Шырав

Шырав ĕçĕ:

илтӗннӗ (тĕпĕ: илтӗн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Юрӑ хӑюллӑ та вичкӗн пулнӑ, кӗвви те ун хаваслӑ янӑранӑ, — юрӑра ик-виҫӗ салху нота та пулнӑ, анчах кӗвӗ, пӗтӗмӗшпе илсен, хавас илтӗннӗ, ҫавӑнпа салху нотӑсем вӗсем хушшинчен илтӗнсех кайман, вӗсем хушса юрланӑ чухне ҫухалнӑ, юлашки куплетра илтӗнми пулнӑ — тӗрӗсрех каласан, ҫамрӑк хӗрарӑмӑн кӑмӑлӗ урӑхла пулнӑ пулсан, салху нотӑсен хаваслӑ янӑравра ҫухалмалла пулнӑ; анчах халь ун сассинче салху нотӑсем ытти нотӑсенчен хытӑрах илтӗннӗ, вӑл ҫавна асӑрхаса илет те чунӗпе хӑпартланса кайнӑ пек пулать, вӗсене юрланӑ чухне вара сассине антарать, вӗсем хыҫҫӑн юрламалли хаваслӑрах сасӑсене хытӑрах юрлама пуҫлать, анчах вӑл шухӑша кайнипе кӗҫех юрра манса каять, вара салху сасӑсем каллех хытӑрах янӑрама тытӑнаҫҫӗ.
Смелая, бойкая была песенка, и ее мелодия была веселая, — было в ней две-три грустные ноты, но они покрывались общим светлым характером мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, — по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, — исчезли бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них голос и сильнее начнет петь веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется мыслями от песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх.

II. Ухмахла ӗҫе пӗрремӗш хут йӗрлени // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Пенӗ сасса илтсен, хуралта тӑракансем тӳрех унта ыткӑннӑ, йышлӑ мар иртен-ҫӳренсем чупса пынӑ — пенӗ сасӑ илтӗннӗ вырӑнта никам та, нимӗн те пулман.
Бросились на выстрел караульные служители, сбежались малочисленные прохожие, — никого и ничего не было на том месте, где раздался выстрел.

I. Ухмах // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Каҫхине, ҫурҫӗр иртсе икӗ сехет ҫурӑра, каҫӗ пӗлӗтлӗ, тӗттӗм пулнӑ — Литейнӑй кӗпер варринче ҫутӑ йӑлтлатса илнӗ, ун хыҫҫӑн пистолетран пенӗ сасӑ илтӗннӗ.
В половине третьего часа ночи, — а ночь была облачная, темная, — на середине Литейного моста сверкнул огонь, и послышался пистолетный выстрел.

Макар хваттерӗ енне чупатӑп: пени унтан илтӗннӗ пек туйӑнчӗ.
Бегу к Макаровой квартире: стрельба будто оттуда доносилась.

IX сыпӑк // Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Иккӗмӗш кӗнеке. Мирун Еник, Владимир Садай, Александр Яндаш куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1963.

Тем чӑштӑртатни илтӗннӗ алӑк хыҫӗнче, сасартӑк вара ним сассӑр та хӑвӑрттӑн уҫӑлса кайнӑ вӑл.
Легкий шорох послышался за дверью, и вдруг она распахнулась быстро и беззвучно.

XII сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 85–143 с.

Малалла пӑшӑлтатма тытӑнчӗҫ, Яков Лукич вара, татӑк-кӗсӗкӗн илтӗннӗ калаҫуран нимӗн те ӑнланса юлаймасӑр, ассӑн сывласа ячӗ те колхоз правленине тухса кайрӗ.
Голоса перешли на шепот, и Яков Лукич, так ничего и не понявший из отрывочного разговора, вздохнул, пошел в правление колхоза.

23-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

Давыдов, ҫывӑхран кӑна куракан куҫӗсене хӗсӗнтерсе, сасӑсем илтӗннӗ ҫӗре пырса тӑчӗ.
Давыдов подошел на голоса, близоруко щурясь.

16-мӗш сыпӑк // Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши. Михаил Шолохов. Уҫнӑ ҫерем: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Наум Урхи, Никифор Ваҫанкка, Илле Тукташ, Уйӑп Мишши куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1959

— Рррр… — тени илтӗннӗ философ хӑлхине.
— Рррр… — донеслось до ушей философа.

Йытӑпа ҫын калаҫни // Иван Мучи. Антон Чехов. Калавсем. Чӑвашгосиздат, 1940. — 126–129 стр.

Тулта шарманка сасси килӗшӳсӗр хӑйӑлтатать, темле кӗвӗ ҫаврӑнӑшӗсем татӑк-кӗсӗкӗн илтӗннӗ пек туйӑнаҫҫӗ, хулӑн саслӑ ача хаваслӑн кӑшкӑрать, йытӑ ӳле-ӳле ярать, — Ленька, ҫав кӗвве итленӗ май, хӑй те шӑл витӗр хуллен ӗнерлесе юрлать.
На дворе раздраженно визжала шарманка, выбрасывая лохмотья какой-то мелодии, радостно кричал басовитый ребенок, подвывала собака, — Ленька слушал эту музыку и тихонько сквозь зубы ныл, прилаживаясь к ней.

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

Хулара, тӑшман ан асӑрхатӑр тесе, кил-ҫуртсенче ҫутӑ ҫутмасӑр ларнӑ, урамсенче те сӗм-тӗттӗм пулнӑ, унта виле шӑрши кӗнӗ, вилӗм кӗтекен ҫынсем пӑшӑлтатса калаҫни илтӗннӗ, — амӑшӗ ҫаксене мӗн пурнех пӗлсе-курса тӑнӑ; ун умӗнче тӑван ҫӗршывӗпе тӑван ҫынсем пулнӑ, вӗсем вӑл мӗн тӑвасса кӗтнӗ, вӑл вара хӑйне хӑй тӑван хулан мӗнпур ҫыннисен амӑшӗ пек туйнӑ.
Она видела там, в темных домах, где боялись зажечь огонь, дабы не привлечь внимания врагов, на улицах, полных тьмы, запаха трупов, подавленного шёпота людей, ожидающих смерти, — она видела всё и всех; знакомое и родное стояло близко пред нею, молча ожидая ее решения, и она чувствовала себя матерью всем людям своего города.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Пурнӑҫ нихҫанхинчен ытла каҫ пулсан тӳсме ҫук йывӑрланса ҫитнӗ; ун чухне, шӑплӑхра, ҫын йынӑшни, йӗни уҫҫӑнрах, хытӑрах илтӗннӗ, — ун чухне инҫетри тусем хушӑкӗнчен сӗм хура мӗлкесем тухнӑ, вӗсем, тӑшман вырнаҫса тӑнӑ вырӑна хупласа, ҫурма ишӗлнӗ стенасем патнелле ҫывхарнӑ, хура ту тӑррисем ҫине уйӑх ҫӗкленсе тухнӑ, вӑл хӗҫпе тирсе пӗтернӗ пӑрахӑҫ питлӗх пек курӑннӑ.
Особенно невыносимой становилась жизнь с вечера, когда в тишине стоны и плач звучали яснее и обильнее, когда из ущелий отдаленных гор выползали сине-черные тени и, скрывая вражий стан, двигались к полуразбитым стенам, а над черными зубцами гор являлась луна, как потерянный щит, избитый ударами мечей.

Хулан тӑвӑр урамӗсемпе ҫапӑҫусенче ӗшенсе ҫитнӗ выҫӑ салтаксем ушкӑн-ушкӑнпа салхуллӑн танкканӑ; кил-ҫуртсен чӳречисенчен аманнисем йынӑшни, аташса кӑшкӑрашни, хӗрарӑмсем кӗлтуни тата ачасем йӗни илтӗннӗ.
По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались стоны раненых, крики бреда, молитвы женщин и плач детей.

Стенасем ҫинчен ҫынсем тӑшман хулана ҫывӑхран ҫывӑхрах хупӑрласа илнине, вут-ҫулӑм тавра вӗсен хура мӗлкисем вылянине курнӑ; тутӑ утсем тулхӑрни, хӗҫпӑшал чӑнкӑртатни, ҫӗнтересси пирки иккӗленмесӗр хаваслӑн янӑратнӑ юррисем илтӗннӗ — тӑшман куллипе юррине илтнинчен йывӑрри мӗн пур тата?
Со стен видели, как всё теснее сжималась петля врагов, как мелькают вкруг огней их черные тени; было слышно ржание сытых лошадей, доносился звон оружия, громкий хохот, раздавались веселые песни людей, уверенных в победе, — а что мучительнее слышать, чем смех и песни врага?

Ҫынсем, ҫав сасӑ илтӗннӗ еннелле ҫаврӑна-ҫаврӑна пӑхса, мӑкӑртатса утнӑ.
Люди шли, оглядываясь в сторону голоса, ворчали.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Вӑрт-варт васкаса утни илтӗннӗ.
Торопливые шаги.

Урам хушши пушанса пынӑ, урам варринче хура тӗмесем туха-туха ларнӑ, таҫта аяккарахра, урам кӗтессипе ҫаврӑнса кайнӑ ҫӗрте, лашасем хӑвӑрттӑн та йывӑррӑн тӑпӑртатни илтӗннӗ…
Улица пустела, а посреди неё на земле явились тёмные бугры, и где-то в глубине, за поворотом, раздавался тяжёлый, быстрый топот лошадей…

Хура пӗчӗк ҫынсен кӗлеткисене тӳнтере-тӳнтере пӑрахса, лашасем тапа-тапа сикнӗ, кӗҫеннӗ, хартлатнӑ; хурҫӑ сасси, команда пани илтӗннӗ:
Опрокидывая маленькие тёмные фигуры, лошади прыгали, ржали, храпели, звенела сталь, раздавалась команда.

Хӗҫсем ҫуттӑнах йӑлтӑртатман, кӑшкӑрни-тунисем сахалтарах пулнӑ, ҫапнӑ сасӑсем ытларах илтӗннӗ.
Шашки блестели тускло, криков было меньше, и больше слышалось ударов.

— Мерзавец! — тесе кӑшкӑрнисем илтӗннӗ.
— Мерзавец!

Ҫынсем ҫав сасса илтсе площадьрен хӑвӑрт тасала пуҫланӑ, горн сасси ҫинҫен кӑна илтӗннӗ, вӑл офицер паттӑрлӑхне, унӑн хӗп-хӗрлӗ вӗҫлӗ хӗҫне, арӑш-пирӗшленсе кайнӑ мӑйӑхне ӳкерсе кӑтартас ӗҫе туса пӗтернӗ, темелле…
Люди быстро очищали площадь пред этим звуком, а он тонко извивался в воздухе и точно дочерчивал пустые глаза солдат, храбрость офицера, его красную на конце шашку, растрепавшиеся усы…

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика