Шырав

Шырав ĕçĕ:

Ашшӗ сăмах пирĕн базăра пур.

Ашшӗ (тĕпĕ: ашшӗ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Мӗн каласси пур, лайӑх ывӑл ӗнтӗ, хӑйӗн ашшӗ генерал пуласса ӗненмест пулсан.
— Хорош сынок, коль не верит, что батька до генерала сможет дойти.

3-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Амӑшӗ каласа панӑ тӑрӑх ашшӗ темиҫе пин ҫынпа командовать тунӑ пулать, тӑшмана хӗҫпе туранӑ, пулемётпа, тулӑсемпе пенӗ, танкпа таптанӑ, самолетран бомбӑсем пӑрахнӑ имӗш.
А по словам матери выходило, что он командовал тысячами людей и умел не только рубить шашкой, но и бил врагов из пулемета и пушки, давил их гусеницами танка, забрасывал бомбами с самолета.

Ашшӗ кавалерист, старший сержант пулнӑ.
Отец был кавалерист, старший сержант.

Ачасен пуршӑн-ҫукшӑн, алӑ каснӑшӑн е урисене ыраттарнӑшӑнах макӑрмалла мар-ҫке-ха, мӗншӗн тесен ашшӗне унта ҫӗр хут ыраттарма пултараҫҫӗ; аслӑраххисен Никитӑна тивмелле мар, ашшӗ таврӑнсан, пурне те пӗлсе, ятлама пултарӗ.
Ребятишки не должны плакать от таких пустяков, как ушибленная нога или порезанный палец, потому что отцу «там» больнее во сто крат; старшие не смеют обижать маленького Никитку, потому что, когда отец вернется, он все узнает и крепко накажет обидчика.

Санька ашшӗ, Егор Коншаков, малтанхи арӑмӗ вилнӗ хыҫҫӑн, икӗ ҫул авланмасӑр ҫӳрерӗ, кайран ҫамрӑк тӑлӑх арӑмпа, Катеринӑпа, калаҫса татӑлчӗ, пӗррехинче вара ӑна Никитка ятлӑ ывӑлӗпе пӗрле хӑй патне илсе килчӗ.
После смерти первой жены Санькин отец, Егор Коншаков, два года ходил вдовцом, потом посватался к молодой вдове Катерине и однажды привел ее вместе с сыном Никиткой к себе в дом.

Вара ӑна хӑй ҫуралнӑ килӗнче хӑна пӳлӗмӗ курӑнать, вӑл пысӑк та тӗттӗм, унта пӗр ҫурта ҫеҫ ҫунать; ҫаврака сӗтел тавра унӑн вилнӗ амӑшӗпе хӑнисем лараҫҫӗ: вӗсем ним чӗнмесӗр ҫӗлеҫҫӗ; ашшӗ чӗнмесӗр уткалать.
И видится ему большая темная, освещенная сальной свечкой гостиная в родительском доме, сидящая за круглым столом покойная мать и ее гости: они шьют молча; отец ходит молча.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ача чухне вӑл ҫивчӗ, ашкӑнакан пулнӑ, ашкӑнман чухне ашшӗ сӑнаса пынипе ӗҫленӗ.
Он был резв, шаловлив в отрочестве, а когда не шалил, то занимался, под надзором отца, делом.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Анчах юрлани, ачашшӑн пӑшӑлтатни, унтан тӗрлӗрен тӗслӗ ҫынлӑ князь ҫурчӗ, кайран университет, кӗнекесем, светри пурнӑҫ — ҫаксем йӑлтах Андрея ашшӗ кӑтартса панӑ тӳрӗ ҫул-йӗртен пӑрса янӑ; вырӑс пурнӑҫӗ илӗртӳллӗ курӑннӑ, ҫавӑнпа леш тӗссӗр ҫыруран яр уҫӑ, анлӑ картина пулса тӑнӑ.
Но мать, своими песнями и нежным шепотом, потом княжеский, разнохарактерный дом, далее университет, книги и свет — все это отводило Андрея от прямой, начертанной отцом колеи; русская жизнь рисовала свои невидимые узоры и из бесцветной таблицы делала яркую, широкую картину.

Кантура, ашшӗ урапине, замш перчеткесене, ҫупа вараланса пӗтнӗ шутсене — пӗтӗм ӗҫлӗ пурнӑҫа халӗ телей хупласа хучӗ.
Все теперь заслонилось в его глазах счастьем: контора, тележка отца, замшевые перчатки, замасленные счеты — вся деловая жизнь.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Штольц ун патне пынине, вӑхӑта пӗрле ирттернине, кунӗ-кунӗпех ӑна юрама тӑрӑшнине Ольга пӗрре те юрату парни вырӑнне хумасть, ӑна пиччӗшӗ, ашшӗ е упӑшки вырӑннех хурать: ку вара питӗ нумая пӗлтерет.
Приход его, досуги, целые дни угождения она не считала одолжением, лестным приношением любви, любезностью сердца, а просто обязанностью, как будто он был ее брат, отец, даже муж: а это много, это все.

Унта унӑн ашшӗ, аслашшӗ, ачисем, мӑнукӗсемпе хӑнисем ӳркевлӗн канса ларнӑ е выртнӑ, вӗсем хӑйсен тавра ялан сӑнаса тӑракан, ырми-канми ӗҫлекен ҫынсем пуррине, хӑнисене ҫавсем тумлантарасса, ӗҫтерсе-ҫитерсе, ҫывӑрма вырттарасса, вилес умӗн куҫа хупса ярасса пӗлсех тӑнӑ.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза,

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломов ун ҫине чылаях ҫӑмӑллӑн пӑхать: Агафья Матвеевнӑн чавсисем пӗрмай хускални, куҫӗсем пур япалана та тинкерсе сӑнани, вӑл пӗрмай кухньӑран кладовӑйне, унтан нӳхрепе ҫӳрени, вӑл килтипе хуҫалӑхри мӗнпур ӗҫӗн майӗсене те пӗлсе тӑни — Обломовшӑн пулсан, океан пек вӗҫӗ-хӗррисӗр те лӑпкӑ пурнӑҫӑн идеалӗ кӑна; ҫакӑн пек пурнӑҫа вӑл ача чухнех, ашшӗ килӗнче чух, нихҫан та манми астуса юлнӑ.
Его отношения к ней были гораздо проще: для него в Агафье Матвеевне, в ее вечно движущихся локтях, в заботливо останавливающихся на всем глазах, в вечном хождении из шкафа в кухню, из кухни в кладовую, оттуда в погреб, во всезнании всех домашних и хозяйственных удобств воплощался идеал того необозримого, как океан, и ненарушимого покоя жизни, картина которого неизгладимо легла на его душу в детстве, под отеческой кровлей.

Тытӑнчӗ Людовик-Филипп ҫинчен калаҫма, вӑл унӑн тӑван ашшӗ тейӗн.
И пошел о Лудовике-Филиппе, точно как будто он родной отец ему.

— Ну! — тенӗ ашшӗ, аллине сулса.
— Ну! — сказал, махнув рукой, отец.

— Хатӗр-и? — ыйтнӑ ашшӗ.
— Все? — спросил отец.

— Ну! — тенӗ ашшӗ.
— Ну! — сказал отец.

Йӗнер ҫумне икӗ хутаҫ ҫакса янӑ: пӗринче клеенка плащ тата хулӑн, пӑтапа ҫапнӑ атӑсем курӑннӑ, Верхлевӑра тӗртнӗ пиртен ҫӗлетнӗ темиҫе кӗпе — ашшӗ ҫине тӑнипе туяннӑ япаласене хунӑ; тепринче ҫӳхе пуставран ҫӗлетнӗ лайӑх фрак, ҫӑмламас пальто, пӗр дюжина ҫӳхе кӗпе тата амӑшӗ вӗрентнине асӑнмалӑх, ятарласах Мускавра ҫӗлетнӗ ботинка пулнӑ.
У седла были привязаны две сумки: в одной лежал клеенчатый плащ и видны были толстые, подбитые гвоздями сапоги да несколько рубашек из верхлёвского полотна — вещи, купленные и взятые по настоянию отца; в другой лежал изящный фрак тонкого сукна, мохнатое пальто, дюжина тонких рубашек и ботинки, заказанные в Москве, в память наставлений матери.

Ашшӗ ывӑлне каллех хулпуҫҫинчен лӑпканӑ.
Опять трепанье по плечу.

— Вӑл… вӑл… (ашшӗ ӑна мухтасшӑн пулнӑ, анчах кирлӗ сӑмах тупайман).
— Это… это (он хотел похвалить и не нашел слова)…

О! — хушса хунӑ ашшӗ, пӳрнисене ҫӳлелле ҫӗклесе, пуҫне сулкаласа.
О! — прибавил он, подняв пальцы вверх и тряся головой.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика