселым людям и, главное, к сладостному обаянию женской красоты, ласки и кокетства.

Кирек хӑҫан та лӑпкӑ, ӗмӗтлӗ тунсӑхпа вӑрахчен пӑхса ӑсатса ярать вара Ромашов аран палӑракан хӗлхем пулса каҫ тӗттӗмнелле путакан юлашки вакун хыҫӗнчи пӗр тикӗс сулланса кайнӑ хӗрлӗ хунара.
И Ромашов всегда подолгу с тихой, мечтательной грустью следил за красным фонариком, который плавно раскачивался сзади последнего вагона, уходя во мрак ночи и становясь едва заметной искоркой.

II // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Каҫ пуласпа кӑшт тӗттӗмленнӗ чухне эпир вӗсене курса тӑтӑмӑр: вӗсем каллӗ-маллӗ чупса ҫӳреҫҫӗ, тӗлӗннипе пӗҫҫисене шарт ҫапаҫҫӗ.
При скудном вечернем свете нам было видно, как они бегают взад и вперед, ломая в отчаянии руки.

Ҫирӗм ҫиччӗмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

— Ман шухӑшпа, пирӗн каҫ пуличчен ним тума та май ҫук.
— По-моему, нам нечего делать до наступления ночи.

Старик шутланӑ тӑрӑх, ҫавӑн чухне тарнӑ ҫынҫиенсем хӑйсен ҫыранӗ хӗрне ҫитме пултарайман, мӗншӗн тесен ҫав каҫ вӑйлӑ ҫил-тӑвӑл ахӑрса кайрӗ, ҫынҫиенсем, киммисем ӳпӗнсе кайнипе, шыва путса вилнех, пулмалла.
Старик отвечал, что, по его мнению, убежавшие дикари никоим образом не могли добраться до родных берегов в такую сильную бурю, какая бушевала в ту ночь, что, наверное, их лодку опрокинуло и все они утонули.

Ҫирӗм пиллӗкмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика