Шырав

Коробин

— Каҫарӑр, Терентий Родионович! — райӗҫтӑвком председательне пӳлсе, Коробин аллине ҫӗклерӗ, ҫамкине пӗркелентерчӗ.
— Извините, Терентий Родионович! — Прерывая предрика, Коробин поднял руку, нахмурился.

Халӗ вӑл кирек мӗн калас пулсан та — Коробин «картран тухса кайрӗ ӗнтӗ».
Что бы он сейчас ни сказал, Коробин, что называется, закусил удила.

— Тепӗр хут калатӑп! — терӗ Коробин уҫӑмлӑн, сӑмахсене пат татса.
— По-вто-ря-ю! — раздельно и четко проговорил Коробин.

Коробин пит-куҫне юн тулма пуҫларӗ.
Лицо Коробина стало наливаться кровью.

— Фактсем вӗсем — чӑркӑш япала, Терентий Родионович, — хыттӑн хирӗҫлерӗ Коробин.
— Факты — упрямая вещь, Терентий Родионович, — жестко возразил Коробин.

— Тархасшӑн, юлташсем, кам мӗн калас тет ҫакӑн пирки, — терӗ Коробин, пӳлӗм варринче чарӑнса тӑрса, аллисене кӑкӑрӗ ҫине хӗресле тытса.
— Прошу вас, товарищи, высказать свои предложения, — останавливаясь посредине кабинета и складывая руки на груди, проговорил Коробин.

«Турӑҫӑм! Мӗн калать вӑл? — шухӑшларӗ Иннокентий, ӑшӗнче ҫамрӑк работнике хӗрхенсе. — Пулса-иртни ҫинчен вӑл мӗн шухӑшланине пӗлме чӗннӗ-ши ӑна Коробин кунта?
«Бог ты мой! О чем он говорит? — подумал Иннокентий и даже пожалел в душе молодого работника. — Неужели Коробин пригласил его сюда, желая узнать, что он думает обо всем случившемся?

— Пурте килчӗҫ пулас? — ыйтрӗ Коробин хуллен, Иннокентий симӗс ҫитти витнӗ сӗтел хушшине Вершининпа юнашар кӗрсе ларнӑ-ларманах.
— Кажется, все? — тихо поинтересовался Коробин, как только Иннокентий сел рядом с Вершининым за покрытый зеленой скатертью стол.

Коробин ҫакӑн пек хаяр та ют пулнине Анохин нихҫан та курманччӗ-ха.
С тех пор как Апохип знал его, он никогда еще не видел Коробина таким строгим и отчужденным.

Анохин кӗрсен, пурте чӗмсӗррӗн ун еннелле ҫаврӑнчӗҫ, чӗмсӗррӗн сывлӑх сунчӗҫ, хӑйӗн умне сарса хунӑ хутсем ҫине пӑхса ларакан Коробин пуҫне те ҫӗклесе пӑхмарӗ.
Когда Анохин вошел, все молча обернулись к нему, молча ответили на приветствие, и лишь один Коробин, глядя в разложенные перед ним бумаги, не поднял головы.

«Ҫапла пуль терӗм ҫав», — шухӑшларӗ Иннокентий кичемленсе, пӗтӗмпех — Ксени отчетпа суйлав пухӑвне кайнине те, телефон чӗнменнине те, Коробин команда панӑ пек кӗскен чӗннине те, парторг ирех килнине те — пӗр тӗвве тӗвӗлесе.
«Так я и знал», — холодея, подумал Иннокентий, мысленно связывая в один узел и поездку Ксении на отчетно-выборное собрание, и молчание телефона, и краткий, как команда, вызов Коробина, и ранний визит парторга.

Ҫапла чӗнни темскер лайӑх мар, тен, хӑрушӑ япала пулнине пӗлтерет пулмалла, ахальтен Коробин унпа ҫавӑн пек сиввӗн калаҫман пулӗччӗ.
В этом вызове таилось что-то неприятное и, может быть, даже опасное, иначе Коробин не стал бы так сухо разговаривать с ним.

Ксени Коробин хушнипе пӗрмаях колхозсене туха-туха кайнине чӑтма вара Иннокентишӗн чӑнах та ҫӑмӑл мар.
Труднее всего Иннокентию было мириться с вынужденными отлучками Ксении в колхозы, куда она постоянно выезжала по заданиям Коробина.

— Ман шутпа, Коробин хӑех тавҫӑрса илет пулӗ-ха кама та пулин яма.
— Хотя, я думаю, Коробин сам догадается кого-нибудь прислать.

— Ыран ирех Улма чӑпара кӳл те, Мрыхин Коробин патне вӗҫтертӗр, унне сехрине хӑпарттӑр.
— С утра запрягай Серого — пускай Мрыхин катит в район к Коробину и нагонит на него страху.

Ксени хирӗҫ калама пуҫларӗ, анчах Коробин хуравламарӗ.
Ксения стала возражать, но Коробин не отвечал.