Шырав

Шырав ĕçĕ:

евӗрлӗ сăмах пирĕн базăра пур.

евӗрлӗ (тĕпĕ: евӗрлӗ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ман пурнӑҫ ир евӗрлӗ пулнӑ, ун ҫине хуллен-хуллен тӗссем, ҫутӑсем ӳкнӗ, унтан, ыттисенни пекех, иртен кун пулнӑ, вӗри хӗмленнӗ, пурте вӗресе тӑнӑ, кӑнтӑрлахи шӑрӑхра малалла шунӑ, унтан шӑпланнӑҫемӗн шӑпланса, шупкаланса пынӑ та каҫа хирӗҫ, кулленхи пекех, майӗпен сӳннӗ..
Она не была похожа на утро, на которое постепенно падают краски, огонь, которое потом превращается в день, как у других, и пылает жарко, и все кипит, движется в ярком полудне, и потом все тише и тише, все бледнее, и все естественно и постепенно гаснет к вечеру.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Акӑ эсӗ ӗҫе пурнӑҫран кӑларса пӑрахрӑн: мӗн евӗрлӗ ӗнтӗ вӑл?
Вон ты выгнал труд из жизни: на что она похожа?

Эсӗ яланах кӑштах актер евӗрлӗ пулнӑ.
Ты всегда был немножко актер.

Князьпа княгиня хӑйсен ҫемйипе килеҫҫӗ; князь кӑвак ҫӳҫлӗ старик, пергамент евӗрлӗ сарӑхнӑ питлӗ, тӗксӗм те чармак куҫлӑ, сарлака кукша ҫамкаллӑ, виҫӗ ҫӑлтӑрпа, ылтӑн табакеркӑпа, яхонт тыткӑчлӑ туяпа, бархат атӑпа; княгиня — сӑнӗпе те, пӗвӗпе те чипер хӗрарӑм, унӑн пилӗк ача пулин те, ун патне нихҫан та, никам та, князь хӑй те, ҫывӑхне пыман, ӑна ыталаса чуптуман пек туйӑнать.
Приезжали князь и княгиня с семейством: князь, седой старик, с выцветшим пергаментным лицом, тусклыми навыкате глазами и большим плешивым лбом, с тремя звездами, с золотой табакеркой, с тростью с яхонтовым набалдашником, в бархатных сапогах; княгиня — величественная красотой, ростом и объемом женщина, к которой, кажется, никогда никто не подходил близко, не обнял, не поцеловал ее, даже сам князь, хотя у ней было пятеро детей.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Хӑвӑн улпуту — тӑрантарман ырхан лаша евӗрлӗ!
А твой-то точно некормленая кляча!

X сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫавнашкал кӑшкӑрни авторсене лекет — ҫак ят унӑн куҫӗ умӗнче нимле хисепе те тивӗҫлӗ мар; вӑл тата, ҫитменнине, ӗлӗк-авалхи ҫынсем евӗрлӗ, писательсене курайман йӑлана та хӑнӑхса ҫитнӗ.
Эти восклицания относились к авторам — звание, которое в глазах его не пользовалось никаким уважением; он даже усвоил себе и то полупрезрение к писателям, которое питали к ним люди старого времени.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫак пурнӑҫӑн пӗревӗрлӗхне никам та пӑсман, Обломовкӑра пурӑнакансене хӑйсене те йывӑр пулман ҫакӑн евӗрлӗ пурнӑҫ, мӗншӗн тесен, вӗсем урӑхла пурнӑҫпа, урӑхла йӑласем ҫинчен пачах та шухӑшламан, шухӑшласа илме пултарнӑ пулсан та, сехӗрленсе ӳксе, ҫав пурнӑҫран пӑрӑннӑ пулӗччӗҫ.
Ничто не нарушало однообразия этой жизни, и сами обломовцы не тяготились ею, потому что и не представляли себе другого житья-бытья; а если б и смогли представить, то с ужасом отвернулись бы от него.

Вӗсем нихҫан та ӑс-пуҫпа татса памалли е уҫӑмсӑр пурнӑҫ ыйтӑвӗсемпе чӑрманман: ҫавӑнпа та унти ҫынсем яланах сывлӑхлӑ та хаваслӑ пулнӑ, чылайччен пурӑннӑ; хӗрӗх ҫула ҫитнӗ арҫынсем каччӑ евӗрлӗ курӑннӑ; стариксем йывӑр та асаплӑ вилӗмпе кӗрешмен, ним тума пултарайми пуличчен пурӑннӑ та, вӑрттӑн вилнӗ пек, хуллен сивӗнсе пырса, ним туймасӑр юлашки сывлӑшне кӑларса вилнӗ.
Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами: оттого всегда и цвели здоровьем и весельем, оттого там жили долго; мужчины в сорок лет походили на юношей; старики не боролись с трудной, мучительной смертью, а, дожив до невозможности, умирали как будто украдкой, тихо застывая и незаметно испуская последний вздох.

Обломов старик те, аслашшӗ те ача чухне ҫав юмахсене, ӗлӗк-авалтанпах улшӑнмасӑр, ӗмӗрсемпе ӑрусем витӗр пӗр евӗрлӗ тӑсӑлнӑскерне, хӑйсене пӑхакан хӗрарӑмсемпе арҫынсенчен илтнӗ.
И старик Обломов, и дед выслушивали в детстве те же сказки, прошедшие в стереотипном издании старины, в устах нянек и дядек, сквозь века и поколения.

Кайӑк юрри хуллен-хулленех вӑйсӑрланса пырать, часах вӗсем йӑлтах шӑпланаҫҫӗ, пӗри ҫеҫ, кутӑнскер, ыттисене хирӗҫленӗ евӗр, таврари шӑплӑхра, чарӑна-чарӑна, пӗчченех пӗр евӗрлӗ чӗриклетет, анчах лӑпланнӑҫемӗн лӑпланса пырать, унтан вара юлашки хут хуллен шӑхӑрса илет, хӑй таврашӗнчи ҫулҫӑсене ерипен хускатса чӗтренет те… ҫывӑрса каять.
Пение птиц постепенно ослабевало; вскоре они совсем замолкли, кроме одной какой-то упрямой, которая, будто наперекор всем, среди общей тишины, одна монотонно чирикала с промежутками, но все реже и реже, и та, наконец, свистнула слабо, незвучно, в последний раз, встрепенулась, слегка пошевелив листья вокруг себя… и заснула.

Вӗсем унта Швейцаринчи е Шотлӑндири евӗрлӗ мӗнле те пулин каҫа курайман пулӗччӗҫ: ҫав ҫӗршывсенче пӗтӗм ҫутҫанталӑк — вӑрман та, шыв та, хӳшӗсен стенисем те, хӑйӑр сӑрчӗсем те — пурте тӗксӗм хӗрлӗ ҫутӑпа ҫуннӑн ялтӑртатса тӑраҫҫӗ; пӗр-пӗр Ледипе пӗрле мӗнле те пулин ҫурт-йӗр ишӗлчӗкӗсем патӗнче уҫӑлса ҫӳренӗ хыҫҫӑн кукӑр-макӑр хӑйӑрлӑ ҫулпа тӗреклӗ замока васкакан юланутлӑ арҫынсен мӗлкисем ҫав тӗксӗм хӗрлӗ тӗс ҫинче яр-уҫҫӑнах палӑрса тӑраҫҫӗ; замокра вӗсене Вальтер Скотт пирӗн асра хӑварнӑ нумай картинӑсем кӗтеҫҫӗ — икӗ роза хушшинче пулса иртнӗ вӑрҫӑ ҫинчен аслашшӗ каласа пани, хир качаки ашӗнчен пӗҫернӗ каҫхи апат тата лютня каласа ҫамрӑк мисс юрласа панӑ баллада.
Не удалось бы им там видеть какого-нибудь вечера в швейцарском или шотландском вкусе, когда вся природа — и лес, и вода, и стены хижин, и песчаные холмы — все горит точно багровым заревом; когда по этому багровому фону резко оттеняется едущая по песчаной извилистой дороге кавалькада мужчин, сопутствующих какой-нибудь леди в прогулках к угрюмой развалине и поспешающих в крепкий замок, где их ожидает эпизод о войне двух роз, рассказанный дедом, дикая коза на ужин да пропетая молодою мисс под звуки лютни баллада — картины, которыми так богато населило наше воображение перо Вальтера Скотта.

Аслатиллӗ ҫумӑрсем хӑрушӑ мар унта, усӑллӑ ҫеҫ: яланах палӑртса хунӑ вӑхӑтра пулаҫҫӗ вӗсем, халӑх хушшинче ҫӳрекен сӑмаха мантарасшӑн пулман евӗрлӗ, юри тенӗ пекех, Илен кунне манмаҫҫӗ.
Грозы не страшны, а только благотворны там бывают постоянно в одно и то же установленное время, не забывая почти никогда Ильина дня, как будто для того, чтоб поддержать известное предание в народе.

Тем анлӑш сарӑлса выртакан шыва курсан, чӗре шикленет, вӗҫӗ-хӗррисӗр пӗр евӗрлӗ тавралӑха пӑхса ывӑннӑ куҫа ним ҫине пӑхсан та кантараймастӑн.
Сердце смущается робостью перед необозримой пеленой вод, и не на чем отдохнуть взгляду, измученному однообразием бесконечной картины.

Темле тума пултарнӑ ӗнтӗ ҫакна, ҫав хӗррисем паллах мар ҫаврашкара ним сассӑр, пӗр евӗрлӗ, вӑрттӑн та хӑрушӑ пурнӑҫ, ман тӗлӗксен урса кайнӑ пӑтрашӑвӗнчен пушшех те хӑрушӑрах та асаплӑрахскер, пытанса тӑнине темшӗн пӗлнӗ тата эпӗ.
И я знал почему-то, что в этом спокойном круге с нечеткими краями притаилась безмолвная, однообразная, таинственная и грозная жизнь, еще более жуткая и угнетающая, чем бешеный хаос моих сновидений.

IX сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Ҫак Алексеев, Васильев, Андреев, сире мӗнле кирлӗ ҫавӑн пек хушаматлӑ этем, пӗтӗмпех халӑх ушкӑнӗн темле тулли мар, хӑйне евӗрлӗ сӑпачӗ, унӑн хупӑ сасси, унӑн тӗксӗм ҫути пулса тӑрать.
Весь этот Алексеев, Васильев, Андреев, или как хотите, есть какой-то неполный, безличный намек на людскую массу, глухое отзвучие, неясный ее отблеск.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫавӑн евӗрлӗ ҫын умӗнче ыттисем кӗлмӗҫе мӗн те пулин парсан — вӑл хӑйӗн вак укҫине пӑрахса парать, ыттисем вӑрҫсан, хӑваласа ярсан, е мӑшкӑлласа кулсан — вӑл та вӗсемпе пӗрлех вӑрҫать, мӑшкӑлласа кулать.
Если при таком человеке подадут другие нищему милостыню — и он бросит ему свой грош, а если обругают, или прогонят, или посмеются — так и он обругает и посмеется с другими.

Тумтир ӑна ялти евӗрлӗ ҫӗлетсе параҫҫӗ.
Платье ему шилось по вывезенному им из деревни образцу.

Хускаласса вӑл, пӑлханса ӳксен те, ҫемҫен, хӑйне евӗрлӗ илемпе ӳркевлӗн хускалкалать.
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью.

Кессон вӑл — ӳпне ҫавӑрнӑ ешчӗк евӗрлӗ шыв яман камера.
Кессон — водонепроницаемая камера наподобие ящика, опрокинутого дном кверху.

Вӑтӑрмӗш пай // Галина Матвеева. Яновская, Жозефина Исаковна. Карап ӑсти: повесть; вырӑсларан Г. Матвеева куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 2012. — 205 с.

Вӗсемпе йӗкӗреш пек пӗр евӗрлӗ «Орел» вара 300 вырӑнтан сиенленнӗ, 500 тонна шыв ҫӑтнӑ пулин те — путман, мӗншӗн тесен ӑна Крылов меслечӗпе тӳрлетсе тӑнӑ.
А броненосец «Орел», как родной брат-близнец похожий на эти корабли, хотя получил около трехсот пробоин и вобрал внутрь до пятисот тонн воды, остался на плаву благодаря устройству быстрого выравнивания крена по методу Крылова.

Ҫирӗм тӑваттӑмӗш пай // Галина Матвеева. Яновская, Жозефина Исаковна. Карап ӑсти: повесть; вырӑсларан Г. Матвеева куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 2012. — 205 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика