Шырав

Шырав ĕçĕ:

тарӑн сăмах пирĕн базăра пур.

тарӑн (тĕпĕ: тарӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вара вӑл та тарӑн шухӑша кайрӗ.
Она заразилась его задумчивостью, сосредоточилась, ушла в себя.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑл куҫӗпе тӳпене, тинӗсе, вӑрмана йӑлӑнать… ниҫта та ответ ҫук: тӳпе — ҫӳлӗ, тинӗс — тарӑн, вӑрман — тӗттӗм.
Спрашивала глазами небо, море, лес… нигде нет ответа: там даль, глубь и мрак.

Унта Штольц Ольгӑн тӗпсӗр тарӑн чунне ӑнланма пуҫларӗ: ҫав чуна вӑл нихҫан та канӑҫтарма пултарайман.
Там мало-помалу открывалась перед ним глубокая бездна ее души, которую приходилось ему наполнять и никогда не наполнить.

Ҫук, эсӗ ӑна тивӗҫлӗ пулнах: сан чӗрӳ, ҫӑл пек, тарӑн!
Нет, ты стоил ее: у тебя сердце как колодезь глубоко!

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тарӑн шухӑша путнӑскер, вӑл йӑваш ҫутӑллӑ, ӑшӑ, тутлӑ шӑршӑллӑ, темле кӑвак каҫа ӗмӗтленчӗ.
Погруженная в забытье, она устремила мысленный взгляд в какую-то тихую, голубую ночь, с кротким сиянием, с теплом и ароматом.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑл, кӳлӗ ҫинелле, инҫетелле пӑхса, ҫывӑрнӑ пекех лӑпкӑ, тарӑн шухӑша путрӗ.
Она устремила глаза на озеро, на даль и задумалась так тихо, так глубоко, как будто заснула.

Вӑл Ольгӑн икӗ аллинчен тытрӗ, иккӗшне те чуптурӗ, вара тарӑн шухӑша кайрӗ.
Он взял ее за обе руки, поцеловал ту и другую, потом глубоко задумался.

Вӑл хӑйне нумайччен мӗн асаплантарни, хӑй мӗнрен вӑтанни, хӑй ӗлӗкрех мӗнпе савӑнни, телейлӗ пулни ҫинчен, хӑй мӗншӗн кайран сасартӑках тарӑн шухӑша ӳкни, иккӗленме пуҫлани ҫинчен — йӑлтах питӗ тӗплӗн пӗлтерчӗ.
Она отчетливо, слово за словом, перекладывала из своего ума в чужой все, что ее так долго грызло, чего она краснела, чем прежде умилялась, была счастлива, а потом вдруг упала в омут горя и сомнений.

«Турӑҫӑм, мӗнле тарӑн авӑрта эпӗ!» вӑрттӑн асапланчӗ Ольга.
«Боже, в каком я омуте! — терзалась Ольга про себя.

Вӑл вара тарӑн шухӑша кайрӗ.
И он погружался в глубокую задумчивость.

Сасартӑк унӑн хӑмӑр пит-куҫӗ хӑрушла та йӗренчӗкле турткаланса илчӗ, вӑл вара макӑрса ячӗ: тутисем тӑсӑлчӗҫ те хӗррисемпе аялалла усӑнчӗҫ, питӗнчи мӗнпур шӑнӑрӗ карӑнса чӗтӗрерӗ, кӳҫ харшийӗсем, ҫамкине тарӑн йӗрсемпе пӗркелентерсе, ҫӳлелле ҫӗкленчӗҫ, куҫӗсенчен нихӑҫан пулман хӑвӑртлӑхпа пӑрҫа пекех шултра куҫҫуль тӑкӑнма тапратрӗ.
И вдруг ее коричневое лицо собралось в чудовищную, отвратительную гримасу плача: губы растянулись и опустились по углам вниз, все личные мускулы напряглись и задрожали, брови поднялись кверху, наморщив лоб глубокими складками, а из глаз необычайно часто посыпались крупные, как горошины, слезы.

XIII сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Хӑнӑху ытла тарӑн тымар янӑ манра.
Привычка пустила во мне слишком глубокие корни.

XI сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Кайран вӑл шухӑшланӑҫемӗн тарӑн шухӑша путрӗ.
Потом он задумывался, задумывался все глубже.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫынсем сӑмах каланӑ чухне ырлӑх, чӑнлӑх, тасалӑх ҫинчен каланӑ сӑмахсем мӗнле пысӑк вырӑн йышӑнса тӑнине, ҫав сӑмахсем мӗнле тарӑн йӗр чавса тухнине вӑл нихҫан та уҫҫӑн ӑнкарман; хӑюллӑн та хыттӑн, суя намӑслӑхсӑр, паттӑрлӑхпа каланӑ сӑмахсем чаплӑ ҫынсем хушшинчи камитсен киревсӗррӗн кӑшкӑрашӑвӗнче ҫухалмасть, обществӑллӑ пурнӑҫӑн юхӑмне лекет, ун валли яланах хӳтлӗх тупӑнать.
Он никогда не вникал ясно в то, как много весит слово добра, правды, чистоты, брошенное в поток людских речей, какой глубокий извив прорывает оно; не думал, что сказанное бодро и громко, без краски ложного стыда, а с мужеством, оно не потонет в безобразных криках светских сатиров, а погрузится, как перл, в пучину общественной жизни, и всегда найдется для него раковина.

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Эсир, — терӗ вӑл, ӑна тӗртсе, — «тарӑн ҫырман тӗпне ӳкесрен хӑратӑр», сире эпӗ юратма пӑрахса кӳрентересси хӑратать!..
— Вы боитесь, — возразила она колко, — упасть «на дно бездны»; вас пугает будущая обида, что я разлюблю вас!..

X сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Эпӗ хам ҫинчен ҫеҫ калатӑп — хама хам юратнӑран мар, мӗншӗн тесен эпӗ тарӑн ҫырман тӗпӗнче выртнӑ чухне эсир вара, таса ангел пек, ҫӳлтен вӗҫсе иртӗр, пӗлместӗп, унталла пӑхса илме кӑмӑлӑр пулӗ-ши сирӗн.
Я говорю только о себе — не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на дне этой пропасти, вы всё будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд.

Акӑ ҫакӑнта… аллӑра парӑр-ха, темӗн кансӗрлет, тем йывӑрскер выртнӑн туйӑнать, чул евӗр, тарӑн тинӗсре пулнӑ пек, ҫав вӑхӑтрах, тӗлӗнмелле, хуйхӑ чухне те, телей чухне те ӑшчикре пӗр туйӑм: йывӑр, сывлама та кансӗр, йӗрес килет!
Вот здесь… дайте руку, что-то мешает, как будто лежит что-нибудь тяжелое, точно камень, как бывает в глубоком горе, а между тем, странно, и в горе и в счастье, в организме один и тот же процесс: тяжело, почти больно дышать, хочется плакать!

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломовӑн ҫухалнӑ телейӗ тарӑн ҫыранӑн леш енче: ҫав ҫыран урлӑ каҫас пулать.
и утраченное счастье уже на другом берегу: надо перешагнуть.

Пысӑках мар ӗҫ сукмакне суйласа илсе, унпа утса тарӑн йӗр тӑвасси — кичем те паллӑ мар ӗҫ, унта пурне те пӗлни пулӑшаймасть, никам умӗнче те мухтанаймастӑн.
А избрать скромную, трудовую тропинку и идти по ней, прорывать глубокую колею — это скучно, незаметно; там всезнание не поможет и пыль в глаза пускать некому.

Залӑна кӗретӗн те — хӑнасене мӗнле пӗр пек виҫеллӗ лартса тухнине, вӗсем мӗнле лӑпкӑн та тарӑн шухӑша кайса картла вылянине пӑхса савӑнаймастӑн.
Войдешь в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят — за картами.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика