Шырав

Шырав ĕçĕ:

Штольц (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Штольц хӑйне хирӗҫ тӑракансене тӳррӗн, уҫҫӑн, ҫине тӑрса парӑнтарнӑ, лешсем вара унран тӗрлӗрен май тупса, чееленсе пӑрӑннӑ.
Штольц прямо, открыто и настойчиво поражал соперников, а они уклонялись от ударов вышесказанными и другими хитростями.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломов хӑй ачине пӑхса ҫитӗнтерес тӗлӗшпе тунӑ ҫак йӗркесене Штольц йӗркисем вӑйлӑн хирӗҫ тӑнӑ.
Вся эта обломовская система воспитания встретила сильную оппозицию в системе Штольца.

Обломовсем ҫав сӑлтавсене хӑйсем умӗнче те, уйрӑмах Штольц умӗнче, тӳрре кӑларма тӑрӑшаҫҫӗ; ачана ҫапла ачаша вӗрентнӗшӗн Штольц куҫ умӗнче те, куҫ хыҫӗнче те ятлаҫма именмест.
Обломовы старались, впрочем, придать как можно более законности этим предлогам в своих собственных глазах и особенно в глазах Штольца, который не щадил и в глаза и за глаза доннерветтеров за такое баловство.

Мӗскӗн Илюша вара пӗрмаях Штольц патне вӗренме ҫӳрет.
А бедный Илюша ездит да ездит учиться к Штольцу.

Обломовкӑри шухӑш-кӑмӑлсем, пурнӑҫ йӑлисем, хӑнӑхусем Верхлӗвӑра та пур; ҫак ял та тахҫан авал Обломовка пулнӑ вӗт-ха; унта, Штольц ҫуртӗнчисӗр пуҫне, пур ҫӗрте те тӗнче пуҫланичченхи юлхавлӑх, ахаль йӑласем, лӑпкӑлӑх, хускалусӑрлӑх палӑрса тӑнӑ.
Обаяние обломовской атмосферы, образа жизни и привычек простиралось и на Верхлёво; ведь оно тоже было некогда Обломовкой; там, кроме дома Штольца, все дышало тою же первобытною ленью, простотою нравов, тишиною и неподвижностью.

Вӑл ӗнтӗ Верхлёвӑра, Обломовкӑран пилӗк ҫухрӑма яхӑн ларакан салара, пысӑках мар пансионра вӗренет; ку пансиона управляющи пулса ӗҫлекен Штольц ятлӑ нимӗҫ таврари дворянсен ачисем валли уҫнӑ.
Он уж учился в селе Верхлёве, верстах в пяти от Обломовки, у тамошнего управляющего, немца Штольца, который завел небольшой пансион для детей окрестных дворян.

Ҫав хушӑра илемлӗ тирпейленӗ столовӑйра саламлӑ ҫутӑсем йӑлтӑртатма пуҫлаҫҫӗ, ҫаврака пысӑк сӗтел ҫине апат-ҫимӗҫ лартаҫҫӗ; кӑвакарнӑ бакенбардлӑ Захар, мажордом ятне илнӗскер, сӗтел ҫине шӑнкӑртаттарса хрусталь савӑт-сапасем лартать, кӗмӗл кашӑксем хурать, час-часах стакан е вилка урайне ӳкерет; сӗтел тулли лартса тултарнӑ апата ҫиме пикенеҫҫӗ; кунтах Обломовӑн ачаранхи ҫывӑх тусӗ Штольц та, ытти палла-тӑран та пур; унтан ҫывӑрма выртаҫҫӗ…
А между тем в столовой, убранной с изящной простотой, ярко заблистали приветные огоньки, накрывался большой круглый стол; Захар, произведенный в мажордомы, с совершенно седыми бакенбардами, накрывает стол, с приятным звоном расставляет хрусталь и раскладывает серебро, поминутно роняя на пол то стакан, то вилку; садятся за обильный ужин; тут сидит и товарищ его детства, неизменный друг его, Штольц, и другие, все знакомые лица; потом отходят ко сну…

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Унӑн пултарулӑхӗ ҫинчен, хӗрӳллӗ пуҫӗ ҫав тери вӑйлӑн ӗҫлени ҫинчен, унӑн ҫынна юратан чӗри ҫинчен пӗр Штольц кӑна тӗплӗн пӗлнӗ тата ӗнентерсе пама пултарнӑ, анчах Штольц Петербургра сайра хутра кӑна пулкаланӑ.
О способностях его, об этой внутренней волканической работе пылкой головы, гуманного сердца знал подробно и мог свидетельствовать Штольц, но Штольца почти никогда не было в Петербурге.

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑл тепӗр чухне этемлӗх инкекӗшӗн чунӗпе татӑлса макӑрать, сӑмахпа каласа пама май ҫук тӗлли-паллисӗр асаппа, хуйхӑпа, таҫта инҫетелле, лерелле, Штольц илӗртнӗ леш тӗнчене туртӑнса, питӗ тертленет…
Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц…

Ку таранччен вӑл хӑй ӗҫӗсене йӗркеллӗнех пӗлсе ҫитеймен: тепӗр чухне уншӑн Штольц тӑрӑшнӑ.
До тех пор он и не знал порядочно своих дел: за него заботился иногда Штольц.

Кайрантарах пӗрремӗш томне те вуласа пӗтерейми пулнӑ, пушӑ вӑхӑтне чавсипе сӗтел ҫине таянса, пуҫне аллисем ҫине усса ирттернӗ; тепӗр чухне Штольц вулама сӗннӗ кӗнеке уншӑн — чавсаланма ҫеҫ кирлӗ пулнӑ.
Потом уж он не осиливал и первого тома, а большую часть свободного времени проводил, положив локоть на стол, а на локоть голову; иногда вместо локтя употреблял ту книгу, которую Штольц навязывал ему прочесть.

Обломов ҫак сӗрӗмрен урӑлнӑ та сайра хутра ҫеҫ, Штольц кӑтартса панипе, хӑшпӗр кӗнекесене вуласа тухнӑ та пулӗ, анчах сасартӑк мар, васкамасӑр, хыпӑнмасӑр, йӗркесене хуллен кӑна пӑхса тухнӑ.
Обломов отрезвился и только изредка, по указанию Штольца, пожалуй, и прочитывал ту или другую книгу, но не вдруг, не торопясь, без жадности, а лениво пробегал глазами по строкам.

Обломов поэтсене юратса вуланине пӗлсен, Штольц ӑна наукӑна вӗренме тата шухӑшлама юратмашкӑн ҫулталӑк ҫурра яхӑн хистенӗ.
Он поймал Обломова на поэтах и года полтора держал его под ферулой мысли и науки.

Обломов мӗн чухлӗ ҫавнашкал пурӑнма пултарнӑ таран Штольц ӑна хавхалантарса тӑнӑ.
Штольц помог ему продлить этот момент, сколько возможно было для такой натуры, какова была натура его друга.

Штольц ӑна мӗн вӗреннисӗр пуҫне хушса вуламалли кӗнекесем пырса парсан, Обломов ун ҫине ним шарламасӑр чылайччен пӑхнӑ.
Когда же Штольц приносил ему книги, какие надо еще прочесть сверх выученного, Обломов долго глядел молча на него.

Ҫакнашкал тӗлӗнтермӗшле хӑтланнине пӑхмасӑрах, унӑн тусӗ Штольц ӑна ҫынсем хушшине илсе тухма пултарнӑ; анчах Штольц тӑтӑшах Петербургран Мускава, Чулхулана, Крыма, унтан ют ҫӗршывсене ҫӳреме пуҫланӑ та, Обломов вара каллех пӗр-пӗччен, никамсӑр пурӑнма пуҫланӑ; ҫак пӗчченлӗхрен ӑна мӗнле те пулин тӗлӗнмелле япала, кулленхи пурнӑҫра пулман ӗҫсем ҫеҫ илсе тухма пултарнӑ; анчах унашкалли пачах пулман, малашне пуласси те курӑнман.
Несмотря на все эти причуды, другу его, Штольцу, удавалось вытаскивать его в люди; но Штольц часто отлучался из Петербурга в Москву, в Нижний, в Крым, а потом и за границу — и без него Обломов опять ввергался весь по уши в свое одиночество и уединение, из которого могло его вывести только что-нибудь необыкновенное, выходящее из ряда ежедневных явлений жизни; но подобного ничего не было и не предвиделось впереди.

V сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫав ҫын — Андрей Карлович Штольц.
Это Андрей Иванович Штольц.

III сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Штольц хӑвӑртрах килинччӗ пӗреххут! — терӗ вӑл.
— Хоть бы Штольц скорей приехал! — сказал он.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Штольц таврӑнсанах унран ыйтмалла, — сӑмахне малалла тӑсрӗ Обломов.
— Надо Штольца спросить, как приедет, — продолжал Обломов.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика