Шырав

Ксени

Ҫак шӑв-шав кӑларнӑ пухуччен пулнӑ пулсан, Ксени, тӑванӗсем таврӑннӑшӑн, паллах, хавас пулнӑ пулӗччӗ.
Случись это до нашумевшего собрания, Ксения, конечно, была бы рада возвращению родных.

Ксени Сысоича ҫенӗхе ҫитиччен ӑсатса ячӗ те пӳлӗме кӗрсен телеграммӑна тепӗр хут вуласа тухрӗ.
Проводив Сысоича до сеней, Ксения вернулась в комнату и снова перечитала телеграмму.

— Ҫук, ҫук, — терӗ Ксени, тӳрре тухнӑ пек.
— Нет, нет, — словно оправдываясь, сказала Ксения.

— Спаҫҫипӑ сире, мучи, — терӗ те Ксени хыпаланса ӳкрӗ.
— Спасибо вам, дедушка, — сказала Ксения и засуетилась.

Ксени тӳсеймерӗ, Сысоич аллинчен телеграммӑна туртса илчӗ те бланкӑ ҫине чӗркелесе янӑ сӑмахсене хӑвӑрт вуласа тухрӗ:
Не выдержав, Ксения выхватила из рук Сысоича телеграмму и быстро прочитала небрежно набросанные на бланке слова:

— Ӗнен мӗн ӗҫ пур-ха кунта? — вашакланма пуҫласа, тӳсӗмсӗррӗн пӳлчӗ Ксени.
— При чем тут корова? — начиная нервничать, нетерпеливо перебила Ксения.

— Эсӗ, хӗрӗм, ан шиклен, — терӗ вӑл, Ксени ҫине ҫилпе шывланнӑ куҫӗсемпе пӑхса, кулнӑ май шурӑ шӑл тунисене кӑтартса.
— Ты, девка, не пужайся, — сказал он, глядя на Ксению слезящимися от ветра глазами, обнажая в улыбке бескровные десны.

— Юрать-ха, Ксени колхозра!
— Хорошо хоть Ксения в отъезде!

Ҫенӗхе тухсан, Иннокентий пӑртак юр нӑтӑртатнине итлесе тӑчӗ, сасартӑк ҫирӗппӗн туйса илчӗ: алӑк умӗнче Ксени мар, такам урӑххи, темӗнле ырӑ мар ҫын тӑрать иккен.
Выйдя в сени, Иннокентий с минуту постоял, прислушиваясь к сочному похрустыванию снега, и вдруг со странной уверенностью почувствовал, что за дверью стоит не Ксения, а какой-то другой, неприятный для него человек.

«Неушлӗ Ксени? — шухӑшларӗ вӑл, кравать ҫинчен ялт сиксе анса хулпуҫҫисем ҫине пальто уртса. Анчах вӑл пулсан, Джек вӗрмелле мар-ҫке!»
«Неужели Ксения? — подумал он, быстро вскакивая с кровати и набрасывая на плечи пальто. — Но ведь Джек не стал бы лаять!»

Анохин туртманни пӗр уйӑхчӗ ӗнтӗ — Ксени ыйтнипе пӑрахнӑччӗ — анчах халӗ вӑл питӗ туртас килнӗ пек ӗме-ӗме илчӗ.
Анохин уже больше месяца не курил — бросил по настоянию Ксении, но тут жадно затянулся.

— Эсӗ Ксени Корнеевнӑпа чунтан калаҫса пӑх-ха…
— Ты поговори с Ксенией Корнеевной по душам.

«Ҫапла пуль терӗм ҫав», — шухӑшларӗ Иннокентий кичемленсе, пӗтӗмпех — Ксени отчетпа суйлав пухӑвне кайнине те, телефон чӗнменнине те, Коробин команда панӑ пек кӗскен чӗннине те, парторг ирех килнине те — пӗр тӗвве тӗвӗлесе.
«Так я и знал», — холодея, подумал Иннокентий, мысленно связывая в один узел и поездку Ксении на отчетно-выборное собрание, и молчание телефона, и краткий, как команда, вызов Коробина, и ранний визит парторга.

Ксени халех телефон патне пырать те акӑ яланхи пекех ӗҫлӗн: «Ийя, эпӗ итлетӗп» тет.
Сейчас Ксения подойдет, как обычно, с подчеркнутой деловитостью: «Да, я слушаю», —

Ксени Коробин хушнипе пӗрмаях колхозсене туха-туха кайнине чӑтма вара Иннокентишӗн чӑнах та ҫӑмӑл мар.
Труднее всего Иннокентию было мириться с вынужденными отлучками Ксении в колхозы, куда она постоянно выезжала по заданиям Коробина.

Ксени: аттесем киличчен кӗҫӗн йӑмӑка Васенӑна пӗччен пӑрахса хӑварма пултараймастӑп, терӗ, анчах Иннокентий ӑна хӑйне евӗр ӑнланчӗ — ун Иннокентий патне ахаль, никама систермесӗр куҫса каяс килмест, ун чӑн-чӑн шавлӑ туй тӑвас, ҫав туя мӗн пур тӑванӗсемпе ҫывӑх ҫыннисене чӗнес килет пулас, халӗ вӑл хӑйсен пӗтӗм ҫемйи Черемшанкӑна таврӑнасса кӗтет ҫеҫ ӗнтӗ.
Ксения говорила, что не может до приезда родителей оставить младшую сестру Васену одну, однако Иннокентий понял ее по-своему — она, видимо, не хотела входить в его жизнь буднично, незаметно, без настоящей шумной свадьбы и участия в этом торжестве всех родных и близких и просто ждала, когда вернется в Черемшанку вся ее семья.

Вӗсем халлӗхе Ксенипе уйрӑм пурӑнаҫҫӗ-ха, Ксени ҫапла тӑвасшӑн пулчӗ, Иннокентин вара ирӗксӗрех килӗшме тиврӗ.
Они жили с Ксенией еще порознь, но на этом настояла она, и он с большой неохотой подчинился.