Шырав

Шырав ĕçĕ:

Дмитрий сăмах пирĕн базăра пур.

Дмитрий (тĕпĕ: Дмитрий) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫапла каларӗ Дмитрий Сергеич.
Таковы слова Дмитрия Сергеича.

I // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Ҫак шухӑшсене пуҫласа янӑ ӗҫ-хӗлсене эпӗ пӗр кӗтмен ҫӗртен, вӑл (Дмитрий Сергеич кунта сире асӑнать) хӑйне хӑратса пӑрахнӑ тӗлӗкӗ ҫинчен сехӗрленсе ӳксе каласа панӑ самантра ҫеҫ асӑрхаса илтӗм.
Обстоятельство, которое было причиною этих мыслей, было замечено мною совершенно неожиданно, только в ту минуту, когда она (Дмитрий Сергеич разумеет вас) с испугом сказала мне о сне, ужаснувшем ее.

«Мана ҫывӑх ҫынсен чун-чӗрине хускатакан ӗҫе туса хунӑ шухӑшӑмсем (паҫӑрах каларӑм, эпӗ Дмитрий Сергеич сӑмахӗсене ҫыратӑп) манӑн хуллен ҫитӗнсе пычӗҫ, шутӑм-кӑмӑлӑм вара, вӑл хамшӑн тӗрӗс пек туйӑнакан пуличчен, темиҫе хутчен те улшӑнчӗ.
«Мысли, которые произвели развязку, встревожившую людей, мне близких (я передаю, подлинные слова Дмитрия Сергеича, как уже сказал), созревали во мне постепенно, и мое намерение менялось несколько раз, прежде чем получило свою окончательную форму.

Ҫавӑнпа та эпӗ: эсир мана сӗмсӗр ҫын вырӑнне хумӑр, тесе шухӑшлама хӑятӑп: сирӗн пата ҫырса, вилнӗ Дмитрий Сергеич хушнине ҫеҫ тӑватӑп эпӗ; ун ҫинчен пӗлтерекен хыпарсене эсир тӗп-тӗрӗс тесе шутлама пултаратӑр, мӗншӗн тесен эпӗ унӑн шухӑш-кӑмӑлне хӑйӗн сӑмахӗсемпе хӑй каласа пама пултарнӑ пекех ҫырса кӑтартӑп.
И во всяком случае смею думать, что вы не обвините меня в навязчивости: вступая в корреспонденцию с вами, я только исполняю желание погибшего Дмитрия Сергеича; и те сведения, которые я сообщаю о нем, вы можете считать совершенно достоверными, потому что я буду передавать его мысли его собственными словами, как бы говорил он сам.

Вилнӗ Дмитрий Сергеич Лопухова ҫывӑх пулни мана, эсир пачах пӗлмен, анчах сире пӗтем чунтан хисеплекен ҫынна, хӑвӑрӑн пӗлӗшӗрсен шутне, тен, кӑмӑлласах йышӑнӑр, текен шанчӑк парать.
Близость моя к погибшему Дмитрию Сергеичу Лопухову дает мне надежду, что вы благосклонно примете в число ваших знакомых человека, совершенно вам неизвестного, но глубоко уважающего вас.

Мӗншӗн-ха, сӑмахран, вӗсем Мерцаловсем патӗнчен таврӑннӑ чухне, ыран «Пуритан» опера курма каятпӑр тесе калаҫса татӑлнӑ вӑхӑтра, Вера Павловна упӑшкине: «Савнӑ тусӑм, эсӗ вӑл оперӑна юратмастӑн, сана кичем пулӗ, эпӗ Александр Матвеичпа каятӑп; вӑл кашни оперӑпа савӑнать вӗт; эсӗ е эпӗ опера ҫырас пулсан та, Кирсанов ӑна итленӗ пулӗччӗ» тенӗ чухне, — мӗншӗн Кирсанов Вера Павловна майлӑ пулмарӗ, «чӑнах та, Дмитрий, эпӗ сан валли билет илместӗп, темерӗ, — мӗншӗн-ха вӑл?
Почему, например, когда они, возвращаясь от Мерцаловых, условливались на другой день ехать в оперу на «Пуритан» и когда Вера Павловна сказала мужу: «Миленький мой, ты не любишь этой оперы, ты будешь скучать, я поеду с Александром Матвеичем; ведь ему всякая опера наслажденье; кажется, если бы я или ты написали оперу, он и ту стал бы слушать», — почему Кирсанов не поддержал мнения Веры Павловны, не сказал, что «в самом деле, Дмитрий, я не возьму тебе билета», — почему это?

XXIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Эсӗ, Дмитрий, мана кӳрентеретӗн.
— Ты дурно поступаешь со мною, Дмитрий.

XXII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Дмитрий, эсӗ мана кӳрентеретӗн — терӗ вӑл юлашкинчен.
— Дмитрий, ты поступаешь со мною дурно, — произнес он наконец.

Ылтӑн ӗмӗр пулать вӑл, Дмитрий, ӑна эпир пӗлетпӗр, анчах вӑл пуласлӑхра кӑна-ха.
Золотой век — он будет, Дмитрий, это мы знаем, но он еще впереди.

— Ӗҫ кунта мар, Дмитрий.
— Дело не в том, Дмитрий.

— Ку вӑл ӑссӑр япала, Дмитрий, тӗрӗс мар калатӑн эсӗ.
— Это вздор, Дмитрий, ты говоришь не то.

— Ҫук, Дмитрий, кун пек калаҫура эсӗ шӳт тусах ирттерсе яраймӑн.
— Нет, Дмитрий, в таком разговоре ты не отделаешься от меня шутя.

— Дмитрий, ӑнлантарса пама ыйтатӑп эпӗ сана?
— Я требую объяснения, Дмитрий.

— Эсӗ мана, Дмитрий, хӑвӑн ҫинчен лайӑх мар шухӑшлаттарса хӑварасшӑн пулас.
— Ты, кажется, хочешь, Дмитрий, чтоб я так и остался с мнением; что у тебя низкие мысли.

— Дмитрий, эпӗ сана тухса кайма ыйтатӑп, е эпӗ хам тухса каятӑп.
— Дмитрий, я прошу тебя уйти, или я ухожу.

— Итле, Дмитрий, — терӗ Кирсанов тата хытӑрах сасӑпа.
— Слушай, Дмитрий, — сказал Кирсанов еще более серьезным тоном.

Е ку Дмитрий питӗ йӗркеллӗ, вӗреннӗ ҫын пулнӑран-и?
Или это оттого, что Дмитрий серьезный, ученый человек?

XX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Акӑ тата тепӗр капӑрлӑх — манӑн портрет: ӑна лайӑх художнике ӳкерттерес тесе, Дмитрий ҫур ҫул хушши укҫа пухрӗ, вара вӗсем мана ҫав ҫамрӑк художникпе мӗн чухлӗ асаплантармарӗҫ пулӗ.
А вот и другая роскошь: мой портрет; полгода он копил деньги, чтобы просить хорошего живописца, и сколько они с этим молодым живописцем мучили меня.

Виҫӗ ҫыру ҫырчӗ, ҫырӑва илнӗ ҫынсенчен иккӗшӗ старике шыраса тупайман, виҫҫӗмӗшӗ тупнӑ та сӑнӳкерчӗк, чӑнахах, питӗ лайӑх тухиччен мӗн чухлӗ асаплантарнӑ вӑл ӑна, сӑн-ӳкерчӗкне тата «святой старикрен» (вӑл ӑна ҫапла чӗнет) ҫыру илсен, Дмитрий ҫав тери савӑнчӗ, вӑл ҫырура, Дмитрий сӑмахӗсем тӑрӑх, Овен мана мухтать иккен.
Писал три письма, двое из бравших письма не отыскали старика, третий нашел, и сколько мучил его, пока удалась действительно превосходная фотография, и как Дмитрий был счастлив, когда получил ее, и письмо от «святого старика», как он зовет его, письмо, в котором Овэн хвалит меня, со слов его.

Ку ирхине Дмитрий Сергеичӑн арӑмне чей ӗҫме чӗнме тухма тивмерӗ: Верочка кунтах, ун ҫумӗнчех, тӗршӗнсе выртать; вӑл вӑранман-ха, Лопухов ун ҫине пӑхса: «Мӗн пулчӗ ӑна, мӗнрен хӑранӑ-ха вӑл, ӑҫтан ун пек тӗлӗк курӑннӑ-ха ӑна?» тесе шухӑшласа ларчӗ.
В это утро Дмитрий Сергеич не идет звать жену пить чай: Верочка здесь, прижавшись к нему; она еще спит; Лопухов смотрит на нее и думает: «Что это такое с ней, чем она была испугана, откуда этот сон?»

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика