Шырав

Шырав ĕçĕ:

хаджи (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Тӗрӗксем вӗсенчен кӑна хӑраса тӑрас ҫук, — килӗшрӗ унпа Смион хаджи, сулахай уринчи аннӑ чӑлхине хӑпартса.
Турки их не боятся, — согласился с ним Хаджи Смион, поправляя чулок на левой ноге.

XVIII. Ганко кофейнинче // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

— Турӑран та пулин хӑра, Кирияк, — Стефчова пӑшӑлтатса каларӗ Смион хаджи, — каларӑм-ҫке сана ан шӑхӑр тесе.
Хаджи Смион шептал Стефчову: — Побойся бога, Кириак, я же тебе говорил: не надо свистеть.

XVII. Спектакль // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

— Кам та пулин каласа паринччӗ-ҫке ҫав мӗскӗне, йӗме чарӑнтӑрччӗ, — терӗ Петковица карчӑк, Павлювиц хаджи арӑмӗ тесен, чӑтса та тӑраймарӗ, куҫҫуль витӗр вӑл графа ҫапла кӑшкӑрса каларӗ:
— Надо бы сказать бедняге, чтоб он не убивался, — проговорила бабка Петковица; а бабка Хаджи Павлювица не вытерпела и сквозь слезы крикнула графу:

Пулас чаплӑ пӑлхавҫӑн вут та хӗм сапса тӑракан куҫне курнипех аптраса ӳкнӗ Смион хаджи кӑштах пӑрӑнса тӑчӗ, вӑл шӑхӑрма пӑхакан ҫынна кӑтартасшӑн пулчӗ.
Смущенный огневым взглядом будущего апостола, Хаджи Смион слегка отодвинулся, чтобы тот смог увидеть зрителя, который собирался свистеть, то есть Стефчова.

Стефчовпа Смион хаджи ун еннелле ҫаврӑнса пӑхрӗҫ: Каблешков иккен.
Стефчов и Хаджи Смион обернулись, они увидели Каблешкова.

— Тӗрӗс, тӗрӗс, — ун хутне кӗчӗ Смион хаджи.
— Надо, надо, — поддержал его Хаджи Смион.

— Халӑха хисеплеменне эп те асӑрхарӑм-ха, — килӗшрӗ Смион хаджи.
— Да, и я заметил, что не уважает, — согласился Хаджи Смион.

Вӑл пит те ӑста вылять, — хирӗҫ пулчӗ ӑна Смион хаджи.
Он хорошо играет, — возразил ему Хаджи Смион.

Такам пӗри ӑна чарасшӑн пулса мӑкӑртатрӗ, Смион хаджи хӑйне шӑппӑн итлекенсенех ҫилле хывса макрашса илчӗ.
Кто-то зашипел на него, чтобы он замолчал, а он, в свою очередь, зашипел на тех, кто слушал его объяснения.

Смион хаджи ӑнлантарса пачӗ вара, йӗресси вӑл ытла ҫӑмӑл та мар иккен, вӑл — пултарулӑх, Румынире те авӑ пӗр-тӗр виле кӑларас чух йӗрекенсене юри кӗрӗшсе тытаҫҫӗ тесе халӑха ӑнлантарчӗ.
Хаджи Смион объяснил публике, что плач — это целое искусство, и в Румынии даже нанимают женщин оплакивать покойников.

Смион хаджи ун хыҫӗнчи партӑ хушшинче ларать те, хӑй патӗнчи ҫынсене вӑл Бухарест театрӗн залӗ кунти залран самай пысӑк тесе каласа кӑтартрӗ, чаршав ҫине ӳкернӗ сенӗк мӗне пӗлтернине те вӑл ӑста ӑнлантарса пачӗ.
Хаджи Смион, сидевший за другой партой, отметил, что зрительный зал бухарестского театра значительно больше здешнего, и объяснил зрителям, что означают вилы, намалеванные на занавесе.

— Рада, апла эппин, Ровоама хаджи мана пӑлхавҫӑ терӗ иккен-ха.
— Рада, Хаджи Ровоама сказала, что я бунтовщик.

XII. Бойчо Огнянов // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

— Эх, Бойчо, Бойчо, Ровоама хаджи вӗсене сӗтелӗм ҫинче курчӗ.
— Ах, Бойчо, госпожа Хаджи Ровоама увидела их на столе.

— Кунтан Ровоама хаджи халь кӑна тухса кайрӗ, — терӗ Рада чӗтренсе тухакан сасӑпа.
— Здесь только что была госпожа Хаджи Ровоама, — ответила Рада дрожащим голосом.

Ровоама хаджи малтанхи кунсенче сарма ӗлкӗрнӗ элеклӗ сӑмахӗ тусӗсем паллашма сӗннӗ ҫынсене Огняновран сивӗтсе тӑнӑ.
В первые дни слух, пущенный Хаджи Ровоамой, отталкивал от Огнянова тех, с кем его хотели познакомить друзья.

Стефчовӑн пӗтӗм халӑх умӗнче ят янине чӑтма пултарайман Ровоама хаджи, учительницӑпа Огнянова тарӑхса ҫилленсе, тем кӑшкӑрашса каларӗ.
Хаджи Ровоама, разъяренная тем, что Стефчова только что опозорили при всех, бросала свирепые взгляды на учительницу и Огнянова и что-то громко кричала.

XI. Рада пӑшӑрханӑвӗ // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Ҫак тӑлӑх хӗрачана кӑштах хӗрхенсе те пулин ӑшшӑн пӑхмаллаччӗ пек ӗнтӗ, анчах Ровоама хаджи ун ҫинчен асне те илмен, Рада ҫакӑн пек асаппа та хӗн-хурпа пурӑнать тесе шухӑшлама та пултарайман вӑл, хӗр чунӗнче хӑй тивӗҫне лайӑх тытас туйӑмӗ ҫӗкленсех пынӑ май, ӑна пурӑнмашкӑн тата йывӑртарах пулса пынӑ.
Казалось бы, можно было относиться к сироте хоть немного более сердечно, но Хаджи Ровоаме это и в голову не приходило; она не могла понять, что Раде больно и трудно переносить деспотизм, и тем труднее, чем больше развивалось в ней чувство собственного достоинства.

Рада пӗчӗккӗлех тӑлӑха тӑрса юлнӑ, халь ак темиҫе ҫул хушши ӗнтӗ Ровоама хаджи патӗнче ӗҫлесе пурӑнать.
Рада осталась сиротой в раннем детстве и вот уже много лет была воспитанницей Хаджи Ровоамы.

Госпожина Рада (Равоама хаджи пикен келейници пулнӑран ҫапла чӗнеҫҫӗ ӑна) ҫӳллӗ те чипер, илемлӗ пике, тап-таса куҫлӑ, хитре сӑн-сӑпатлӑ, ырӑ кӑмӑллӑ ҫын, пуҫне ҫыхнӑ хура тутӑрӗ унӑн шур питне тата ытларах палӑртса тӑрать.
Рада Госпожина (так ее называли потому, что она была келейницей госпожи Хаджи Ровоамы) была высокая, стройная и красивая девушка, с простодушными, чистыми глазами и; миловидным ясным лицом, белизну которого оттеняла черная косынка.

— Э, шӑллӑм килчӗ-ҫке, — терӗ те Ровоама хаджи, ларнӑ ҫӗртен тӑрса, Юрдан Диамандиев патнелле утрӗ.
— А, братец пришел! — воскликнула Хаджи Ровоама, бросившись навстречу Юрдану Диамандиеву.

X. Хӗрарӑмсен мӑнастирӗ // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика