Шырав

Ксени

Ҫак кунсенче Константин пӗтӗм чун-чӗрипе колхоз пурнӑҫӗпе пурӑннӑ, Ксени ҫинчен мансах кайнӑ.
Жизнь, в которую с головой окунулся в эти дни Константин, заставила его забыть о Ксении.

Ксени, ун сӑмахне итлесе, пит ҫумалли патне ыткӑнчӗ, питне сивӗ шывпа чӳхесе илчӗ, сумкине уҫса тӗкӗр умӗнче пудрӑ сапрӗ.
Ксения послушно кинулась к умывальнику, сполоснула холодной водой лицо, раскрыла свою сумочку, припудрилась перед зеркалом.

Ксени сасартӑк пуҫне ун чӗркуҫҫийӗ ҫине чикрӗ те куҫҫульне ҫӑта-ҫӑта йӗрсе ячӗ…
А Ксения вдруг ткнулась ей лицом в колени и заплакала, давясь слезами…

Ксени пуҫне пӑркаласа илчӗ.
Ксения замотала головой.

Ксени ун ҫине палласа илеймен пек пӑхрӗ.
Ксения глядела на нее, словно не узнавая.

Ксени хуравламарӗ, ун хыҫҫӑн пӳрте кӗчӗ те хывӑнмасӑрах сак ҫине ларчӗ.
Не отвечая, Ксения следом за нею вошла в избу и, не раздеваясь, присела на лавку.

Анчах тумланас тенӗччӗ ҫеҫ, Ксени темӗнле утнинчен тӗлӗнсе, чӳрече янаххи патӗнче чарӑнса тӑчӗ: Ксени хӑйӗн умӗнче нимӗн те курман пек пырать.
Но задержалась у подоконника, удивленная какой-то странной походкой Ксении: она шла, точно ничего не видела перед собой.

Аниҫҫе ӑна та ан пуҫсӑрлан тесе хытӑ вӗрентсе ячӗ, мӗн те пулин пулсан, Ксени патне района шӑнкӑртаттар — вӑл пурне те пӗлме тивӗҫ, терӗ.
Анисья строго наказала, чтобы он не куражился и в случае чего позвонил в район Ксении — она-то уж все должна знать.

Ксени ҫатан ҫинче пӗкӗрӗлсе, шӑнса кайнӑ аллисене кӗрӗк ҫаннисем ӑшне чиксе, мӗн пур тӑванӗсене, ҫывӑх ҫыннисемпе пӗлӗшӗсене аса илсе ларчӗ, хӑйне пӑшӑрхантаракан япала ҫинчен каласа пама, канаш ыйтма юрӑхлӑ ҫын пӗр ҫын та тупаймарӗ…
Ксения сидела на плетне, сутуло сгорбившись, сунув озябшие руки в рукава шубки, перебирала в памяти всех родных, близких и знакомых людей и не находила никого, кому бы могла доверить свою тревогу, попросить житейского совета.

Ксени, пӗр ҫупкӑмне илсе, йӳҫӗ те тӑкӑскӑ пилеше ҫыртса пӑхрӗ, сасартӑк хӑсас килнине туйса илчӗ, Пӗр саманта ӑна юр симӗс тӗслӗ курӑнчӗ.
Ксения подняла одну веточку, раскусила горьковато-терпкую ягоду и вдруг ощутила подступившую к горлу тошноту, На какое-то мгновение снег показался ей зеленым.

Хӑйсен килӗ еннелле ҫаврӑнас вырӑнне Ксени, юр ӑшне пута-пута, ансӑр тӑкӑрлӑкпа кайрӗ, пӑрланса ларнӑ шыв хӗррине, пахчасем хыҫне аран-аран тапаҫланса тухрӗ.
Вместо того чтобы вернуться к своему дому, Ксения пошла по целине узкого проулка, проваливаясь глубоко в снег, и упрямо лезла вперед, пока не очутилась за огородами, на берегу закованной в лед речки.

— Эсир мӗнле ҫын иккенне пӗлсен, кунта сире пурте курайми пулаҫҫӗ! — хуравларӗ Ксени Мажарова, вӑтаннипе хӗп-хӗрлӗ пулса кайнӑ питӗнчен киленсе пӑхса, ӑна тулаштарса янишӗн савӑнса.
— Вас тут все станут ненавидеть, когда узнают, что вы из себя представляете! — с наслаждением глядя на багровое от смущения лицо Мажарова и радуясь тому, что сумела вывести его из себя, ответила Ксения.

— Юрӗ, эсир пурне те ырӑ тӑвас тесе тунӑ пултӑр! — ҫаплах хӗрсе, вашакланса каларӗ Ксени малалла.
— Допустим, вы сделали все с благими намерениями! — все так же лихорадочно продолжала Ксения.

— Никам та хушман сире! — терӗ Ксени малалла, аташнӑ чухнехи пек вӗриленсе.
— Никто вас не назначал! — горячечно, как в бреду, продолжала Ксения.