Шырав

Шырав ĕçĕ:

Пӗчӗк сăмах пирĕн базăра пур.

Пӗчӗк (тĕпĕ: пӗчӗк) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пӗчӗк вӑчӑра ҫинче ылтӑн лорнечӗ ҫакӑнса тӑрать.
На цепочке висит золотой лорнет.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Захар ӑҫта та пулин пӑрӑнсанах, Анисья сӗтелсем, дивансем ҫинчи тусана шӑлса илет, форточкӑна уҫса ярать, чӳрече каррисене тӳрлетет, урай варрине ывӑтнӑ атӑсене вырӑна илсе лартать, параднӑй кресла ҫине ҫакса янӑ панталонсене илсе хурать, кӗпесене пурне те йӗркелесе хурать, сӗтел ҫинчи хутсене, кӑранташсене, пӗчӗк ҫӗҫӗсене, ҫырмалли хур тӗкӗсене — пурне те йӗркелесе хурать; лучӑрканса пӗтнӗ тӳшеке ҫемҫетет, минтерсене юсать — йӑлтах пӗр самантра тӑвать; кайран пӗтӗм пӳлӗме пит хӑвӑрт пӑхса ҫаврӑнать, мӗнле те пулин пукана шутарса лартать, комодӑн ҫурри уҫса хунӑ ещӗкне хупать, Захарӑн чӗриклетекен атӑ сассине илтсенех, сӗтел ҫинчи салфеткӑна илет те кухньӑналла тухса шӑвӑнать.
Захар только отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со столов, с диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья на столе — все положит в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ольгӑна чипер пике тесех калама ҫук, урӑхла каласан, вӑл шурӑ ӳтлӗ те мар, питҫӑмартисемпе тути те уҫҫӑн палӑрса тӑмаҫҫӗ, куҫӗсем те шалти туйӑмӗсене палӑртса ҫунмаҫҫӗ; тути ҫинче мерчен те ҫук, ҫӑварӗ те ахах пӗрчисӗр, аллисем те пӗчӗк те ытлашши илемлех мар, пӳрнисем те, пилек ҫулхи ачанни пек, виноград евӗрлӗ мар.
Ольга в строгом смысле не была красавица, то есть не было ни белизны в ней, ни яркого колорита щек и губ, и глаза не горели лучами внутреннего огня; ни кораллов на губах, ни жемчугу во рту не было, ни миньятюрных рук, как у пятилетнего ребенка, с пальцами в виде винограда.

V сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ӑспа вӑй ҫапла тарӑхса ыйтнине итлесе, вӑл хӑйӗнче ирӗклӗх вӑйӗ пӗтменнине, ҫак вӑйӑн пӗчӗк татӑкӗ ӑна ӑҫта илсе кайса, ӑҫта чикме пултарассине тишкерсе тухрӗ.
Вслушиваясь в это отчаянное воззвание разума и силы, он сознавал и взвешивал, что у него осталось еще в остатке воли и куда он понесет, во что положит этот скудный остаток.

— Унта процент пӗчӗк; мӗншӗн-ха мӗнле те пулин компание пӗрлешмелле мар, акӑ пирӗнне хӑть?
— Там мало процентов; отчего ж бы куда-нибудь в компанию, вот хоть в нашу?

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Пӳлӗмӗсем пӗчӗк, диванӗсем ҫемҫе, ларсассан йӑлтах путатӑн.
Комнаты маленькие, диваны такие глубокие: уйдешь с головой, и не видать человека.

III сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ун инкекнех Андрюша лайӑх вӗренсе пынӑ, ашшӗ вара ӑна хӑйӗн пӗчӗк пансионӗнче репетитор тунӑ.
На беду, Андрюша отлично учился, и отец сделал его репетитором в своем маленьком пансионе.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ывӑлӗ хура ӗҫпе пурнакан ҫыннӑн; бюргерӑн, ывӑлӗ пулсан та, улпут пуласса ӗмӗтленнӗ; Андрей епле пулсан та, вырӑс дворянкин ывӑлӗ, епле пулсан та, вӑл — шурӑ, кӗрнеклӗ ача, ҫав тери пӗчӗк ал-ураллӑ, чипер сӑн-питлӗ, таса та шухӑ куҫлӑ; ун пеккисене амӑшӗ пуян вырӑс патӗнче, ӑна та ют патшалӑхра, паллах ӗнтӗ, нимӗҫсем патӗнче мар, нумай курнӑ.
А в сыне ей мерещился идеал барина, хотя выскочки, из черного тела, от отца бюргера, но все-таки сына русской дворянки, все-таки беленького, прекрасно сложенного мальчика, с такими маленькими руками и ногами, с чистым лицом, с ясным, бойким взглядом, такого, на каких она нагляделась в русском богатом доме, и тоже за границею, конечно, не у немцев.

— Вӗсене, — асӑрхаттарать итлекенсенчен пӗри, пӗчӗк хуҫалӑхлӑ помещик, — пирӗн пеккисенчен, дворянсенчен, укҫа илӗртсе илме тесе шухӑшласа кӑлараҫҫӗ пулӗ.
— Это все, чай, для того переводят, — замечает один из слушателей, мелкопоместный помещик, — чтоб у нашего брата, дворянина, деньги выманивать.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Чылайранпа кӗнеке вуламан, — тет вӑл, е тепӗр чухне ҫак сӑмахсене улӑштарса: — Кӗнеке вуласа пӑхам-ха, — тет, е, ытахальтен, иртсе пынӑ чухне, хайӗн пиччӗшӗнчен юлнӑ кӗнекесен пӗчӗк купине ӑнсӑртран курать те, суйламасӑрах, аллине мӗн лекнине кӑларса илет.
— Давно не читал книги, — скажет он или иногда изменит фразу: — Дай-ка, почитаю книгу, — скажет или просто, мимоходом, случайно увидит доставшуюся ему после брата небольшую кучку книг и вынет, не выбирая, что попадется.

Кунта укҫа тӑкаклама юратмаҫҫӗ, хӑшпӗр япала питӗ кирлӗ пулсан та, уншӑн тӳлемелли укҫана ҫав тери хӗрхенсе параҫҫӗ, ӑна та пулин — тӑкакӗ пӗчӗк пулсан кӑна.
Вообще там денег тратить не любили, и, как ни необходима была вещь, но деньги за нее выдавались всегда с великим соболезнованием, и то если издержка была незначительна.

Ҫапла, чӑнах та, ҫирӗп пулнӑ: ун чухне пӗчӗк ачасене пурнӑҫ пӗлтерӗшне ӑнлантарса пама тата мӗнле те пулин кӑткӑс та йывӑр ӗҫе хӑнӑхтарма васкаман; ӑна кӗнеке вулаттарса ывӑнтарман, кӗнекесем пуҫра тем чухлӗ ыйту ҫуратаҫҫӗ, ыйтусем вара ӑспа чӗрене кӑшлаҫҫӗ, ӗмӗре кӗскетеҫҫӗ.
Да, в самом деле крепче: прежде не торопились объяснять ребенку значения жизни и приготовлять его к ней, как к чему-то мудреному и нешуточному; не томили его над книгами, которые рождают в голове тьму вопросов, а вопросы гложут ум и сердце и сокращают жизнь.

Халӗ уҫӑлса ҫӳремелле-и, — хирӗҫ чӗнет амӑшӗ, — нӳрӗ, уруна шӑнтатӑн; тата хӑрушӑ та: халӗ вӑрманта арҫури ҫӳрет, вӑл пӗчӗк ачасене йӑтса каять.
Теперь гулять, — отвечает она, — сыро, ножки простудишь; и страшно: в лесу теперь леший ходит, он уносит маленьких детей.

Хаваслӑн та ашкӑнчӑклӑн выляса ҫырма юхать; вӑл пӗр тӗлте тем анлӑш сарӑлса пӗве пулать, тепӗр тӗлте ансӑрланса малалла ыткӑнать е, шухӑша кайнӑн, аран-аран кӑна вӗтӗ чулсем ҫийӗн шӑвать, айккинелле шухӑ пӗчӗк ҫырмасем уйӑрса ярать; вӗсем шӑнкӑртатнӑ чухне тутлӑн тӗлӗретӗн.
Река бежит весело, шаля и играя; она то разольется в широкий пруд, то стремится быстрой нитью, или присмиреет, будто задумавшись, и чуть-чуть ползет по камешкам, выпуская из себя по сторонам резвые ручьи, под журчанье которых сладко дремлется.

Ҫын хӑй те пӗчӗк, халсӑр, вӑл анлӑ картинӑн вак-тӗвекӗсем хушшинче ним паллисӗр ҫухалса каять?
и сам человек так мал, слаб, так незаметно исчезает в мелких подробностях широкой картины!

Унӑн пурнӑҫӗнче нимӗнле чӑрмав та пулман пекех, анчах вӑл чи пӗчӗк чӑрмава та ҫӗнтереймен пулӗччӗ; вӑл пӗр ӗҫне пӗтерсе теприн ҫине куҫмасть, вӗсем хӑйсем ӑна вӑйлӑ хумсем евӗр сиктереҫҫӗ; вӑл пӗр-пӗр ӗҫе чунне хытарса тума е тепӗр ӗҫе ӑспа хавхаланса тума пултараймасть.
События его жизни умельчились до микроскопических размеров, но и с теми событиями не справится он; он не переходит от одного к другому, а перебрасывается ими, как с волны на волну; он не в силах одному противопоставить упругость воли или увлечься разумом вслед за другим.

— Ҫӗмӗреҫҫӗ, шавлаҫҫӗ, пӗтӗм япалине урайне пӗр ҫӗре купалаҫҫӗ: унтах чемоданӗ те, диван хыҫӗ те, картинӑсем те, чӑпӑксем те, кӗнекесем те, темӗнле кирлӗ пулсан та шыраса тупайман пӗчӗк кӗленчесем те, унта вара, шуйттан пӗлет-и, таҫтан тупӑнаҫҫӗ!
Это значит ломка, шум; все вещи свалят в кучу на полу: тут и чемодан, и спинка дивана, и картины, и чубуки, и книги, и склянки какие-то, которых в другое время и не видать, а тут черт знает откуда возьмутся!

Вӑл, киленсе, урисене ерипен тӑсрӗ те, унӑн панталон вӗҫӗсем кӑштах таврӑнчӗҫ, анчах вӑл ҫак пӗчӗк йӗркесӗрлӗхе асӑрхамарӗ те.
Он с наслаждением, медленно вытянул ноги, отчего панталоны его засучились немного вверх, но он и не замечал этого маленького беспорядка.

Захар пӗчӗк Обломова алли ҫинче латса ҫӳренӗ, Обломов вара ӑна ҫамрӑкскере, вичкӗн, ҫӑткӑн та чее каччӑ пулнине астӑвать.
Захар нянчил маленького Обломова на руках, а Обломов помнит его молодым, проворным, прожорливым и лукавым парнем.

Захарӑн калама ҫук пысӑк пӗр пахалӑхне Илья Ильич пӗлнӗ ӗнтӗ — Захар ӑна чӗререн парӑнса тӑрать, ҫакна Обломов хӑнӑхнӑ, ку урӑхла пулман та, пулма та пултараймасть тесе шутланӑ; ҫак пахалӑха пӗррехинче хӑнӑхнӑскер, вӑл ӗнтӗ ҫакӑнпа киленмен, ҫав хушӑрах, хӑй нимпе интересленмен пулсан та, Захарӑн шутсӑр нумай пӗчӗк ҫитменлӗхӗсене тӳсме пултарайман.
Илья Ильич знал уже одно необъятное достоинство Захара — преданность к себе, и привык к ней, считая также, с своей стороны, что это не может и не должно быть иначе; привыкши же к достоинству однажды навсегда, он уже не наслаждался им, а между тем не мог, и при своем равнодушии к всему, сносить терпеливо бесчисленных мелких недостатков Захара.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика