Шырав

Шырав ĕçĕ:

Тем сăмах пирĕн базăра пур.

Тем (тĕпĕ: тем) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ун умне ҫын пырса тӑрсан, вӑл кашкӑр пек килпетсӗррӗн ҫаврӑнать те тем мӑкӑртатать.
Когда к нему подходят, он неуклюже, точно волк, поворачивает туловище и что-то говорит.

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Пылчӑклӑ урам кӗтессисенче темле кӑмакасем лараҫҫӗ, вӗсенче тем пӗҫереҫҫӗ, тӑвӑр трубаран тухакан пӑс, труба вӗҫне ҫитсен, шӑхлич пек шӑхӑрса ярать.
На углах грязных улиц стоят какие-то печи или жаровни, в них что-то варится, пар, вырываясь по тонкой трубке на воздух, свистит в маленький свисток на конце ее.

Ҫав урамсемпе шалалла кӗрсе кайсан, ӑспа виҫме ҫук тем пысӑкӑш хуран е ҫатма евӗрлӗ тӗпсӗр шӑтӑк тӗл пулатӑн; ҫавӑнта ҫынсем пур енчен те килсе пухӑнаҫҫӗ, унта вӗсене шӑратса ылттӑн кӑлараҫҫӗ.
Внутри этих улиц — представляется уму — устроена огромная, бездонная дыра, котел или кастрюля; туда стекаются все эти люди, и там из них вываривают золото.

Шухӑшлакан ҫынна, хӑй пуҫ миминче ӗмӗтсем, картинӑсем, сӑнсем ҫуратакан, тунсӑхлакан, ӗмӗтленекен, хирӗҫекен, тем кӗтсе пурӑнакан чӗрӗ ҫынна, ҫак кӑшкӑрашу, ҫухӑрашу, шӑв-шав, чул стенасем чӗтрени, чӳрече кантӑкӗсем шикленнӗн чӑнкӑртатни пурӑнма кансӗрленӗ пулӗччӗ.
Живому человеку, который мыслит, создает в своем мозгу мечты, картины, образы, родит желания, тоскует, хочет, отрицает, ждет, — живому человеку этот дикий вой, визг, рев, эта дрожь камня стен, трусливый дребезг стекол в окнах — все это ему мешало бы.

Арпашӑнса ларакан нумай хутлӑ ҫуртсем хушшинче ҫав йӗс ҫынсем тӑлӑх-турат пек тӑраҫҫӗ, вӗсем ҫӳлӗ стенасем ӳкернӗ сулхӑнта карликсем пек туйӑнаҫҫӗ, вӗсем хӑйсен таврашӗнчи ухмахла пӑтрашса тӑракан пурнӑҫра пӗтӗмпех ҫухалса кайнӑ; вӗсем ҫурма-суккӑрскерсем хӑйсен ури айӗнче ҫынсем тем шыраса кӗшӗлтетнине, чӗрисене ыраттарса, хурлӑхлӑн пӑхса тӑраҫҫӗ.
Эти бронзовые люди мертвы и одиноки в сетях многоэтажных домов, они кажутся карликами в черной тени высоких стен, они заплутались в хаосе безумия вокруг них, остановились и, полуослепленные, грустно, с болью в сердце смотрят на жадную суету людей у ног их.

Хӑйсем хыҫӗнчен вагонсем сӗтӗрсе, тем пысӑкӗш ӑмансем пек, локомотивсем шӑваҫҫӗ; автомобильсем мӑнтӑр кӑвакалсем пек нартлатаҫҫӗ, салхуллӑн ҫухӑрать электричество, — пӑчӑ сывлӑш пин-пин сасӑпа тулса ларнӑ.
Как огромные черви, ползут локомотивы, влача за собою вагоны, крякают, подобно жирным уткам, рожки автомобилей, угрюмо воет электричество, душный воздух напоен, точно губка влагой, тысячами ревущих звуков.

Сиренӑсем юмахри тем пысӑкӑш ҫынсен сассипе ҫухӑрнӑ пек ҫухӑраҫҫӗ, хаяррӑн шӑхӑрнисем янӑраса каяҫҫӗ, якӑр сӑнчӑрӗсем чӑнкӑртатаҫҫӗ, океан хумӗсем ҫилленнӗн явкаланаҫҫӗ.
Ревут сирены, подобно голосам сказочных гигантов, раздаются сердитые свистки, гремят цепи якорей, сурово плещут волны океана.

«Ирӗклӗх» тӑракан пӗчӗк ҫӗр татӑкӗ тавра, океан шывӗ тӑрӑх, сӗм авалхи мӑйракаллӑ шуйттансем пек, тем пысӑкӑш хурҫӑ карапсем тата, выҫӑпа касӑлса ҫитнӗ тискер кайӑксем пек, пӗчӗк катерсем ишсе-шуса ҫӳреҫҫӗ.
А кругом ничтожного куска земли, на котором она стоит, скользят по воде океана, как допотопные чудовища, огромные железные суда, мелькают, точно голодные хищники, маленькие катера.

Унӑн куҫӗсем — илемсӗр пичӗ ҫинчи ачанни пек айӑпсӑр куҫсем — ыйткалакан куллипе мар, пуян ҫын куҫӗпе йӑлкӑшса тӑраҫҫӗ — вӗсем ним те йӑлӑнмаҫҫӗ, хӑйсем тем парса ырӑ тӑвасса шантараҫҫӗ.
И глаза ее — детские глаза на безобразном лице — улыбались улыбкой не нищей, а человека богатого, которому есть чем поблагодарить.

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

— Таса хир! — тем шутланӑ май кулкаласа, вӑрӑммӑн сывласа каларӗ ача.
— Чистое поле! — сказал мальчик, задумчиво улыбаясь, вздыхая.

Е, калӑпӑр, тем пысӑкӑш эрешмен упаленсе пырать, мӗн пысӑкӑш?
Или — паук ползет — агромадный, как — кто?

— Вӑл пӗрре ӳсӗрпе ман курупкӑсем ҫине ларчӗ те тем чухлӗ чӗрчун лапчӑтса вӗлерчӗ!
— Она, раз, пьяная села на зверильницу-то мою, так столько подавила!

Хӗрарӑм кулса ячӗ те, ҫӗтӗк-ҫатӑк ӑшӗнче тем хыпашласа кӑшкӑрма пуҫларӗ:
Женщина засмеялась, шевыряясь в тряпках, и тоже кричала:

Ленька, ман ҫинчен манса кайсах, премӗк чӑмлать, курупкӑсене уҫа-уҫа тем мӑкӑртатать, — вӑрӑм куҫ тӗкӗсен мӗлки пичӗ ҫине ӳкнӗрен куҫ айӗнчи кӑвак йӑрӑмсем хытӑрах палӑраҫҫӗ.
Ленька, забыв про меня, жевал пряник, мычал, осторожно открывая коробки, — ресницы бросали тень на щеки его, увеличивая синеву под глазами.

— Тем йӑшӑлтатать…
Шевелится кто-то…

Хуралҫӑ, хӑйне ӑссӗн ҫилӗллӗн тем мӑкӑртатса, ҫунакан пирусӗпе ман пите ҫутатса илчӗ те, йӑплака ҫӗр ҫине аттисемпе йывӑррӑн пускаласа, аяккалла утса кайрӗ.
Сторож фыркнул в бороду, осветил мое лицо огнем папиросы и пошел прочь, тяжко топая сапогами по липкой земле.

Инҫетрен тинӗс шавлани тем пысӑкӑш тамбурин янӑранӑ пек илтӗнет.
Издали, как удары огромного тамбурина, доносятся глухие вздохи моря.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Хӑй шӑппӑн тем ӗнерет, — яланах юрлать вӑл.
Он что-то мурлычет тихонько, — он всегда поет.

Ҫав вӑхӑтра унӑн илемлӗ тӗтрепе кӑшт ҫеҫ витӗннӗ куҫӗсем яр уҫӑлса каяҫҫӗ, ҫинҫе аллисене вӑл хыҫалалла тытать, пуҫне, чечек хӑлхи пек, тайӑлтарса та кӑшт суллантарса тем итлет.
В эти минуты живые его глаза расширены, подернуты красивой пленкой, тонкие руки за спиною и голова, немножко склоненная, чуть-чуть покачивается, точно чашечка цветка.

Итлӗр-ха, синьора, эпӗ хама хам питӗ лайӑх тыткаларӑм: малтан вӗсем тӑрӑхланишӗн эпӗ хӑнк та тумарӑм, — ан тив, терӗм, вӗсем мана ашакпа танлаштарччӑр, ҫапах та сире, синьорӑна, сума-сунӑ пирки, эпӗ тем те тӳсме пултарӑп, терӗм.
Вы послушайте, как хорошо я вел себя: сначала я вовсе не обращал внимания на их насмешки, — пусть, думаю, они сравнивают меня с ослом, я всё стерплю из уважения к синьоре, — к вам, синьора.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика