Чӑваш чӗлхин икчӗлхеллӗ ҫӳпҫи

Ҫапла иртет Энскри ҫак ытарайми каҫ, хамӑр пӗр-пӗрне питӗ юратса тӑратпӑр пулин те, сайра хутран ҫеҫ пухӑнатпӑр ҫав эпир пӗтӗм килйышпа, халӗ акӑ, пурсӑмӑр та пӗрле тӗл пулнӑ чух, хамӑр тӗрлӗ хуласенче пурӑннинчен тӗлӗнмелле пек туйӑнать.

Так проходит этот прекрасный вечер в Энске. Мы так редко собираемся всей семьёй, а между тем очень любим друг друга. И теперь, когда мы наконец встречаемся, всем кажется странным, что мы живём в разных городах.

Пӗрремӗш сыпӑк // .

Амед кашни ҫырӑвӗнчех хӑйӗн Дюльдялӗ ҫинчен калама ҫук юратса, ҫепӗҫ сӑмахсемпе ҫырать, хӑш чух ҫак ҫепӗҫлӗх мана кӑшт кӑна шӑртлантарать те…

О Дюльдяле Амед писал в каждом письме с такой восторженной нежностью, что меня почему-то порой это уже начинало чуточку злить…

1 сыпӑк // .

Эп ӑна мӗн ачаран юратса тӑратӑп, апла пулмасан та кӗҫӗр каҫ пурпӗрех ӑна юратса пӑрахнӑ пулӑттӑм.

Если б я не была влюблена в него всю жизнь, так уж в этот вечер непременно бы влюбилась.

Вуннӑмӗш сыпӑк // .

Саня В. профессорпа та курнӑҫнӑ, вӑл хайхи «Св. Мария» куҫса пынӑ май утрав тупаканни, В. Саньӑпа питӗ ыррӑн калаҫнӑ, Саня ҫак илемлӗ те пысӑк Ленинградра, ҫак хулара летчиксен шкулӗнче вӗреннӗрен вара юратса тӑрать — Заполярьери шӑплӑх хыҫҫӑн — Ленинград!

Он виделся с профессором В., тем самым, который открыл остров на основании дрейфа «Св. Марии», и В. отнёсся к нему превосходно, Саня был в Ленинграде, прекрасном огромном городе, который он любил ещё со времени лётной школы, — в Ленинграде после тишины Заполярья!

Вуннӑмӗш сыпӑк // .

Пурте лайӑх иртрӗ, анчах малтанхи кунхине хам юратса пӑрахнӑ профессора темӗн ҫитмен пекчӗ.

Всё обошлось, но профессор, в которого я накануне влюбилась, был, кажется, чем-то недоволен.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // .

Шухӑшласа кӑлартӑм: акӑ эпир таврӑнатпӑр, тейӗпӗр, пире 1933-мӗш ҫулхине челюскинецсене ҫӑлакансене кӗтсе илнӗ пек кӗтсе илеҫҫӗ, ҫавсене пӗтӗм халӑх юратса тӑнӑ-ҫке, пурте вӗсем ҫинчен калаҫнӑ, вӗсем пыракан машинӑсем чечекре пытаннӑ, пӗтем Мускав чечекре те листовкӑсемпе, геройсене курма пынӑ хӗрсен платйисемпе шуралса тӑнӑ.

И я придумала, что мы возвращаемся и нас встречают, как встречали героев-лётчиков, спасших челюскинцев, когда эти люди, которых любили все и о которых все говорили, ехали в машинах, покрытых цветами, и вся Москва была белая от цветов, и листовок, и белых платьев, в которых женщины встречали героев.

Саккӑрмӗш сыпӑк // .

Ӑна ӗҫе юратса тӑвакан лайӑх пилот теҫҫӗ, анчах ҫакӑн пек пысӑк ӗҫе туса ҫитерме пултарӗ-ши вӑл, кунта вӗт организацилеме те пысӑк ӑсталӑх кирлӗ теҫҫӗ.

Он известен как хороший, исполнительный пилот, но справится ли он с таким сложным делом, требующим организационного дарования?

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // .

Ҫырӑвӗ, чӑнах, питӗ лайӑхчӗ, чунӑм савӑнса кайрӗ: Эпир Александра Дмитриевнӑпа «ҫӗнӗ ҫынсенчен» вӑрттӑн питӗ лайӑх апат хатӗрлерӗмӗр, Валя юратса ҫиекен салата малтан эпӗ, унтан Александра Дмитриевна та черетлӗн тӑвар янӑ иккен, — ҫапах та ӑна пӗр минутрах ҫисе ятӑмӑр, мӗншӗн тесен Валя ӗнертенпе хырӑнман кӑна та мар, нимӗн те ҫимен те пулнӑ.

Вообще это было чудное письмо, от которого у меня стало весело и спокойно на душе: Тайком от «молодых» мы с Александрой Дмитриевной приготовили великолепный ужин с вином, и хотя любимый Валин салат с омарами мы посолили по очереди — сперва я, потом Александра Дмитриевна, — всё-таки он был съеден в одну минуту, потому что оказалось, что Валя со вчерашнего дня не только не брился, но и ничего не ел.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // .

Иксӗмӗр ыталантӑмӑр та, вара эпӗ площадкӑра ӑна куҫӗнчен пӑхрӑм, хӗпӗртесе кулатчӗ хӑй, ҫав самантра вӑл хам тахҫан юратса тӑнӑ хурарах сӑнарлӑ та ҫирӗп вӑй-хӑватлӑ савнӑ Саня пекехчӗ.

В эту минуту, когда мы обнялись и я в последний раз обернулась с площадки, он улыбался и был похож на того решительного, чёрного, милого Саню, в которого я когда-то влюбилась.

Пӗрремӗш сыпӑк // .

Хамӑр мӗн ҫамрӑкран куҫа-куҫӑн курмастӑмӑр пулин те ҫулсерен юратса тӑнӑ ҫын ман пата тухса хӑйӗн вӑйлӑ аллине тӑсрӗ, унӑн генилӗ хӑватпа вӗҫни ҫинчен итлесе ӑна эпир юратни ҫулсерен ӳссе пыратчӗ-ха.

И вот этот человек, которого мы полюбили в юности и с каждым годом, не видя его в глаза, только слыша о его гениальных полетах, с каждым годом любили все больше, выходит ко мне и протягивает сильную руку.

Вунпӗрмӗш сыпӑк // .

Ч. патне, чапа тухнӑ Ч. патне каяс тенӗ шухӑш каҫхинех пурччӗ-ха манӑн, анчах вӑл шухӑш мана ытла хӑюллӑ пек туйӑнчӗ, вӑл вӗт тахҫан Ленинград шкулӗн геройӗччӗ, унтан вара Совет Союз Геройӗ пулса тӑчӗ ӑна пӗтӗм ҫӗршыв пӗлсе те юратса тӑрать.

Эта мысль — поехать к Ч., к знаменитому Ч., который был когда-то героем Ленинградской школы, а потом стал Героем Советского Союза, которого знает и любит вся страна, — была у меня еще ночью, но тогда она показалась мне слишком смелой.

Вунпӗрмӗш сыпӑк // .

Тен-ха Николай Антоныч хушмасӑрах ӑна пӗрмай юратса тӑнипе хӑй учителӗн, тусӗн ятне хура сӑн кӗртес мар тенипе ҫав хутсене пӗтерме шутланӑ пуль?

Быть может, без ведома Николая Антоныча, из одной привязанности к нему он хотел уничтожить эти бумаги, которые могут бросить тень на доброе имя его учителя, его друга?

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // .

Иван Иваныч тухтӑра эпӗ ҫак кунсенче, «хир чӑххи» пек ларнӑ вӑхӑтра — ҫапла калаҫҫӗ кун пек ирттернӗ самантсене Пясина тӑршшӗнче — тата ытларах юратса пӑрахрӑм.

Я снова оценил доктора Ивана Иваныча в эти дни, когда мы «куропачили» — так это называется — у берегов Пясины.

Вуниккӗмӗш сыпӑк // .

Валя ҫӗрле хай ҫине пӑхнине юратманнине, Кораблев «тен юратса пӑхас пулсан?» тесе ыйтнине, унтан кулнине те аса илтӗм эпӗ.

Я вспомнил, что Валя не любит, когда на него смотрят ночью, и как Кораблёв однажды подшутил над ним, спросив: «А если смотрят с любовью?»

Вуннӑмӗш сыпӑк // .

Кӑштах юратса пӑрахнӑ!

Немного влюблён!

Вуннӑмӗш сыпӑк // .

— Пӗлетӗн-и эсӗ, — терӗ сасартӑк Валя, — тен, эпӗ, чӑнах та, йӑнӑшатӑп пулӗ, — ман шутпа вӑл Марья Васильевнӑна кӑштах юратса пӑрахнӑ пек туйӑнать.

— Ты знаешь что, — вдруг сказал Валя, — конечно, может быть, я и ошибаюсь, — мне кажется, что он был немного влюблён в Марью Васильевну.

Вуннӑмӗш сыпӑк // .

Эпӗ тухтӑрпа, унӑн килйышӗпе, ҫав тери туслашса ҫитрӗм, вӗсем те мана юратса пӑрахрӗҫ пулас.

Я очень привязался к доктору и его семейству, и они меня, кажется, полюбили.

Саккӑрмӗш сыпӑк // .

Пӗлетпӗр ҫеҫ те мар, эпир ӑна хамӑр ҫӗршыв пӗлсе ҫитсе, юратса пӑрахичченех юратма пуҫланӑ.

Мы знаем и любим его задолго до того, как его узнала и полюбила наша страна.

Пӗрремӗш сыпӑк // .

— Ҫитменнине тата вӑл: «Сан ҫине юратса пӑхаҫҫӗ пулсан вара?» тет.

— Главное, он спрашивает: «А если на тебя смотрят с любовью?»

Вунҫиччӗмӗш сыпӑк // .

Эпӗ хам ҫак илемлӗ хулана ҫӗнӗрен юратса пӑрахрӑм.

Но и сам я заново оценил этот прекрасный город.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // .