Шырав

Шырав ĕçĕ:

кӑна сăмах пирĕн базăра пур.

кӑна (тĕпĕ: кӑна) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Хайхи Петя сикет-тӑрать — кӗрнексӗрскер, вӑрӑм га типшӗмрех кӑна ҫын.
И Петя вскакивает — неуклюжий, длинный, худой.

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Панулмисем мӗнлеччӗ-ха тата — хӗрелсе кӑна пиҫнӗ, хӗлле усрамалли улма — мӗншӗн ҫавӑн пек улмана ача чухне ҫеҫ астивме пулать-ши?
А какие были яблоки — красные, крепкие, зимние! Почему получается, что такие яблоки едят только в детстве?

Петьӑпа ывӑлӗ те тата «наукӑллӑ няня» та ҫулахи вӑхӑта яланах Энскра ирттереҫҫӗ, Даша инке те пире кашни ҫырӑвӗнчех Энска пыма чӗнсе ярать, акӑ каятпӑр та ӗнтӗ эпир — ирхине ҫавӑн пирки калаҫса татӑлатпӑр, каҫхине эпӗ вагон патне ҫитсе тӑратӑп та Саньӑна вӑрҫатӑп, мӗншӗн тесен поезд тапраниччен пилӗк минут кӑна юлать, вӑл ҫаплах ҫук-ха, торт туянма кайнӑччӗ.
Петя с сыном и «научной няней» проводят в Энске каждое лето. В каждом письме тётя Даша зовёт нас в Энск. И вот мы едем наконец. Утром решаем, а вечером я стою у вагона и ругаю Саню, потому что до отхода поезда осталось не больше пяти минут, а его ещё нет — поехал за тортом.

Мӗншӗн ҫӗр варринче хӑйне Мускавран телефонпа чӗнтерсен те вӑл пӗр евӗрле сӑмахсемпе кӑна: «Юрӗ» е «Ҫук», тесе тавӑркалать, унтан вара, пайтахчен пӳлӗм тӑрӑх уткаласа ҫӳренӗ май, савӑнӑҫлӑн та уҫӑ кӑмӑллӑн пирус туртать?
Почему, когда поздней ночью ему звонят из Москвы, он отвечает только «да» или «нет», а потом долго ходит по комнате и курит, взволнованный, весёлый и чем-то довольный?

Ӑҫтан тупӑнать иккен ҫак пыра пӑвса тухакан куҫҫуль, ҫак пӗчӗккӗ те пӑчӑ залра пӑшӑрханасси, хаяр пуласси ӑҫтан кӑна тупӑнать?
Откуда же эти подступившие к горлу слёзы, это горькое предчувствие, этот вихрь волнения, вдруг проносящийся в темноте маленького, душного зала?

Хурарах кӑна типшӗм комсомолец, ҫӳҫне вирелле янӑскер, тӑваттӑмӗш шкулта Евгений Онегина суд тӑвать.
Худенький чёрный комсомолец с хохолком на макушке судит Евгения Онегина в четвёртой школе.

Анчах вӑл ҫав пӗр евӗрлӗ рейссем тунипе епле ывӑнса ҫитнине эпӗ хам кӑна пӗлетӗп.
Но только я одна догадываюсь, как устал он от этих однообразных рейсов, похожих один на другой, как тысяча братьев…

Пӗр йышшисем питӗ ҫуттӑн ҫутатаҫҫӗ, тепӗр йышшисем тӗтӗм кӑларса, аран-аран кӑна мӗлтлетеҫҫӗ.
И одни фонарики горят ярким, великолепным светом, а другие чадят и дымно вспыхивают в темноте.

Кӑна Игорёк пӑшӑлтатать, эпӗ асфальт ҫине тӗшӗрӗлсе аннӑ, ман тавра пионерсем куклене-куклене ларнӑ.
Перепуганно шептал Игорек, и я увидела, что сижу прямо на асфальте, а надо мной склонились мои пионеры.

12 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Унӑн сасси янраса кӑна тӑрать:
Только и слышался его голос:

12 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Мӗнле кӑна ирттерчӗ-ши Мускав ҫак иртнӗ каҫа?
Как там Москва пережила эту ночь без меня?

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Вӑл хӑйӗн улӑпла пӗвӗпе яш кӑна тӑсӑлса тӑчӗ, атти кӗллисене шартлаттарса илчӗ, унтан шкатулкине тыттарчӗ.
Он выпрямился во весь свой исполинский рост, щелкнул каблуками и вложил мне в руку шкатулку.

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Анастасьюшка, кил-ха кунта, кӑшт кӑна пӑхса ил!
Настасьюшка, иди сюда, ты только взгляни!

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Сӑмси кӑна пӑртак сӗвӗнсе тӑрать, питӗ шел.
Жалко только, нос у вас, прелесть моя, немножко лупится.

11 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Пер хӗррипе кӑна, аякри фарватерпа, икӗ теплоход иртсе кайрӗҫ.
Только у далекого края его, на фарватере, прошли два теплохода.