Шырав

Шырав ĕçĕ:

хушши сăмах пирĕн базăра пур.

хушши (тĕпĕ: хушӑ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Беликов пӗр вун минут хушши ним чӗнмесӗр ларкаланӑ, унтан ҫапла пуҫласа янӑ:
Беликов посидел молча минут десять и начал:

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Мӗн тӑвӑн ӗнтӗ, пирӗн учительсем Тургеневпа Щедрин тӑрӑх вӗренсе ӳснӗ, шухӑшлама чухлакан, май мар ӗретлӗ этемсем, апла пулин те ялан калушпа та зонтикпа ҫӳрекен ҫав пӗчӗкҫӗ этем пӗтӗм вунпилӗк ҫул хушши пӗтӗм гимназие хӑйӗн аллинче тытса пурӑнчӗ.
Вот подите же, наши учителя народ всё мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет!

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Сӑмахран, староста арӑмӗ Мавра тӑнсӑр мар, сывӑ хӗрарӑм, пурӑнан ӗмӗрӗнче хӑй пурӑннӑ ялтан инҫене ниҫта тухса ҫӳременни ҫинчен шакӑлтатса лараҫҫӗ, хула та, чугун ҫул та курман вӑл, юлашки вун ҫул хушши ялан кӑмака хыҫӗнче ларса, урамалла ҫӗрлехи вӑхӑтсенче ҫеҫ тухкаласа ҫӳренӗ.
Между прочим, говорили о том, что жена старосты, Мавра, женщина здоровая и неглупая, во всю свою жизнь нигде не была дальше своего родного села, никогда не видела ни города, ни железной дороги, а в последние десять лет все сидела за печью и только по ночам выходила на улицу.

Хупӑлчари этем // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 100–125 стр.

Эрнере ултӑ кун хушши пурнӑҫ хӑй тӗллӗн йӗркеленсе пырать, эрне — вӑл тем пысӑкӑш машина, ҫынсем — ун пайӗсем, унта кашни хӑй вырӑнне пӗлет, кашниех ҫав машинӑн вараланчӑк та суккӑр пит-куҫне паллатӑп та пӗлетӗп, тесе шухӑшлать.
Шесть дней недели жизнь проста, она - огромная машина, все люди - ее части, каждый знает свое место в ней, каждый думает, что ему знакомо и понятно ее слепое, грязное лицо.

«Мов» // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 684–692 стр.

Нунча вунӑ ҫул хушши ҫапла чи чаплӑ ҫӑлтӑр пек ҫиҫсе йӑлкӑшса тӑнӑ, ӑна пурте чи илемлӗ хӗрарӑм тесе шутланӑ, кварталта вӑл чи лайӑх ташлаканни пулнӑ, вӑл хӗр пулнӑ пулсан, ӑна кашниех пасар королевине суйланӑ пулӗччӗҫ.
Лет десять сияла Нунча звездою, всеми признанная первая красавица, лучшая танцорка квартала, и, будь она девушкой, — ее, конечно, выбрали бы королевой рынка, чем она и была в глазах всех.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Вӑл ҫав тери хаваслӑ та хӗрӳ чӗреллӗ хӗрарӑмччӗ, ҫавӑнпа та упӑшкипе лӑпкӑн пурӑнма пултарайман: упӑшки ӑна вӑрахчен ӑнланаймасӑр пурӑнчӗ — кӑшкӑратчӗ, турӑпа хӑрататчӗ, аллине те ирӗке яркалатчӗ, ҫынсене ҫӗҫӗпе те юнатчӗ, пӗринче ҫав ҫӗҫҫипе такама аяк пӗрчинчен те лектерчӗ, анчах кун пек айкашнине полици юратсах каймасть, Стефано вара, пӗр вӑхӑт хушши тӗрмере ларса пӑхрӗ те, унтан тухсан Аргентинӑна кайрӗ: урӑх сывлӑш ҫилӗллӗ ҫынсене питӗ пулӑшать.
Она была слишком веселой и сердечной женщиной для того, чтоб спокойно жить с мужем; муж ее долго не понимал этого — кричал, божился, размахивал руками, показывал людям нож и однажды пустил его в дело, проколов кому-то бок, но полиция не любит таких шуток, и Стефано, посидев немного в тюрьме, уехал в Аргентину; перемена воздуха очень помогает сердитым людям.

— Аттем ҫинчен хам мӗнле туятӑп, ҫавӑн пек каласа параймарӑм пулӗ тесе шухӑшлатӑп, аллӑ ҫул хушши хам чӗрере тытса усранине каласа пама йӑлтах урӑхла сӑмахсем кирлӗ, тен вӑл юрра та тивӗҫлӗ-и, анчах — эпир ахаль ҫынсем, пулӑсем пек, кӑмӑл туртнӑ пек илемлӗ каласа пама пӗлместпӗр!
— Я думаю, что не сумел рассказать про отца так, как чувствую, и то, что пятьдесят один год держу в сердце, — это требует особенных слов, даже, может быть, песни, но — мы люди простые, как рыбы, и не умеем говорить так красиво, как хотелось бы!

Питӗ вӑрахчен асапланмалла пулчӗ — ҫичӗ сехет хушши, унтан сасартӑках ҫил ҫаврӑнчӗ те ҫыран еннелле вашлатса вӗрме тытӑнчӗ, пире вӑл ҫӗр еннелле вӗҫтере пачӗ.
— Это тянулось долго — часов семь, потом ветер сразу переменился, густо хлынул к берегу, и нас понесло к земле.

Хурҫӑ-тимӗр тӑхӑннӑ тӑшман хулана темиҫе эрне хушши ӗнтӗ таччӑн хупӑрласа тӑнӑ; каҫсерен кӑвайтӑ хурса вут чӗртнӗ те, сӗм-тӗттӗмрен хула стенисем ҫине вут-ҫулӑм тем чухлӗ хӗрлӗ куҫсемпе пӑхнӑ — вӗсем усаллӑн ялкӑшнӑ, ҫав хӑратса асӑрхаттаракан вут-ҫулӑм ӗнтӗ хупӑрласа илнӗ хулари ҫынсене салхуллӑн шухӑшлаттарнӑ.
Уже несколько недель город был обложен тесным кольцом врагов, закованных в железо; по ночам зажигались костры, и огонь смотрел из черной тьмы на стены города множеством красных глаз — они пылали злорадно, и это подстерегающее горение вызывало в осажденном городе мрачные думы.

— Нумай кунсем хушши илтӗнсе тӑчӗ пире ҫав кӗрлевлӗ сасӑ, кунран кунах ӑнланмалла та уҫҫӑнрах илтӗнекен пулса пычӗ те вӑл, пирӗн чӗресене ҫӗнтерӳҫӗсен хаваслӑ шухлӑхӗ ҫавӑрса илчӗ — эпир вара, усал сывлӑш пек, ӳтсӗр-чунсӑр пек, ывӑннине туймасӑр, хушнине кӗтсе тӑмасӑр ӗҫлерӗмӗр — хӗвеллӗ кун ташланӑ пекех пит лайӑхчӗ!
— Много дней слышали мы эти звуки, такие гулкие, с каждым днем они становились всё понятнее, яснее, и нами овладевало радостное бешенство победителей — мы работали, как злые духи, как бесплотные, не ощущая усталости, не требуя указаний, — это было хорошо, как танец в солнечный день!

Урам хушши пушанса пынӑ, урам варринче хура тӗмесем туха-туха ларнӑ, таҫта аяккарахра, урам кӗтессипе ҫаврӑнса кайнӑ ҫӗрте, лашасем хӑвӑрттӑн та йывӑррӑн тӑпӑртатни илтӗннӗ…
Улица пустела, а посреди неё на земле явились тёмные бугры, и где-то в глубине, за поворотом, раздавался тяжёлый, быстрый топот лошадей…

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Урам кӗтессинчен сасартӑк утлӑ ҫарӑн пӗр пӗчӗк ҫеҫ отрячӗ сиксе тухнӑ: учӗсем темиҫе секунда хушши хӑяймасӑр пӗр вырӑнта тапӑртатса тӑнӑ, вара сасартӑках ҫынсем ҫинелле вӗҫтерсе кӗрсе кайнӑ: темскер, этем сасси пек мар, тӗттӗм, суккӑр вӑй-хӑват тата темле, ӗмӗт татӑлса хурланнӑ евӗрлӗ япала сисӗннӗ вӗсен сассинче.
Из-за угла вдруг вывернулся небольшой конный отряд, несколько секунд лошади нерешительно топтались на месте и вдруг помчались на людей, солдаты странно завыли, заревели, и было в этом звуке что-то нечеловеческое, тёмное, слепое, непонятно близкое тоскливому отчаянию.

Урам хушши пушансах пынӑ.
Улица пустела.

Пӗр секунда хушши сасӑсем сасартӑк шӑнса ларнӑ пек пулнӑ.
На секунду все голоса вдруг как бы замерзли.

Темиҫе минут хушши шӑплӑх…
Несколько минут молчания…

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Ҫапла темиҫе сехет хушши выртаттӑмӑр эпир, вара чуна уҫӑлтарса, кантарса, киле, ӗҫ патне таврӑнаттӑмӑр.
Так лежали мы по нескольку часов кряду и возвращались домой к работе духовно и телесно обновленные и освеженные.

Эпир кӑмакана ҫӑкӑр хыврӑмӑр та, тепре хывма хатӗрлесе хурсан, эпӗ тата пӗр сехет те хӗрӗх минут хушши кӗнеке вуларӑм.
Мы посадили печь, приготовили другую, и снова час и сорок минут я читал книгу.

Акӑ, вӑл килет те ӗҫе тытӑнать, вара виҫ-тӑват уйӑх хушши, упа пек, вӑять кӑна ӗҫе.
Вот он придет, возьмется за работу и месяца три-четыре учнет ломить, как медведь!

Пӗр эрне хушши пурӑнтӑм, — начарах мар…
Целую неделю жила, — ничего…

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Эпӗ ҫулталӑк хушши ӑна хӗрхенсе пурӑнтӑм.
Я целый год жалела его.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика