Шырав

Корней

— Мана пӗрмай пӗр тӗлтен тӗкме чарӑн-ха эсӗ, эпӗ кушак ҫури мар вӗт, мӗнле йӑлӑхтармасть сана, — терӗ Корней, ассӑн сывласа.
— Ты бы уж перестал меня тыкать в одно и то же место, как кутенка какого, как только не надоест? — с тяжелым вздохом проговорил Корней.

Корней вӑл вӑхӑтра, йывӑр ӗҫрен хӑраса ӳксе, хӑй хут сахал пӗлни ҫине, ватлӑхра чирлекелеме пуҫлани ҫине йӑвантарса, председатель пуласран пӑрӑнса юлнӑ, колхоза Аникей Лузгин аллине панӑ, ку вара, Дымшаков шучӗпе, Корней халӑх интересӗсене сутнине пӗлтернӗ.
Дымшаков считал, что Корней в то время смалодушничал, испугался тяжелого бремени, отговорился своей малограмотностью, старческими недомоганиями и, передав колхоз в руки Аникея Лузгипа, по сути дела, предал всех односельчан.

Корней лайӑх ӑнланнӑ: кӗрӳшӗ ӑна ҫамрӑк чухне тӳпелешме питех юратманшӑн та, вӑл тӑван ялне пӑрахса кайнӑшӑн та айӑпламан; ҫук, Дымшаков Корнее вӑл колхозшӑн чи йывӑр вӑхӑтра председатель пулма килӗшменшӗн халӗ те кӳренсе пурӑннӑ.
Он хорошо понимал, что зять ставит ему в вину не то, что в молодости он неохотно влезал в драки, не то даже, что он покинул родную деревню; нет, Дымшаков по-прежнему не прощал ему того, что в самый трудный для колхоза час Корней не захотел стать во главе колхоза.

«Каларӑм вӗт, иртнине аса илет, тӳсеймест, тесе!» — шухӑшларӗ Корней, вӑл ҫак кирлӗ-кирлӗ мар усал сӑмахсене илтес мар тесе, сӗтел хушшинчен тухасшӑнччӗ, анчах, Егора тата ытларах ҫилентерсе ярасран хӑраса, вырӑнтан тапранмарӗ.
«Так и знал, что вспомнит о старом, не вытерпит!» — подумал Корней и хотел было подняться из-за стола, чтобы не слушать эту злую напраслину, но, боясь еще больше раззадорить Егора, остался сидеть на месте.

Корней кӗрӳшӗ ҫине ӳпкевлӗн пӑхса илчӗ.
Корней с тяжелой укоризной поглядел на зятя.

— Тен, ҫапла та пуль, — килӗшрӗ Корней, ӑшӗнче кӳренчӗ пулин те.
— Может, и так, — соглашался Корней, хотя в душе был обижен.

Корней хӗрӗ хыҫҫӑн пӑхса илчӗ, анчах нимӗн те каламарӗ, вӑл хӑй те унран сахал мар ывӑннӑ, анчах, хӑна йӗркипе, сӗтел хушшинче тӳсӗмлӗн ларчӗ, ҫирӗ, ӗҫрӗ, ҫын майӗпе калаҫрӗ.
Корней посмотрел вслед дочери, но ничего не сказал, он устал не меньше ее, но терпеливо, как подобает гостю, сидел за столом, ел, пил и поддерживал неспешный разговор.

Корней чӗнмерӗ.
Корней отмолчался.

Унӑн аллин кашни хусканӑвне сӑнанӑ май Корней хӗрне кирлӗ мар ҫӗре пӗлмесӗр хутшӑннӑшӑн кӳренчӗ, унӑн ҫак айӑпне мӗнле те пулин тӳрлетес тесе, чайнӑя кайса килме шӑпах ӑна хушма шутларӗ.
Следя за каждым движением его руки, Корней досадовал на дочь, зачем она неумело вмешалась не в свое дело; и, чтобы как-то загладить ее выходку, решил именно ее попросить сходить в чайную.

— Тавтапуҫ, — хӑй хакне пӗлекен, хӑйне пули-пулми кӳрентерме паман ҫын пек асӑрхануллӑн, сумлӑн тав турӗ Корней.
— Спасибо, — настороженно, с неторопливой степенностью человека, знающего себе цену и способного не дать себя зря в обиду, поблагодарил Корней.

— Ҫитет ӗнтӗ сана чупкаласа, лар-ха, — терӗ Корней.
— Ладно тебе суетиться, — сказал Корней.

Вӑл хӑйне тӗкӗр витӗр куҫ хӗссе илчӗ, урайӗнчен сӑмавара ҫӑмӑллӑн йӑтса сӗтел ҫине лартрӗ, ӑна чӗр ҫиттипе шӑлкаласа илчӗ, Корней ҫаврӑнса пӑхма та ӗлкӗреймерӗ — сӗтел ҫине чей куркисем, ванчӑк сӑмсаллӑ чейник, рафинад тултарнӑ пластмассӑ савӑт тухса ларчӗҫ.
Подмигнув себе в зеркале, она легко подхватила с полу самовар, поставила его на стол, обмахнула фартуком, и не успел Корней оглянуться, как появились чашки, чайник с отбитым носиком, желтая пластмассовая сахарница, полная рафинада.

Аниҫҫе хура юбкӑпа шупка чечеклӗ шурӑ кофтӑ тӑхӑнса тухрӗ, ҫӑра хура ҫӳҫне тураса якатрӗ — Корней вара вӑл йӑлтах улшӑннинчен питӗ тӗлӗнчӗ.
Анисья уже успела переодеться в черную юбку и светлую, в блеклых цветочках кофту, причесала густые темные волосы, и Корней поразился перемене, какая произошла с ней.

Корней пӳртре калле-малле утса ҫаврӑнчӗ те сентре ҫине пӑхса: — Ачасем ӑҫта пит каҫа юлнӑ вара санӑн? — тесе ыйтрӗ.
Пройдясь по избе и взглянув на полати, Корней спросил: — Где ж так поздно ребятишки твои?

— Мӗнле пурӑнкалатӑр хуть? — ыйтрӗ Корней кӑшт иккӗленсе тӑнӑ хыҫҫӑн.
— Живете-то вы хоть как? — поколебавшись немного, полюбопытствовал Корней.

Корней хӗрхеннӗ пек ассӑн сывларӗ те пуҫне сулласа илчӗ.
Корней сочувственно вздохнул и покачал головой.

— Хӑй ӑҫта вӑл халь? — ыйтрӗ Корней, хӗрӗ ҫулталӑк хушшинче те унӑн аппӑшне кӗрсе курма вӑхӑт тупайманнишӗн кӑштах лайӑхмарланса.
— Где он сейчас-то? — чувствуя неловкость за дочь, которая не удосужилась за два года навестить родную тетку, спросил Корней.