Шырав

Шырав ĕçĕ:

тӗлӗнмелле сăмах пирĕн базăра пур.

тӗлӗнмелле (тĕпĕ: тӗлӗнмелле) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Унтах акӑ мӗнле те пулин Марья Петровнӑран арӑма ҫыру килсе пӑраҫҫӗ, кӗнекесем, нотасем е ананас кучченеҫ парса янӑ, е хӑвӑн парникӗнте тӗлӗнмелле арбуз пиҫсе ҫитнӗ — ӑна ыранхи кӑнтӑр апачӗ тӗлне кӳршӳ патне парса яратӑн, ху та унтах каятӑн…
А тут то записка к жене от какой-нибудь Марьи Петровны, с книгой, с нотами, то прислали ананас в подарок или у самого в парнике созрел чудовищный арбуз — пошлешь доброму приятелю к завтрашнему обеду и сам туда отправишься…

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тата итле-ха, мӗнле мӑнкӑмӑллӑн та тӗлӗнмелле тивӗҫлӗхпе пӑхаҫҫӗ вӗсем кам мӗнле тумланнине, хӑйсем пек, ятсӑр та чинсӑррисем ҫине.
А посмотри, с какою гордостью и неведомым достоинством, отталкивающим взглядом смотрят, кто не так одет, как они, не носит их имени и звания.

Укҫа тӗлӗнмелле нумай тӑккаланать, ӑҫта кайнине хам та пӗлместӗп!
Денег выходит ужас сколько, и сам не знаю куда!

III сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Чӑнах та, мӗнле паттӑр ӗҫсем: ҫӑмӑл урапа е карап ҫине лар та уҫӑ сывлӑшпа киленсе ҫӳре, ют ҫӗршывсене, хуласене, унти йӗркесене, пур тӗлӗнмелле япаласене курса ҫӳре…
— В самом деле, какие подвиги: садись в коляску или на корабль, дыши чистым воздухом, смотри на чужие страны, города, обычаи, на все чудеса…

Андрей тӑтӑшах, ӗҫрен е чаплӑ ҫынсен ушкӑнӗнчен уйрӑлса, вечертан е балран тухса кайса, Обломовӑн сарлака диванӗ ҫинче ларма, кахаллӑн иртекен калаҫура хӑйӗн пӑлханнӑ е ывӑннӑ чӗринчи йывӑрлӑха сирсе яма, лӑплантарма ун патне пынӑ, вара яланах, тӗлӗнмелле чаплӑ залӑран тӑван килне таврӑннӑ пек е кӑнтӑр ҫанталӑкӗн илемӗнчен уйрӑлса хӑй ача чухнехи выляса-кулнӑ хурӑн ращине таврӑннӑ ҫын пек, чуна лӑплантаракан туйӑма сиснӗ.
Андрей часто, отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу, и всегда испытывал то успокоительное чувство, какое испытывает человек, приходя из великолепных зал под собственный скромный кров или возвратясь от красот южной природы в березовую рощу, где гулял еще ребенком.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тепри, Мишель, Андрюшӑпа паллашса ҫитнӗ хыҫҫӑнах, ӑна пӗр вырӑна тӑратрӗ те е сӑмсаран, е хырӑмран чӑмӑрӗсемпе лектерсе, тӗлӗнмелле мыскара тума пуҫларӗ.
Другой, Мишель, только лишь познакомился с Андрюшей, как поставил его в позицию и начал выделывать удивительные штуки кулаками, попадая ими Андрюше то в нос, то в брюхо,

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Халӗ вӑл малтан кучерпа улпутсем ҫинчен элеклесе, хурласа калаҫнисене, тӗлӗнмелле ним пӑшӑрханмасӑр аса илсе каларӗ.
Тут он с удивительною точностью повторил все клеветы и злословия о господах, почерпнутые им из прежних бесед с кучером.

X сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Пӗркун — темле пулчӗ-ҫке — эпӗ ун урине вӗри шывпа пӗҫертсе янӑ та тӗлӗнмелле кӑшкӑрса ячӗ!
Намедни обварил я ему — кто его знает как — ногу кипятком, так ведь как заорал!

— Мӗнле тӗлӗнмелле япала!
— Что за диковина!

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Хирте утӑ капанӗ утса ҫӳрет тесе калаччӑр вӗсене — вӗсем ним шухӑшласа тӑмасӑрах ҫакна ӗненеҫҫӗ; кам та пулсан: акӑ ҫак сурӑх мар, мӗнле те пулин Марфа е Степанида тухатмӑш, тесе сӑмах кӑларса ярсан — вӗсем сурӑхран та, Марфаран та хӑракан пулаҫҫӗ: мӗншӗн сурӑх сурӑхах пулманни ҫинчен, мӗншӗн Марфа тухатмӑш пулса тӑни ҫинчен ыйтса пӗлес шухӑш вӗсен пуҫне пырса та кӗмест, ҫитменнине тата ҫакна ӗненмесӗр иккӗленекенсем ҫине сиксех ӳкеҫҫӗ, — ҫав тери вӑйлӑ ӗненеҫҫӗ Обломовкӑра тӗлӗнмелле хӑвата!
Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, — они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не баран, а что-то другое, или что такая-то Марфа или Степанида — ведьма, они будут бояться и барана и Марфы: им и в голову не придет спросить, отчего баран стал не бараном, а Марфа сделалась ведьмой, да еще накинутся и на того, кто бы вздумал усомниться в этом, — так сильна вера в чудесное в Обломовке!

