Шырав

Шырав ĕçĕ:

Ыттисем сăмах пирĕн базăра пур.

Ыттисем (тĕпĕ: ыттисем) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫапах кун пек хӑтланнине Соничка упӑшкипе тата ыттисем каҫарнӑ пулӗччӗҫ, анчах Штольц мар.
Но такой образ поведения мог бы быть оправдан только мужем Сонечки и многими другими, но не Штольцем.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ун пек чухне ыттисем мӗн тунине Ольга илтнӗ.
Она слыхала, как поступают в подобных случаях другие.

Штольц мӗнлине асӑрхамасӑр юлма пултарайман вӑл: юлташла ырӑ пулнине е ҫепӗҫ туйӑма уйӑрса илме ун пек сисӗмлӗ хӗрарӑмсем кӑна мар, ыттисем те пӗлеҫҫӗ.
Не замечать этого она не могла: и не такие тонкие женщины, как она, умеют отличить дружескую преданность и угождения от нежного проявления другого чувства.

Ыттисем пушшех шарламасӑр ҫисе ларчӗҫ.
Прочие и подавно ели молча.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Пӗр Захар ҫеҫ уншӑн та, хӑйшӗн те ҫывӑрса тӑранчӗ, ыттисем праҫнике хатӗрленнине вӑл кӑмӑлламасӑр, йӗрӗнерех сӑнарӗ.
Только один Захар выспался за нее и за себя и на все эти приготовления смотрел небрежно, с полупрезрением.

Агафья Матвеевна виҫӗ талӑк хушши кофе ӗҫсех пурӑнчӗ, Илья Ильич валли кӑна виҫӗ тӗрлӗ апат пӗҫерчӗҫ, ыттисем вара ӑна-кӑна кӑшт-кашт ҫикелесех пурӑнчӗҫ.
Агафья Матвеевна трои сутки жила одним кофе, и только для Ильи Ильича готовились три блюда, а прочие ели как-нибудь и что-нибудь.

Укернисене тытас тесе, Захар патнусне сулкаларӗ, ыттисем те ӳксе пӗтрӗҫ.
Он стал ловить вещи на воздухе и качал подносом, другие летели.

XII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Мӗншӗн ыттисем, мӗншӗн Сонечка питӗ телейлӗ?..
Отчего другие, отчего Сонечка так счастлива…

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Ыттисем икӗ, нумайӑшӗ виҫӗ пӳлӗмре пурӑнаҫҫӗ: апатланмалли пӳлӗме те, хӑнасене йышӑнмалли пӳлӗмӗ те — пурте унтах; хӑшӗсем унтах ҫывӑраҫҫӗ те: ачисем — юнашар; пӗр тарҫӑ-хӗр пӗтӗм ҫурчӗпех ӗҫлет.
— Другие в двух, много в трех комнатах живут: и столовая и гостиная — все тут; а иные и спят тут же; дети рядом; одна девка на весь дом служит.

— Эсӗ каллех «ыттисем» теме-и?
— Ты опять «другие»?

— Ыттисем, пурте…
— Другие, все…

Ыттисем пурте таса юрату ӑшӗнче путрӗҫ.
Все остальное утопало в сфере чистой любви.

Чеелӗхӗн куҫӗ тӗтреллӗ: вӑл инҫетрине мар, сӑмса айӗнчине кӑна лайӑх курать, ҫавна пула та ыттисем валли лартнӑ таппа час-часах хӑй лекет.
Хитрость близорука: хорошо видит только под носом, а не вдаль, и оттого часто сама попадается в ту же ловушку, которую расставила другим.

X сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Эпӗ каланӑччӗ, анчах, астӑватӑр-и, мӗнле: ҫакӑн пек ан пултӑрччӗ тесе, сире ӗнентересшӗн мар пулса, хӑюсӑррӑн кӑларӑм; малтанах сире ыттисем мӗн калама пултарассине йӑлтах каласа парса, вӗсене итлеттересшӗн мар, ӗнентересшӗн мар пултӑм, хам вара сирӗнпе курнӑҫасшӑн тӑрӑшрӑм, тата: «тепри тупӑниччен эпӗ телейлӗ-ха», тесе шухӑшларӑм.
Я и говорил, но, помните, как: с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперед говорил все, что могут потом сказать другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился видеться с вами и думал: «Когда-то еще другой придет, я пока счастлив».

Соusin пекех, Обломов та Ольгӑна иккӗмӗш кунне те, виҫҫӗмӗш кунне те аран ҫеҫ палларӗ, ун ҫине шикленсе пӑхрӗ, Ольга ҫине пӑлханмасӑр, малтанхи пек кӑмӑлламасӑр, ачашламасӑр, ыттисем евӗрлех пӑхрӗ.
Обломов на другой, на третий день, как cousin, едва узнал Ольгу и глядел на нее робко, а она на него просто, только без прежнего любопытства, без ласки, а так, как другие.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ним те тавҫӑрса илме ҫук: вӑл ӑшшӑн пӑхать, хавхалансах калаҫать, анчах калаҫма та юрланӑ пекех, ыттисем пекех калаҫать…
Ничего нельзя угадать: она смотрит ласково, охотно говорит, но говорит так же, как поет, как все…

Вӑл хӑйне ыттисем пек пулма, хӑй ӗлӗк туманнисенех тума хистени курӑнсах тӑрать.
Видно было, что она решилась принудить себя делать, что делают другие, чего прежде не делала.

Канцеляринче хутсем ҫырса ларнӑ вӑхӑтра сӳнме пуҫланӑ; унтан кӗнекесем ҫинче пурнӑҫра мӗн тума кирлине пӗлмен чӑнлӑхсене вуланипе сӳнсе пытӑм; пӗлӗшсемпе чухне сӑмах-юмахсем, элексем, йӗкӗлтенисене, усал та сивӗ шапӑлтатӑва, ниме тӑман калаҫусене итленипе, ним тӗллевсӗр, кӑмӑл туртӑмӗсӗр пурӑннипе ҫыхӑнса тӑракан туслӑха курнипе сӳнсе пытӑм; Мина пирки сӳнсе пытӑм тата вӑя пӗтертӗм: хам илекен тупӑшӑн ҫуррине ытла ӑна тӳлесе пытӑм, ӑна юрататӑп, тесе вӗҫкӗнлентӗм; Невски проспекчӗ тӑрӑх, енот тирӗнчен ҫӗлетнӗ кӗрӗкпе хӑнтӑр ҫухаллӑ ҫынсем хушшинче кичеммӗн те кахаллӑн утса ҫӳренӗ чухне, вечерсенче, хӑнара, хама юрӑхлӑ кӗрӳ вырӑнне хурса хавас кӑмӑлпа йышӑннӑ ҫӗрте, сӳнсе пытӑм; хуларан дачӑна, дачӑран Гороховӑй урамне куҫса ҫӳренипе, устрицӑсем тата омарсем тиесе килнинчен ҫуркунне пулнине уйӑрса илнипе, кӗркуннепе хӗллене — йӑлана кӗнӗ уяв кунӗсемпе, ҫуллана — уҫӑлса ҫӳренипе пӗлтӗм, мӗнпур пурнӑҫа — ыттисем пекех, кахаллӑн та канлӗн тӗлӗрсе ирттернипе сӳнсе пытӑм тата пурнӑҫӑмпа ӑсӑма ҫак вак-тӗвексемшӗн сапаласа пӗтертӗм…
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…

— Ыттисем эпӗ мӗн ӗмӗтленнине пурне те тӑвасшӑн ҫунмаҫҫӗ-и?
— Разве не все добиваются того же, о чем я мечтаю?

Ҫумӑр ҫунӑ чухне вӑл зонтикне сарать, урӑхла каласан, хуйхӑ-суйхӑ иртиччен тертленет, ӑна та пулин пуҫне усмасӑр, хыттӑн тарӑхса, мӑнаҫлӑн тата «кирек мӗнле тертӗн сӑлтавӗ те хамран килет» тенӗ пек, тӳсӗмлӗн чӑтса ирттерет, инкек сӑлтавне, сӑхмана ют пӑтана ҫакнӑ пек, ыттисем ҫине йӑвантармасть.
Он распускал зонтик, пока шел дождь, то есть страдал, пока длилась скорбь, да и страдал без робкой покорности, а больше с досадой, с гордостью, и переносил терпеливо только потому, что причину всякого страдания приписывал самому себе, а не вешал, как кафтан, на чужой гвоздь.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика