Шырав

Шерккей

Ҫавӑнтан вара Шерккей чул ҫурт лартать те чул ҫурт лартать тени утлӑ йыхрав пӗлтерсе ҫӳренӗ пек Утламӑшра хӑвӑрт сарӑлчӗ.
И весть, что Шерккей строит каменный дом, разнеслась по Утламышу в мгновение ока.

Ламран лама ҫӳрекен сӑмах такки тӳрре туха пуҫларӗ: Шерккей чӑнласах пысӑк ӗҫ хускатса янӑ иккен-ха.
Стали сбываться наяву слова, кочевавшие из рода в род: Шерккей наконец-то начал большое дело.

Шерккей ак хӑй ҫурт вырӑнне ҫӳллӗ хӳмепе карса пӳлчӗ: мӗн тӑваҫҫӗ шалта — никам та пӗлмест.
Вот Шерккей обнес высоченным забором свое пепелище — поди узнай, что за ним делается — никто не увидит.

Шерккей шухӑша кайрӗ.
Шерккей задумчив.

Ак хӑйнех илет-ха Шерккей, енчен вӑл ҫамрӑк чух унта-кунта пулса курнӑ пулсан, ҫын хушшинче хӑш чух ытла мӗскӗннӗн курӑнас ҫукчӗ.
Если бы Шерккей смолоду побывал там-сям, потолкался бы среди людей, небось не выглядел бы таким жалким да неловким, как нередко с ним случалось в жизни.

Ҫак ӗҫе Шерккей, кӑштах та пулин пӗлнӗ пулсан, хӑех пултарма кирлӗччӗ.
Если бы Шерккей соображал в этом так же, как Эндюк, он бы и сам, своими силами, справился.

Шерккей ҫавна пӑхнӑ май хӑй те ача пек хӗпӗртет.
Шерккей радовался как ребенок, глядя на них.

Шерккей панӑ укҫана вӑл пӗр пус таранччен кирлӗ ҫӗре кӑна тӑккаларӗ.
Деньги, которые ему выдавал Шерккей, он до единой копейки тратил только в дело.

Шерккей тавраналла ҫаврӑнса пӑхрӗ.
Шерккей оглядевшись вокруг.

Хӗресле урама тухсан, Шерккей вӑрт ҫаврӑнчӗ.
Дойдя до перекрестка, Шерккей резко остановился.

Таҫталла каятчӗ ӗнтӗ Шерккей, урамра темиҫе ҫул, ӑҫталла каяс тетӗн, ҫавӑнталла утмашкӑн никам чаракан ҫук.
Шерккей мог пойти куда угодно — перед ним множество дорог и улиц.

Хӑй сӑмахӗнчен хӑй вӑтаннӑ Шерккей аллипе мелсӗр сулчӗ.
Стыдливо махнув рукой, Шерккей пошел прочь.

Те асӑрхарӗ ӑна Шерккей, тен, асӑрхаймарӗ те пуль, калас сӑмахне асне илӗймесӗрех ӑна: «Тепе!» — тесе хӑмсарчӗ.
Шерккей, возможно, его и не разглядел, но в сердцах на всякий случай бросил: «Фу!»

Тепӗр тесен, кирек мӗнле пулсан та, Шерккей хӑйне акӑш-макӑш пысӑк инкекрен ҫӑлӑннӑ пек туйрӗ-ха.
Ну да ладно, бог с ними, с деньгами, Шерккей был счастлив тем, что избавился от большей беды.

Юрать-ха, Шерккей унта виҫӗ тенкӗ те хӗрӗх пусне кӑна хӑварчӗ.
Ну, слава богу, кажись, пронесло, и Шерккей оставил там только три рубля и сорок копеек.

Анчах Шерккей хӑй ӑшӗнче: «Ҫак ҫурта тата хӑҫан та пулин килсе кӗресси умран юлтӑр», — тесе тупа турӗ.
Но Шерккей поклялся в душе: «Упаси меня бог еще раз зайти сюда!»