Ача ӑс-тӑнне тӗлӗнмелле усал мӗлкесем вырнаҫаҫҫӗ; шиклӗхпе кичемлӗх унӑн чӗрине чылайлӑхах, тен, ӗмӗрлӗхех кӗрсе юлчӗҫ пулӗ.
Населилось воображение мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу.

Вӑл, Гомер пекех, ҫӑмӑллӑн та ырӑ кӑмӑллӑн, ҫавӑн пекех тӗплӗн те яр-уҫҫӑн курӑнмалла сӑнарласа, вырӑс пурнӑҫӗн Илиадине каласа парать; ҫав халапа ӗлӗк-авалах пирӗн гомеридсем хывнӑ; ун чухне этем ҫутҫанталӑкри, пурнӑҫри вӑрттӑнлӑхсене чухлайман, ун чухне вӑл тухатмӑшран та, арҫурирен те чӗтренӗ, таврари пӗтӗм инкекрен хӑтӑлма Алеша Попович ҫумӗнче хӳтлӗх шыранӑ, ун чухне сывлӑшра та, шывра та, вӑрманта та, уйра та тӗлӗнмелле ӗҫсем пула-пула иртнӗ.
Она с простотою и добродушием Гомера, с тою же животрепещущею верностью подробностей и рельефностью картин влагала в детскую память и воображение Илиаду русской жизни, созданную нашими гомеридами тех туманных времен, когда человек еще не ладил с опасностями и тайнами природы и жизни, когда он трепетал и перед оборотнем, и перед лешим, и у Алеши Поповича искал защиты от окружавших его бед, когда и в воздухе, и в воде, и в лесу, и в поле царствовали чудеса.

Кайран Обломов тӗлӗкре урӑх вӑхӑта курчӗ: вӗҫӗ-хӗррисӗр хӗллехи каҫ, Илья няни ҫумне именчӗклӗн лӑпчӑнать, няня ӑна темле паллӑ мар ҫӗршыв ҫинчен пӑшӑлтатса калать; унта каҫ та, сивӗ те пулмасть, яланах тӗлӗнмелле япаласем пулса иртеҫҫӗ, пылпа сӗт ҫырмисем юхса выртаҫҫӗ, унта ҫулталӑк хушшинче никам та нимӗн те ӗҫлемест, Илья Ильич пек паттӑр каччӑсем кунӗ-кунӗпе выляса-кулса ҫӳреме ҫеҫ пӗлеҫҫӗ, ҫав тери чипер вӗсем, халапра каласа пама та, перопа ҫырса кӑтартма та май ҫук.
Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют всё добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Вӗсем ҫине пӑхни йӑпатать ӑна, вӗсем каланӑ тӗрлӗ пуш сӑмахсем тӗлӗнмелле пек туйӑнаҫҫӗ.
Весело ему смотреть на них, любопытен кажется ему всякий сказанный ими вздор.

Ача та кунта, амӑшӗ патӗнче: вӑл хӑй умӗнче тӑракан ҫынсен тӗлӗнмелле сӑн-пичӗсене тинкерсе сӑнать.
Ребенок тут, подле маменьки: он вглядывается в странные окружающие его лица,

Мӗнле тӗлӗнмелле ҫӗршыв ку?
Что за чудный край!

Ҫав пурнӑҫра вӑл, сӑлтавсӑрах мар ӗнтӗ, тем чухлӗ ӑс-хакӑл тата тӗлӗнмелле лайӑх шухӑшсем тупнӑ.
В ней он, не без основания, находил столько премудрости и поэзии, что и не исчерпаешь никогда без книг и учености.

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Илья Ильичшӑн вӗренӳ тӗлӗнмелле пулнӑ: наукӑпа пурнӑҫ хушшинче уншӑн тӗпсӗр ҫырма выртнӑ, вӑл вара ун урлӑ каҫма пикенсе те пӑхман.
Странно подействовало ученье на Илью Ильича: у него между наукой и жизнью лежала целая бездна, которой он не пытался перейти.

Уйӑх тухрӗ, ун йӑлтӑр ҫути пытарӑнчӑк вӑрттӑнлӑхпа тӗлӗнмелле хитрен ула-чӑлалантарса хучӗ вара вӑрмана, сӗм-тӗттӗмлӗх хушшипе кукӑр-макӑр вулӑсем, авӑнчӑк туратсемпе плюш кавирӗ евӗр ҫемҫе мӑк ҫине тикӗсех мар шупка-кӑвак пӑнчӑсем пула-пула выртрӗ.
Взошел месяц, и его сияние причудливо пестро и таинственно расцветило лес, легло среди мрака неровными, иссиня-бледными пятнами на корявые стволы, на изогнутые сучья, на мягкий, как плюшевый ковер, мох.

X сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Ҫак тӗлӗнмелле ытарайманлӑха, куҫ хупанкисемпе Мануйлиха еннелле хуллен хускатса кӑтартса, чи малтан Олеся пӑсрӗ.
Она первая нарушила это очарование, указав мне медленным движением век на Мануйлиху.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика