Шырав

Шырав ĕçĕ:

патша сăмах пирĕн базăра пур.

патша (тĕпĕ: патша) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Эпӗ ҫуралнӑранпа вара вӗсен патшалӑхӗсем хӑвӑрт-хӑвӑрт ишӗлсе пыраҫҫӗ, вӗсем ишӗлсе пӗтӗҫ те, — вӗсенчен каярахран ҫуралнисенчен пӗри те хӑй умӗн пулнӑ патша вырӑннех ларма пултарайман, вӗсем вара пурте ун патшалӑхне тӑрса юлнӑ.
И с тех пор как я родилась, царства их стали падать быстро, быстро, и они вовсе падут, — из них следующая не могла заменить прежних, и они оставались при ней.

4 // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Кашни патша ҫуралмассерен унччен малтан пурӑннӑ патшанӑн патшалӑхӗ йӑвана пуҫлать.
С рождением каждой из них начинало падать царство прежней.

Ҫеҫен хирти хура ӑмӑрт кайӑк — вил тӑпри тӗммисен хуҫи — сивӗ тӳпере пӗр-пӗччен, патша пек мӑнаҫлӑн ярӑнса ҫӳрет, ҫаврӑна-ҫаврӑна вӗҫнӗ май палӑри-палӑрми анса пырать.
Черный степной орел — житель могильных курганов, — царственно величавый в своем одиночестве, парил в холодном поднебесье, медленно, почти незаметно теряя на кругах высоту.

V сыпӑк // Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Иккӗмӗш кӗнеке. Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1963.

Пӗр енчен, вӑл патша генералӗ пулнӑ — апла пулсан, маншӑн шанчӑксӑр этем, тепӗр енчен — куҫлӑхлӑ интеллигент.
Во-первых, бывший царский генерал — стало быть, подозрительная личность для меня, а во-вторых, интеллигент в очках.

IV сыпӑк // Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Иккӗмӗш кӗнеке. Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1963.

Вара яра куна, каҫӑн малтанхи мӗлкисем палӑра пуҫличченех, хӑй шухӑшӗсемпе пӗччене-пӗччен тӑрса юлнӑ патша; ун патне, тем пысӑкӑш пушӑ суд залине, пырса кӗмешкӗн никамӑн та хӑюлӑх ҫитмен.
И весь день, до первых вечерних теней, оставался царь один на один со своими мыслями, и никто не осмелился войти в громадную, пустую залу судилища.

XII сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 85–143 с.

Патша килсе кӗнӗ чух вӗсем тӑнӑ та ӑна ҫӗре ҫити пуҫ тайнӑ.
При входе царя они встали и поклонились ему до земли.

Патша ятне чысласа хисеплемелле-и те шӑматкуна мӑшкӑлламалла е, шӑматкуна тытса, аҫун ӳтне йытӑсене ҫитермешкӗн хӑвармалла?
Почтить ли память царя и осквернить субботу или соблюсти субботу, но оставить труп твоего отца на съедение собакам?

Нумай ҫул каярах ашшӗ вилнине, хӑйӑр ҫинче выртаканскер, хӑвӑрттӑн пӑсӑлма пуҫланине аса илнӗ вара патша.
И вспомнил царь, как много лет тому назад скончался его отец, и лежал на песке, и уже начал быстро разлагаться.

— Мӗн тӑвас пулать-ха пирӗн ку хӗрарӑм ӳчӗпеле? — патша патне ҫывхарса, ыйтнӑ вӑл.
Приблизившись к царю, он спросил: — Что нам делать с телом этой женщины?

Вӑрахчен пӑхнӑ патша хӑйӗн вилӗ савнийӗ ҫине, унтан пурнӑҫ ӑшшине ҫухатма пуҫланӑ ун ҫамкине пӳрнисемпе хуллен сӗртӗнсе илнӗ те васкаман утӑмсемпе пӳлӗмрен тухнӑ.
Долго глядел царь на свою мертвую возлюбленную, потом тихо прикоснулся пальцем к ее лбу, уже начавшему терять теплоту жизни, и медленными шагами вышел из покоя.

Суламифь ӳчӗпе куҫа-куҫӑн пӗр-пӗччен юлсан, ун ҫепӗҫ сӑнпуҫӗн йӗрӗ-туртӑмӗсене вӑрахчен пӑхнӑ патша.
И, оставшись один лицом к лицу с телом Суламифи, он долго глядел на ее прекрасные черты.

Пуҫне ҫӗклесен, Ванея патша куҫӗсене курнӑ та урайӗнчен хӑвӑрт тӑнӑ, вара пӗр сӑмахсӑрах алӑк еннелле утнӑ.
И когда Ванея поднял голову и увидел глаза царя, он быстро встал с пола и послушно направился к выходу.

Шеллесем мана, патша!
Пощади меня, царь!

— Анчах та, — хирӗҫленӗ патша, — эпӗ сана хам тӑванӑм Адоние вӗлерме хушсан, вӑл та ҫаплах чӳк вырӑнӗн таса мӑйракине тытнӑччӗ, итлемесӗр тӑтӑн-им вара эс мана, Ванея?
Но царь возразил: — Однако, когда я поручил тебе умертвить моего брата Адонию, также схватившегося за священные рога жертвенника, разве ты ослушался меня, Ванея?

— Патша, каҫар мана, ан хӑратсам мана хӑв ҫиллӳпе, кама та пулин урӑххине хушсамччӗ куна тумашкӑн.
— Царь, прости меня, не угрожай мне своим гневом, прикажи это сделать кому-нибудь другому.

— Патша, Элиав — ман мӑнукӑм!
— Царь, Элиав — мой внук!

Анчах старик аллисемпе питне хупласа лартнӑ, патша умне ӳпне персе аннӑ.
Но старик закрыл лицо руками и упал ниц перед царем.

Кун хыҫҫӑн патша ура ҫине ҫӗкленнӗ, хӑйне ҫӑвӑнмалли пама хушнӑ та ылтӑн скарабейсемпе тӗрленӗ чи паха, чи капӑр йӗпкӗн-хӗрлӗ хитон тӑхӑннӑ, пуҫӗ ҫине юн теслӗ рубинсенчен тунӑ кӑшӑл хунӑ.
Тогда царь встал, велел дать себе умыться и надел самый роскошный пурпуровый хитон, вышитый золотыми скарабеями, и возложил на свою голову венец из кроваво-красных рубинов.

Васкамасӑр, тарӑннӑн тавӑрнӑ ӑна хирӗҫ патша:
И царь ответил ей глубоким, медленным голосом:

Ӗҫсе тӑраннӑ хыҫҫӑн куҫӗсене вӑл Соломон ҫинче ачаш, ҫепӗҫ кулӑпа чарса тӑратнӑ та вӗсене текех ниҫталла пӑрман вара; патша, Суламифь пекех, ҫаппа-ҫарамасскер, ун вырӑнӗ умӗнче чӗркуҫленнипех тӑнӑ, урисем юнра ишнине те, аллисем кӗрен тӗспе пӗвенсе ларнине те асӑрхаман.
И когда напилась, она с нежной, прекрасной улыбкой остановила свои глаза на царе и уже больше не отводила их; а он стоял на коленях перед ее ложем, весь обнаженный, как и она, не замечая, что его колени купаются в ее крови и что руки его обагрены алою кровью.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика