Шырав

Мажаров

Эпӗ хам мӗн шухӑшланине кашни ҫыннах каласа пама юрататӑп, — кӳренчӗ Мажаров. — Ҫынсем пурте кам та пулин вӗсен ҫитменлӗхӗсемпе кӑлтӑкӗсем ҫинчен хӑйсене каласа парасса илтесшӗн ҫунса тӑраҫҫӗ тейӗн!
Мне стало нравиться высказывать каждому все, что я о нем думаю, — досадовал Мажаров. — Как будто все люди страшно жаждут, чтобы им кто-то сказал об их недостатках и промахах!

— Ҫапла, ҫапла, — ҫирӗплетрӗ Мажаров, хӑйӗн шухӑшӗсене пӗлтернӗ пек.
— Да, да, — словно отзываясь на собственные раздумья, подтвердил Мажаров.

Мажаров кил хуҫипе вӗсем патӗнче ҫӗр каҫасси пирки калаҫса татӑлчӗ те обком секретарьне ӑсатма тухрӗ.
Условившись с хозяйкой о том, что оп останется у них ночевать, Мажаров пошел проводить секретаря обкома.

— Шел те, ҫук ҫав, — Мажаров, шарт сиксе илсе, пуҫне усрӗ.
— К несчастью, нет, — Мажаров вздрогнул и опустил голову.

Ӑна халӗ Мажаров ачаллах пӗлетӗп тени мар, калаҫу кӗтмен ҫӗртен ҫапла урӑх ҫӗрелле пӑрӑнни тӗлӗнтерчӗ.
Удивлен он был не столько самим признанием Мажарова, сколько внезапностью такого перехода в разговоре.

— Чей ӗҫме хирӗҫ мар, — терӗ Пробатов, Мажаров ҫине ҫаврӑнса пӑхса.
— Не откажусь, — сказал Пробатов и оглянулся на Мажарова.

Ман хушаматӑм Мажаров…
Моя фамилия Мажаров…

«Таҫта курнӑ эпӗ ӑна. Анчах ӑҫта курнӑ-ха?» — шухӑшларӗ Мажаров, аса илме тӑрӑшса пуҫне ватса.
«Я где-то видел его. Но где?» — подумал Мажаров, мучительно напрягая память.

— Ватӑлнӑ пулсан вара мӗн? — ыйтрӗ Мажаров.
— Что это значит? — спросил Мажаров.

Вӗсем, юр айӗнче лапчӑнса ларакан тӗттӗм пӳрт патнелле пӑрӑнса, уҫӑ хапхаран картишне кӗчӗҫ, Мажаров ҫунашкана крыльца картлашкисем патнех туртса ҫитерчӗ.
Они свернули к низко придавленной снегом темной избе, вошли через настежь открытые ворота во двор, и Мажаров подтащил салазки почти к ступенькам крыльца.

Мажаров сасартӑк ҫиленсе кайрӗ:
Мажаров вдруг разозлился:

«Пӗр-пӗр хуларан килнӗскер, — шухӑшларӗ Мажаров, палламан ҫын ҫине пӑхса илсе. — Таса сывлӑшпа сывлама хӑнана килнӗ ӗнтӗ».
«Наверное, кто-нибудь из города, — подумал Мажаров, оглядывая незнакомца. — Приехал погостить и подышать свежим воздухом».

Мажаров кантраран ҫакӑннӑн малалла ӳпӗнсе утрӗ, юр кӗрчӗсем урлӑ чупа-чупа каҫрӗ.
Мажаров шагал, почти повисая на веревках, наклонясь вперед, рывком перетаскивал возок через метельные заносы.

— Канӑр, эпӗ хамах туртса ҫитеретӗп, — Мажаров ӑна хулпуҫҫинчен тытса айккинелле пӑрчӗ.
— Передохните, я довезу сам, — Мажаров взял ее за плечо и отстранил.

Мажаров, ҫул ҫинчен айккинелле ярса пусса, тӳрех кӑпӑш юр ӑшне чӗркуҫҫи таран путса ларчӗ, юр ҫыпӑҫса тулнӑ карчӑк, курпунне кӑларса, туратпа ҫапӑ тиенӗ йывӑр ҫунашка туртса, ун ҫумӗнчен иртсе кайрӗ.
Мажаров машинально шагнул с дороги в сторону, сразу по колено проваливаясь в рыхлый сугроб, и мимо него, еле волоча тяжелые, груженные толстыми сучьями и хворостом салазки, прошла сгорбленная, заваленная снегом женщина.

Мажаров пур ҫӗрте те, пур тӗлӗшпе те пурнӑҫпа тӗплӗн паллашма тӑрӑшнӑ, ҫынсем ӑна хӑйсен хуйхи-суйхине те, савӑнӑҫ-телейне те нимӗн пытармасӑр каласа кӑтартнӑ.
И так как Мажаров всюду и во всем оставался самим собой, то люди с душевным откровением делились всеми своими горестями и радостями.