Шырав

Шырав ĕçĕ:

юрлать (тĕпĕ: юрла) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Эпӗ килкартине тухрӑм та шухӑша кайса тӑтӑм, — путвалӑн уҫӑ чӳречинчен килкартине ирсӗр те хаваслӑ юрӑ янӑраса тухать, амӑшӗ ывӑлне ҫывӑратса янӑ май, тӗлӗнмелле сӑмахсене уҫӑмлӑн асӑнса юрлать:
Я вышел на двор и в раздумье остановился, — из открытого окна подвала гнусаво и весело лилась на двор песня, мать баюкала сына, четко выговаривая странные слова:

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

Тулта шарманка сасси килӗшӳсӗр хӑйӑлтатать, темле кӗвӗ ҫаврӑнӑшӗсем татӑк-кӗсӗкӗн илтӗннӗ пек туйӑнаҫҫӗ, хулӑн саслӑ ача хаваслӑн кӑшкӑрать, йытӑ ӳле-ӳле ярать, — Ленька, ҫав кӗвве итленӗ май, хӑй те шӑл витӗр хуллен ӗнерлесе юрлать.
На дворе раздраженно визжала шарманка, выбрасывая лохмотья какой-то мелодии, радостно кричал басовитый ребенок, подвывала собака, — Ленька слушал эту музыку и тихонько сквозь зубы ныл, прилаживаясь к ней.

Сӳс тӑпки чавнӑ май юрлать, вӑл пин юрӑ та пӗлет!
Щиплет и поет, песен она знает тыщу!

— Пылчӑк ӑшне кӗрсе ларнӑ та, кӗсменпе ишнӗ пек, аллисемпе пылчӑка сире-сире юрлать…
— Села в грязь, гребет руками, как веслами, и поет…

Ҫуллахи пӑчӑ каҫхине, хула хӗрринчи тӑкӑрлӑкра, эпӗ тӗлӗнмелле япала куртӑм: пӗр хӗрарӑм сарлака шыв кӳлленчӗкӗ варрине кӗрсе тӑнӑ та, пӗчӗк ачасем евӗр тӑпӑртатса, пылчӑк сирпӗтет, — тӑпӑртатнӑ май, йӗрӗнмелле киревсӗр юрӑ юрлать, темле Фомка ятлӑ ҫынна тӑрӑхласа асӑнать.
Душной летней ночью, в глухом переулке окраины города, я увидал странную картину: женщина, забравшись в середину обширной лужи, топала ногами, разбрызгивая грязь, как это делают ребятишки, — топала и гнусаво пела скверненькую песню, в которой имя Фомка рифмовало со словом емкая.

Пӑхса тӑрать те юрлать:
Смотрит и поет:

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Хӑй шӑппӑн тем ӗнерет, — яланах юрлать вӑл.
Он что-то мурлычет тихонько, — он всегда поет.

Хачӑ юпписем пек урисемпе кичеммӗн акӑлчан утать, — Пепе, ун умӗнче пырса, е вилнӗ ҫынна пытарнӑ чухне юрлакан юрра е пӗр-пӗр урӑхла хурлӑхлӑ юрӑ юрлать:
Скучно, ногами, похожими на ножницы, шагает англичанин, — Пепе впереди его и напевает что-то из заупокойной мессы или печальную песенку:

Малтан аври юрлать, эпир унӑн пӗччен юррине шӑппӑн итлетпӗр; вӑл подвалӑн йывӑр маччи айӗнче, ҫеҫен-хирте нӳрлӗ кӗрхи каҫ тӑхлан вителӗк евӗр усӑнса тӑракан хамӑр пӗлӗт айӗнче сӳнекен пӗчӗк вут ҫути пек сӳнсе хупланать.
Поет один из нас, а мы сначала молча слушаем его одинокую песню, и она гаснет и глохнет под тяжелым потолком подвала, как маленький огонь костра в степи сырой осенней ночью, когда серое небо висит над землей, как свинцовая крыша.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Хумсене тытса чарасшӑн чул хӳме тӑвакан ҫынсемпе тулнӑ ҫырана хум пыра-пыра ҫапать, пырса ҫапӑннӑҫемӗн, ҫак ҫӗр ҫинче ӗмӗртен хӑй мӗн курни ҫинчен хӑйӗн янӑравлӑ та ачаш юррине юрлать…
Тихо взбегают волны на берег, усеянный толпой людей, созидающих каменную преграду их вечному движению, взбегают и поют свою звучную ласковую песню о прошлом, о всем, что в течение веков видели они на берегах этой земли…

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Чӗрӗллех тупӑка пӑрахнӑ ҫынсем ӗҫкӗ ӗҫеҫҫӗ пек, вӗсенчен пӗри, вилес умӗн, пӗлӗтпе сывпуллашса, юлашки хут юрлать пек туйӑнать.
Казалось, что это пируют заживо погребенные в склепе и один из них поет в последний раз перед смертью, прощаясь с небом.

Коновалов, юрлама юратакан пур мастеровойсем пек, сассине фальцета ҫити ҫӗклентерсе ярса, баритонпа юрлать.
Пел Коновалов баритоном, на высоких нотах переходившим в фальцет, как у всех певцов-мастеровых.

Акӑ вӑлах, Капитолина, мӗнле юрӑ юрлать: «Сан арӑму пулса пурӑнас килет, тет. Сан килне сыхлакан йытту пулса…» тет.
Вот она, Капитолина, какую линию гнет: «Хочу, говорит, с тобой жить вроде жены. Желаю, говорит, быть твоей дворняжкой…»

— Саша, сана лайӑх юрлать, теҫҫӗ, — терӗм эпӗ ӑна пӗринче.
Однажды я спросил его: — Саша, говорят, ты поешь хорошо?

Юрлать, юрлать те, унтан каллех ӗҫме тытӑнать!
Поет, поет, потом учнет снова пить!

Лешӗ те унтах, юрлать…
И тот там же поет…

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Сулланкалать те тем юрлать хӑй.
И покачивается, и что-то поет.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Кам пурнӑҫа юратать, ҫав юрлать.
Те, которым жизнь мила, вот — поют.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Хӗр ачаш та хулӑн сасӑпа юрлать, кулӑ илтӗнет…
Девушка пела мягким контральто, слышался смех…

I сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Ҫумӑр вӑйланса килет, мӑнкӑмӑллӑ хитре цыган мӑшӑрне — Лойко Зобара тата ватӑ салтак Данило хӗрне Раддӑна асӑнса, тинӗс чаплӑ та салхуллӑ юрӑ юрлать.
Усиливался дождь, и море распевало мрачный и торжественный гимн гордой паре красавцев цыган — Лойко Зобару и Радде, дочери старого солдата Данилы.

Макар Чудра // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 7–19 стр.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика