Шырав

Шырав ĕçĕ:

темӗнле сăмах пирĕн базăра пур.

темӗнле (тĕпĕ: темӗнле) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫакӑнпа пӗрлех, суккӑр ача кашни сасӑрах тата темӗнле урӑхларах пӗлтерӗш тупнӑн туйӑнса каять: унӑн алли айӗнчен ҫӳлти регистрти хаваслӑ та уҫӑмлӑ нота янӑраса вӗлтӗртетет те, ҫав ҫӑмӑл та ҫунатлӑ сасса таҫта ҫӳлелле ӑсатнӑ евӗр, ача хӑйӗн ҫиҫсе тӑракан питне те ҫӳлелле кӑнтарать.
Но при этом казалось, что слепой придавал еще какие-то особенные свойства каждому звуку: когда из-под его руки вылетала веселая и яркая нота высокого регистра, он подымал оживленное лицо, будто провожая кверху эту звонкую летучую ноту.

X // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Унтан вӑл, темӗнле шухӑшлӑн та йӳрӗк-сӳрӗккӗн итлекен ҫын евӗр, ачана ҫӗклерӗ те сад витӗр гостинӑйӑн уҫӑ кантӑкӗ патнелле утрӗ.
И затем, с тем же задумчиво-рассеянным видом прислушивающегося человека, он взял мальчика на руки и пошел с ним через сад к открытому окну гостиной.

IX // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

«Ҫапла, — шухӑшларӗ вӑл хӑй ӑшӗнче, парӑнса ҫӗнтерӳҫӗ аллине лекнӗскер, — кунта темӗнле уйрӑмах тарӑн та чӑн-чӑн чӗрӗ туйӑм…, чуна тытса илекен тӗлӗнмелле поэзи пур, ӑна нотӑсенчен илме ҫук».
«Да, — думала она про себя, побежденная и завоеванная в свою очередь, — тут есть какое-то совсем особенное, истинное чувство… чарующая поэзия, которую не выучишь по нотам».

VIII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ҫак самантра ача сывлаймиех пулатчӗ, ҫавӑнпа шӑхличӗ сасси малтан темӗнле чӗтренерех те хуллентереххӗн илтӗнетчӗ.
Так как при этом в груди мальчика захватывало дыхание, то первые звуки выходили у него какие-то дрожащие и тихие.

VI // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Чи хавасланса, чунтанах киленсе шӑхлич каланӑ вӑхӑтра сисе пачӗ: тахӑшин пӗчӗк пӳрнисем унӑн пичӗ тӑрӑх ҫӑмӑллӑн чупса иртрӗҫ, алли тӑрӑх шурӗҫ, унтан темӗнле хӑвӑрттӑн, шӑхличе хыпашлама тытӑнчӗҫ.
В самом патетическом месте он почувствовал, как чья-то маленькая рука быстро пробежала легкими пальцами по его лицу, скользнула по рукам и затем стала как-то торопливо ощупывать дудку.

V // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ҫав сӑнар хӑйӗн уйрӑмлӑхне ҫухатсах пырать, ун куҫӗ умне темӗнле инҫетрен-инҫетрен, тӗлӗнмелле шӑхличе кӗввине тарӑн шухӑшлӑ тунсӑх сасси памалӑх кӑна курӑнкалать.
Этот образ терял свою жгучую определенность, рисовался перед ним в каком-то смутном фоне и лишь настолько, чтобы придавать задумчиво-грустный характер напевам чудесной дудки.

Ыйхӑри сӗмленӳ унӑн ӑс-тӑнне ытларах пусса илсен, бук йывӑҫҫисем илтӗни-илтӗнми кашлани йӑлтах шӑпланса ҫитнӗ хыҫҫӑн вӑл ялти йытӑсем инҫетре вӗрнине те, юханшыв леш енче шӑпчӑк юрланине те, ҫаранта ҫӳрекен тиха мӑйне ҫакса янӑ хӑнкӑрма сассине те уйӑрса илейми пулса ҫитсен, — пӗтӗм уйрӑм сасӑсем ҫухалма пуҫласан, — вӗсем пурте, пӗр тикӗс те хитре сасӑ пулса тӑрса, кантӑкран вӗҫсе кӗнӗ те, темӗнле уҫӑмлах мар, анчах ҫав тери илемлӗ тӗлӗк евӗр унӑн вырӑнӗ тавра вӑрахчен вӗҫсе-ҫаврӑнса ҫӳренӗ пек туйӑна пуҫланӑ ӑна.
Когда дремота все гуще застилала его сознание, когда смутный шелест буков совсем стихал и он переставал уже различать и дальний лай деревенских собак, и щелканье соловья за рекой, и меланхолическое позвякивание бубенчиков, подвязанных к пасущемуся на лугу жеребенку, — когда все отдельные звуки стушевывались и терялись, ему начинало казаться, что все они, слившись в одну стройную гармонию, тихо влетают в окно и долго кружатся над его постелью, навевая неопределенные, но удивительно приятные грезы.

III // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Анчах акӑ темиҫе каҫ ӗнтӗ вӑл темӗнле тӗлӗнмелле хитре туйӑмсемпе ҫывӑрса каять те тепӗр кунне ҫавӑн ҫинчен ниепле те тӗплӗн аса илме пултараймасть.
Но вот уже несколько дней он засыпал под каким-то особенным, чарующим впечатлением, в котором на другой день не мог дать себе отчета.

Калӑн вара: тулашри шӑплӑх ытамне пула унӑн чунӗ тӗпӗнчен темӗнле пӗр уншӑн ҫеҫ паллӑ сасӑсем ҫӗкленеҫҫӗ, ҫав сасӑсене вӑл пӗтӗм вӑйран тимлесе итлет.
Казалось, под влиянием внешней тишины из глубины его души подымались какие-то ему одному доступные звуки, к которым он будто прислушивался с напряженным вниманием.

I // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Инҫет унӑн хӑлхинче шӑпланса-сӳнсех пыракан юрӑ пек илтӗннӗ; хӑйӗн кӗрлевӗпе пӗтӗм тавралӑха тултарса, ҫиллессӗн кӗмсӗртетсе пӗлӗтсем хыҫне пытанакан ҫуркуннехи аслати тӳпе тӑрӑх кӗрлесе-ҫӗмӗрсе кайсан, суккӑр ача ҫав сасса темӗнле хисеплесе-хӑраса итленӗ те, чӗри сарӑлса кайнӑн туйнӑ, пуҫӗнче вара тӳпе айӗнчи анлӑхӑн улӑпла сарлака тӗнчи ҫуралса тӑнӑ.
Даль звучала в его ушах смутно замиравшею песней; когда же по небу гулко перекатывался весенний гром, заполняя собой пространство и с сердитым рокотом теряясь за тучами, слепой мальчик прислушивался к этому рокоту с благоговейным испугом, и сердце его расширялось, а в голове возникало величавое представление о просторе поднебесных высот.

Ун ҫийӗн тата ун тавра яланхи пекех тепсӗр сӗм тӗттӗмлӗх хупӑрланса тӑрать; ҫав тӗттӗмлӗх унӑн пуҫ мимишӗн пулсан, хура пӗлӗтпе пӗрех, вӑл ӑна хӑй ҫуралнӑ кунранпах хупӑрласа тӑрать ӗнтӗ, хӑйӗн телейсӗр шӑпипе унӑн ҫырлахмаллах пулӗ ӗнтӗ, анчах ачан чун-чӗри, темӗнле шалти туйӑма пула-ҫке, ҫак тӗттӗм чатӑра сирсе ярасшӑн пӗр вӗҫӗмсӗрех тӗрмешет.
Над ним и вокруг него по-прежнему стоял глубокий, непроницаемый мрак; мрак этот навис над его мозгом тяжелою тучей, и хотя он залег над ним со дня рождения, хотя, по-видимому, мальчик должен был свыкнуться с своим несчастьем, однако детская природа по какому-то инстинкту беспрестанно силилась освободиться от темной завесы.

Вара кашнинчех, ачан пичӗсем ҫинче темӗнле шиклӗх палӑра пуҫласанах, тӗрлӗ тӗлӗнтермӗш сасӑсене амӑшӗ ӑна хӑй ӑнлантарса паратчӗ.
И каждый раз, как на лице слепого являлось тревожное выражение, мать объясняла ему поражавшие его звуки.

Пӗр вӑхӑтранпа вӑл физиологи, психологи тата педагогика кӗнекисене ҫырӑнса иле пуҫларӗ те, хӑйӗн яланхи пек хастарлӑхӗпе, ача чунӗ темӗнле ӑнланмалла мар ӳссе, аталанса пынӑ пирки наука мӗн пама пултарнине йӑлтах тӗпчесе вӗренме тытӑнчӗ.
С некоторых пор он стал выписывать книги по физиологии , психологии и педагогике и с обычною своей энергией занялся изучением всего, что дает наука по отношению к таинственному росту и развитию детской души.

Халь ӗнтӗ вӑл, хӑйӗн пӗтӗм чун-чӗрине темӗнле ӑнланма ҫук сисӗм-туйӑм тулнине тӗтреллӗн кӑна туять пулин те, хӑш-пӗр сасӑсене уйӑрса илекен пулчӗ пек.
Теперь, несмотря на странное ощущение, переполнившее все его существо, он все же стал было различать отдельные звуки.

VII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Вӑл пӗр ҫакна ҫеҫ туять; хыпашламасӑр сисӗнмелле темӗнле ачашлакан ӑшӑ япала унӑн питне лӑпкаса-ӑшӑтса сӗртӗнет.
Он чувствовал только, как что-то материальное, ласкающее и теплое касается его лица ножным, согревающим прикосновением.

Вӑл, кӑкӑр туллин сывласа, ҫаврӑнса пӑхмасӑрах утать; хӑй сасартӑк ҫаврӑнса пӑхас пулсан, ачан сӑн-пичӗ темӗнле ӑнланмалла мар улшӑннине асӑрханӑ пулӗччех ӗнтӗ.
Она вздыхала полной грудью и шла вперед, не оборачиваясь; если бы она сделала это, то увидела бы странное выражение на лице мальчика.

Таврари ҫутҫанталӑк ҫакнашкал чӗрӗлни ача сӑн-питне темӗнле ҫав тери тӗлӗннӗ тӗс кӗртет.
На лице мальчика это оживление природы сказывалось болезненным недоумением.

Пӗр-пӗр сасӑ илтсен, унӑн сӑн-пичӗ уйрӑммӑнах тимлӗн хытса тӑратчӗ: ҫинҫе те тӑсӑларах панӑ мӑйӗ ҫинче тытӑнса тӑракан янах шӑмми кӑштах малалла тухать, куҫхаршийӗсем уйрӑмах хускавлӑ, анчах хитре те пӗр тапранми куҫӗсене пула суккӑрӑн сӑн-пичӗ темӗнле хаяррӑн та ҫав вӑхӑтрах чуна хумхантармалла хурлӑн курӑнатчӗ.
На лице застывало особенное внимание к звукам: нижняя челюсть слегка оттягивалась вперед на тонкой и удлинившейся шее, брови приобретали особенную подвижность, а красивые, но неподвижные глаза придавали лицу слепого какой-то суровый и вместе с тем трогательный отпечаток.

Хӑш-пӗр самантсенче вӑл япалан тӗсне те пӗлмест мар пекех туйӑнать, унӑн аллине пӗр-пӗр уҫӑмлӑрах тӗслӗ пусма татӑкӗ лексен, ӑна вӑл хӑйӗн ҫинҫе пӳрнисемпе вӑрахчен хыпашлать, вара унӑн сӑн-питӗнче темӗнле уйрӑмах тӗлӗнни палӑрать.
По временам казалось даже, что он не чужд ощущения цветов; когда ему в руки попадали ярко окрашенные лоскутья, он дольше останавливал на них свои тонкие пальцы, и по лицу его проходило выражение удивительного внимания.

Ҫак калаҫу хыҫҫӑн тепӗр темиҫе уйӑхран, ача, пӳлӗмре сасӑ-мӗн пулсанах, ӑна тимлӗн итлесе, ун еннелле хӑвӑрт та хӑюллӑн упаленме пуҫланӑ, алла лекнӗ кашни япалана вӑл пачах ытти ачасем пек мар, темӗнле чӗрӗреххӗн, тимлӗреххӗн хыпашланӑ.
Спустя несколько месяцев после этого разговора мальчик свободно и быстро ползал по комнатам, настораживая слух навстречу всякому звуку, и с какою-то необычною в других детях живостью ощупывал всякий предмет, попадавший в руки.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика