Шырав

Шырав ĕçĕ:

Пӗччен сăмах пирĕн базăра пур.

Пӗччен (тĕпĕ: пӗччен) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Тен, вӑл карап пӗччен пулман?
Может быть, этот корабль был не один?

Вунтӑххӑрмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

«Кам ӗнтӗ никам та пурӑнман утрав ҫинче тӑр пӗччен ҫирӗм ҫул пурӑннӑ, вал эсрелсенчен хӑрама тивӗҫлӗ мар, — терӗм эпӗ хама.
«Кто прожил двадцать лет в одиночестве на необитаемом острове, тому не пристало бояться чертей, — сказал я себе.

Вунсаккӑрмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Темиҫе ҫул хушши пӗччен пурӑнса, ҫынсен обществинчен инҫетре пулса, эпӗ майӗпенех ҫынсенчен сивӗнсе ҫитрӗм, ҫынсем мана тискер кайӑксенчен те хӑрушӑрах пек туйӑна пуҫларӗҫ.
Живя столько лет отшельником, вдали от человеческого общества, я понемногу отвык от людей, и люди стали казаться мне страшнее зверей.

Вунҫиччӗмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Эпӗ сӗтел хушшинче пӗччен, патша пекех чаплӑ апат ҫисе ларнине, ҫуртӑмри тарҫӑ-тӗрҫӗ ман тавра чупкаласа ҫӳренине курасчӗ.
Нужно было видеть, с какой королевской пышностью я обедал один, окруженный моими придворными.

Вунулттӑмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Хама пурнӑҫ шӑпи илсе ҫитернӗ утрав ҫинче пӗччен пулнӑ пирки ӳпкелешнӗ тата ҫав тӗлӗнмелле паха утрава ылханнӑ чухне эпӗ хама хам пархатарсӑр ҫын пек кӑтартрӑм!
Каким неблагодарным я был, когда роптал на свое одиночество и проклинал этот прекрасный остров!

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Манӑн хӑйра пур, анчах унпа япала хӑйрама пӗччен май килмест, мӗншӗн тесен хӑйрана ҫавӑрса тӑракан ҫук.
Правда, у меня было точило, но одному человеку с этим точилом нельзя было справиться, так как нужно было кому-нибудь приводить камень в движение.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Пӗччен йӑтма пултаракан япаласене пурне те карап ҫинчен илсе тухрӑм.
Теперь с корабля было взято решительно все, что под силу поднять одному человеку.

Улттӑмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Хам пӗччен юлни ҫинчен шухӑшларӑм та макӑрса ятӑм, анчах, куҫҫулӗ ҫыннӑн инкекӗсене нихҫан та пӗтерме пултарайманнине аса илсен, малаллах кайма шут тытрӑм, арканнӑ карап патне ҫитесех терӗм.
При мысли о своем одиночестве я заплакал, но, вспомнив, что слезы никогда не прекращают несчастий, решил продолжать свой путь и во что бы то ни стало добраться до разбитого судна.

Тӑван ҫӗршывран аякра вӑл хӑйне пӗччен туйӗ.
Вдали от родины он будет одинок.

Пӗрремӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Чӑтаймастӑп пӗччен!
Нет моей мочи!

VI // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

— Ҫук, пӗччен, уйрӑлса тухнӑ.
— Нет, теперь сам, отделился.

Кашни иртен-ҫӳрен ҫав пӗччен чуншӑн кӗлтуса илет, вилтӑпри ҫине хыҫалта тӗттӗмре мӗн курӑнми пуличченех ҫаврӑна-ҫаврӑна пӑхать…
И нет того прохожего, который не помянул бы одинокой души и не оглядывался бы на могилу до тех пор, пока она не останется далеко позади и не покроется мглою…

Пӗччен ларакан вилтӑприсем яланах тунсӑхлӑ, калама ҫук поэтикӑллӑ курӑнаҫҫӗ, вӗсене тӗл пулсан, тем ӗмӗтленес килет…
В одинокой могиле есть что-то грустное, мечтательное и в высокой степени поэтическое…

Вӑл тӑвӑр та тӗттӗм тупӑкра хӳтлӗхсӗр пӗччен хӑварнӑ асламӑшӗ вырӑнне пулса пӑхма хӑтланчӗ.
Он представил себе бабушку в тесном и темном гробу, всеми оставленную и беспомощную.

Эсӗ ҫӳлтен пиншер те пиншер ҫул пӑхакан ҫӑлтӑрсемпе, ҫыннӑн кӗске пурнӑҫне ним вырӑнне те хуман ӑнланмалла мар тӳпепе, тӗксӗмлӗхпе куҫа-куҫӑн пӗччен тӑрса юлса вӗсен пӗлтерӗшне ӑнланма тӑрӑшатӑн та, вӗсем санӑн чунна хӑйсен чӗмсӗрлӗхӗпе пусса тӑма тытӑнаҫҫӗ; хамӑртан кашнинех тупӑкра кӗтекен пӗчченлӗх ҫинчен шухӑшлатӑн, пурнӑҫ пӗлтерӗшӗ сана ҫавна май ниҫта кайса кӗрейми хаяр та шелсӗррӗн туйӑнать…
Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной…

Тен, ҫак мучи вӑл вӗҫсӗр шухӑшлакан сивлек ҫын та мар пулӗ, анчах вӑрӑм сӑмсипе хӗрелнӗ куҫ хупанкисене пула ун сӑн-пичӗ вӗҫсӗр тем ҫинчен пӗччен шухӑшлама хӑнӑхнӑ ҫын сӑн-пичӗ евӗр курӑнать.
Очень может быть, что этот старик не был ни строг, ни задумчив, но его красные веки и длинный, острый нос придавали его лицу строгое, сухое выражение, какое бывает у людей, привыкших думать всегда о серьезном и в одиночку.

IV // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Мӗлке ҫывхарсах, ӳссех пырать, акӑ вӑл кӳмепе танлашать, эсир вара ку япала этем маррине, вӑл пӗччен тӗм е пысӑк чул пулнине куратӑр.
Фигура приближается, растет, вот она поравнялась с бричкой, и вы видите, что это не человек, а одинокий куст или большой камень.

Ӑна тӗплӗн пӑхса пӗтеричченех Егорушка темшӗн сӑрт ҫинче кӑнтӑрла курнӑ пӗччен йӑрӑс тирек йывӑҫҫине аса илчӗ.
Прежде чем Егорушка успел разглядеть ее черты, ему почему-то пришел на память тот одинокий, стройный тополь, который он видел днем на холме.

III // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Акӑ тата сӑрт ҫинче пӗччен тирек курӑнса каять; кам лартнӑ ӑна тата мӗншӗн ӳсет вӑл кунта — ӑна ӗнтӗ пӗр турӑ ҫеҫ пӗлет.
А вот на холме показывается одинокий тополь; кто его посадил и зачем он здесь — бог его знает.

I // Ваҫлей Игнатьев. Чехов, Антон Павлович. Ҫеҫенхир: повесть; вырӑсларан Ваҫлей Игнатьев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1988. — 116 с.

Пӑшаллӑ ҫын ҫавӑнта пӗччен тӑрсан, тӑвалла хӑпаракан пӗртен пӗр сукмака пысӑк ушкӑнран та сыхласа тӑма пултарать.
Укрываясь за ними, один хорошо вооруженный человек мог бы оборонять от целого отряда ту единственную тропинку, что, извиваясь но круче, вела в горы.

XV. Курнӑҫу // Илпек Микулайӗ. Вазов Иван. Пусмӑрта: роман; вырӑсларан Микулай Илпек куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1964. — 464 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика