Шырав

Шырав ĕçĕ:

шӑллӗне (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ашшӗ шӑллӗне пурӑнма хӑй патне чӗнмерӗ, манах Ольга инкӗшӗн килӗнче, мачча ҫинче вырнаҫрӗ, хӑй малтан ӑна асӑрхаттарчӗ:
Отец не пригласил брата жить к себе, монах поселился в доме тётки Ольги, на чердаке, предупредив её:

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Хула пуҫӗн ытла та шикленмесӗр шухӑшласа кӑларнӑ ӗҫӗ Артамонова тӗлӗнтерчӗ, анчах вӑл хут ҫине пурпӗр алӑ пусрӗ, мӗншӗн тесен ку ӗҫ хӑйӗн шӑллӗне, Мирона, кӑмӑла каймасса тата Воропонова та Петербургран лайӑх кӑна ятласа ярасса шаннӑ: хӑвна тивӗҫлӗ мар ӗҫе ан хутшӑн, хулӑн туталлӑ ухмах, хӑвна ытла мӑнна хурса ан сик!
Артамонова очень удивила дерзкая затея городского головы, но он подписал бумагу, уверенный, что это будет неприятно брату, Мирону, да, наверное, и Воропонов получит хороший выговор из Петербурга: не суйся, дурак толстогубый, не в своё дело, не заносись высоко!

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Анчах пуҫӗ мухмӑрпа пӑтранса тӑнине тата лӗнчӗркесе ҫитнӗ кӗлетки ывӑннине туйнӑ вӑхӑтрах, шӑллӗне сӑнаса, вӑл хӑйӗн ӑшӗнче тепӗр кӑткӑс туйӑм ӳссе пынине сисрӗ: вӑл шӑллӗне пӗр вӑхӑтрах ӑмсанать те хисеплет те; унран вӑрттӑн тӑрӑхлани те, ӑна курайманни те пур.
Но сквозь туман в голове и усталость отравленного, измотанного тела, он, присматриваясь к брату, испытывал всё более сложное чувство, смесь зависти и уважения, скрытой насмешливости и вражды.

Ун ӑшӗнче шӑллӗне юратман тата ӑмсанакан туйӑм ҫуралчӗ.
У него возникало чувство неприязни и зависти к брату.

— Сахал патӑн, — шӑллӗне тиркесе асӑрхаттарчӗ Петр.
— Скупо дал, — вызывающе заметил Пётр.

Петрӑн ӑна шеллес килсе кайрӗ, урайӗнчен тӑмасӑрах, вӑл шӑллӗне: — Пар ӑна, — терӗ.
Петру стало жалко её, не вставая с пола, он сказал брату: — Дай ей.

— Тӗрӗс, ҫӳреҫҫӗ, — каллех килӗшрӗ те Петр шӑллӗне укҫа сӗнчӗ.
— Верно, ходят, — снова согласился Пётр и предложил брату денег.

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ку калав Петра кулӑшла пек туйӑнчӗ, вӑл, унӑн шӑллӗне мӗскӗн ҫын пек кӑтартса парса, аслӑ Артамонова кӑштах лӑплантарчӗ.
Рассказ показался Петру смешным и, выставив брата в жалком виде, несколько успокоил Артамонова старшего.

Халӗ, хӑйне хӑлхинчен туртса илсе, вӑл шӑллӗне ӗнентерсех асӑрхаттарчӗ:
И, подёргав себя за ухо, он внушительно предупредил брата:

Петр чӗлхи ҫине ӳпкелешӳ сӑмахӗсем хӑйсем тӗллӗнех килсе пычӗҫ; унӑн тавлашас, шӑллӗне кӑшкӑрса пӑрахас та килчӗ, вара, ывӑлӗ ҫинчен шухӑшласа, вӑл ҫилӗллӗ сасӑпа: — Пӑшӑрханӑва этем хӑй шырать, хӑй нуша тупасшӑн! Эс хӑвӑн ӗҫне ту, ӑсупа ан вӗҫкӗнлен — вара лӑпкӑнах пурӑнса ирттерӗн! — терӗ.
На языке Пётра сами собою вспухали слова упрёков; ему хотелось спорить, даже прикрикнуть на брата, и, думая о сыне, он сказал сердитым голосом: — Человек сам тревог ищет, сам нужды хочет! Делай своё дело, не форси умом — проживёшь спокойно!

Шӑллӗне вӑл тӑватӑ ҫул курман ӗнтӗ; юлашки тӗлпулу вӗсен кичем те типӗ пулнӑ: Петра вӑл хӑйӗн патне пынӑшӑн курпун кӑмӑлсӑр пулнӑ пек туйӑннӑ; шӑллӗ темле хутланнӑ, кӑмӑлсӑрланнӑ, улитка шапа хуранне пытаннӑ пек, пытанма тӑрӑшнӑ; йӳҫек сасӑпа вӑл турӑ ҫинчен, хӑй ҫинчен тата тӑванӗсем ҫинчен мар, монастырь нушисем ҫинчен, турра кӗлтӑвакансем тата халӑх чухӑнлӑхӗ ҫинчен ҫеҫ калаҫнӑ, ҫитменнине тата сӳрӗккӗн, хӑйне ирӗксӗрлесе калаҫнӑ.
Он не видел брата уже четыре года; последнее свидание с Никитой было скучно, сухо: Петру показалось, что горбун смущён, недоволен его приездом; он ёжился, сжимался, прячась, точно улитка в раковину; говорил кисленьким голосом не о боге, не о себе и родных, а только о нуждах монастыря, о богомольцах и бедности народа; говорил нехотя, с явной натугой.

Петр хӑй пӗррехинче, фабрикӑри рабочисем ӳсӗрпе ҫапӑҫнӑ хыҫҫӑн, шӑллӗне: — Пӑсӑлать халӑх, — тенине аса илчӗ.
Пётр вспомнил, как однажды, после пьяной драки на фабрике, сказал брату: — Портится народ.

Петр унпа килӗшмесӗр, пуҫне пӑркаларӗ; унӑн шӑллӗне ҫак ӗҫе тӑвас шухӑша пӑрахтарас килчӗ, анчах та, хирӗҫ калама сӑмах тупаймасӑр, вӑл сасартӑк: — Ҫурмалла парӑпӑр; ҫуррине — эсӗ, ҫуррине эпӗ, — терӗ.
Пётр отрицательно мотал головою; ему очень хотелось отговорить брата от этой операции, но, не находя возражений, он вдруг предложил: — Пополам дадим; ты — половину и я.

— Хӑрушӑ йӗкӗт, — терӗ вал шӑллӗне.
— Опасный парень, — сказал он брату.

Артамонов ҫак ҫынсем чӑн-чӑн ҫынсем маррине хӑйӗн пӗтӗм ӑшчиккипе туйнӑ, ҫавӑнпа вӑл хӑйӗн шӑллӗне, пысӑк та кирлӗ ӗҫӗн ҫур хуҫи шутланакан ҫынна, — ҫавсем мӗн тума кирлӗ пулнине ӑнланайман.
Артамонов всем существом своим чувствовал, что это не настоящие люди, и не понимал, зачем они брату, хозяину половины большого, важного дела?

Илья хӑй те ытлашши ҫепӗҫленсе кайнӑ, ашшӗпе амӑшне «эсир» тет, аллисене кӗсйине чиксе ҫӳрет, килте хӑйне хӑй хӑна пек тыткалать, шӑллӗне антӑхса кайсах макӑрмалла йӗкӗлтет, аппӑшне те пӗрмаях темпе ҫав тери тарӑхтарать, лешӗ, нимӗн тума аптраса ҫитсе, ӑна кӗнекесемпе перет, пӗр сӑмахпа каласан, хӑйне питӗ йӗркесӗр тыткалать.
Сам Илья тоже стал нехорошо вежлив, говорил отцу и матери «вы», ходил, сунув руки в карманы, держался в доме гостем, дразнил брата, доводя его до припадков слезливого отчаяния, раздражал чем-то сестру так, что она швыряла в него книгами, и вообще вёл себя сорванцом.

Петр кӗнӗ-кӗменех Никита куҫне курӑнасшӑн пулмарӗ, вӑл мунчан лутра алӑкӗнчен кӗрсе, тӗттӗмре шӑллӗне лайӑх курмасӑрах, Тихон ҫурӑмӗ хыҫӗнчен чӗтрекен сасӑпа: — Мӗн тӑватӑн ара эсӗ, Никита? — тесе ыйтрӗ.
Пётр не хотел принять на себя первый взгляд Никиты и, войдя в низенькую дверь бани, ещё не различая брата в темноте, спросил из-за спины Тихона дрогнувшим голосом: — Что ж ты делаешь, Никита?

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ҫемьери чи аслӑ ҫынна тивӗҫлӗн Петр шӑллӗне те, арӑмне те ӳпкелерӗ: — Эсир иксӗр те ун ҫине ухмахла пӑхатӑр; эсир хӗрхенни кӳрентерет ӑна. Атя ҫывӑрма, Наталья, — терӗ.
Внушительно, как подобает старшему, Пётр упрекнул брата и жену: — Вы оба глупо глядите на него; ему ваша жалость обидна. Идём спать, Наталья.

— Ҫуратаймасть пулмалла, — терӗ Петр шӑллӗне.
— Не разродится, пожалуй, — сказал Пётр брату.

Кӗрхи каҫсенче Никита ашшӗне тата пиччӗшпе шӑллӗне святойсен пурнӑҫӗ ҫинчен ҫырнӑ кӗнекесем, чиркӳ ашшӗсем вӗрентнисене вуласа парать, анчах ашшӗ ӑна час-часах пӳлет:
Осенними вечерами Никита читал отцу и братьям жития святых, поучения отцов церкви, но отец часто перебивал его:

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика