Шырав

Шырав ĕçĕ:

Алексевна (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Полозов хӑйӗн кӗрӳшӗ миллионсем тыткалакан сутӑҫ пуласси ҫинчен ӗмӗтленни, Марья Алексевна хӑйӗн пирвайхи кӗрӳшӗ откуп енӗпе ӗҫлекен пуласси ҫинчен ӗмӗтленнӗ пекех, пурнӑҫа та кӗмелле мар-и-ха тен.
Очень возможно, что не суждено сбыться мечтам Полозова о том, что его зять будет миллионером по коммерческой части, как не суждено было сбыться мечтам Марьи Алексевны о том, что ее первый зять пойдет по откупной части.

XIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Консилиум тунӑ япаласемпе аптраса ӳкнӗ старик чылай ырханланса кайнӑ, халӗ ӗнтӗ вӑл Кирсанов ҫине ӗнӗрхи пек мар, Марья Алексевна хӑй вӑхӑтӗнче Лопухов ҫине, лешӗ ӑна тӗлӗкӗнче откуп енӗпе кайнӑ пек курӑннӑ чухне пӑхнӑ пек пӑхнӑ.
Потрясенный эффектом консилиума, старик много оселся и смотрел на Кирсанова уже не теми глазами, как вчера, а такими, как некогда Марья Алексевна на Лопухова, когда Лопухов снился ей в виде пошедшего по откупной части.

VI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Унӑн ашшӗ тискер характерлӑ ҫын, питӗ ӑслӑ, нумай вӗреннӗ ҫын тата ультраконсерватор пулнӑ, — Марья Алексевна йышши ультра-консерваторах, анчах тӳрӗ кӑмӑлли.
Отец его был человек деспотического характера, очень умный, образованный и ультраконсерватор, — в том же смысле, как Марья Алексевна, ультраконсерватор, но честный.

XXIX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Анчах вӑл хӑйне ӗлӗкхинчен начартарах мар тытнӑ пулсан, ун ҫине пӑхакан куҫсем вара нумай асӑрханӑ, нимӗнле урӑх куҫсем те ун чухлӗ курма пултарайман, — ҫапла, нимӗнле урӑх куҫсем те асӑрхама пултарайман пулӗччӗ ун чухлӗ: Лопухов хӑй те, — Марья Алексевна откуп енӗпе кайма ҫуралнӑ тесе йышӑннӑскер те, — Кирсанов хӑйне хӑй питӗ ирӗк тыткаланинчен тӗлӗннӗ, Кирсанов пӗр самантлӑха та улшӑнман, Лопухова ҫак сӑнавсем хытӑ савӑнтарнӑ, наука енчен илсе пӑхсан, вӗсем ӑна ирӗксӗрех психологи тӗлӗшпе чаплӑ сӑнав пулнипе интереслентернӗ.
Но если он держал себя не хуже прежнего, то глаза, которые смотрели на него, были расположены замечать многое, чего и не могли бы видеть никакие другие глаза, — да, никакие другие не могли бы заметить: сам Лопухов, которого Марья Алексевна признала рожденным идти по откупной части, удивлялся непринужденности, которая ни на один миг не изменила Кирсанову, и получал, как теоретик, большое удовольствие от наблюдений, против воли заинтересовавших его психологическою замечательностью этого явления с научной точки зрения.

XXIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Марья Алексевна куҫран ҫухалать.
Марья Алексевна исчезает.

III // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Кайӑр, Марья Алексевна, халӗ эпӗ аппапа калаҫатӑп.
— Уйдите, Марья Алексевна, теперь я поговорю с сестрицею.

— Ну, мӗнле, савнӑ хӗрӗм, ырӑ аннӳ патӗнче ху епле пулнине курса тӑрантӑн-и? — тет малтанхи, чӑн-чӑн Марья Алексевна.
— Что, моя милая, насмотрелась, какая ты у доброй-то матери была? — говорит прежняя, настоящая Марья Алексевна.

— «Верочка, тусӑмҫӑм, пирӗштийӗм — тет Марья Алексевна, — выртса кансамччӗ, ылтӑнӑм, ну, мӗн пӑхмалли ҫак ман ҫине, эпӗ ахаль те выртатӑп. Виҫҫӗмӗш каҫ куҫ хупмастӑн ӗнтӗ эсӗ».
«Верочка, друг мой, ангел мой, — говорит Марья Алексевна, — приляг, отдохни, сокровище, ну что на меня смотреть, я и так полежу. Ведь ты третью ночь не спишь».

Кравать ҫинче — хӗрарӑм выртать, ара, Марья Алексевна вӗт ку, анчах ырӑ кӑмӑллӑскер!
На кровати женщина, — да, это Марья Алексевна, только добрая!

— Вера Павловна, эсир нумай вӗреннӗ хӗрарӑм, эсир ҫав тери таса чӗреллӗ те ырӑ кӑмӑллӑ ҫын, — тет Марья Алексевна, кӗвӗлсе ҫитнипе хӑйӗн сасси чӗтресе тухать, — эсир ҫав тери ырӑ хӗрарӑм… манӑн, хаяр та усалскерӗн, ӗҫекенскерӗн, епле калаҫас-ха сирӗнпе?
— Вера Павловна, вы образованная дама, вы такая чистая и благородная, — говорит Марья Алексевна, и голос ее дрожит от злобы, — вы такая добрая… как же мне, грубой и злой пьянице, разговаривать с вами?

— Манпа калаҫас килмест-и санӑн? — тет Серж пекех таҫтан сиксе тухнӑ Марья Алексевна, — эсир, господасем, кайӑр-ха, мӗншӗн тесен амӑшӗ хӗрӗпе калаҫасшӑн.
— Так не хочешь ли потолковать со мною? — говорит Марья Алексевна, тоже неизвестно откуда взявшаяся, — вы, господа, удалитесь, потому что мать хочет говорить с дочерью.

Ҫапла вара, Марья Алексевна ерипен хӗрӗпе ҫыхӑну тытма шухӑшла пуҫларӗ.
Таким образом, Марья Алексевна шла понемногу к мысли возобновить сношения с дочерью.

II // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Марья Алексевна ҫак хыпарсемпе йӑпанса пурӑннӑ.
Марья Алексевна утешалась этими слухами.

Марья Алексевна хӗрӗпе хурах мӗнле пурӑнни ҫинчен ҫӗнӗ хыпарсем пуҫтарнӑ — пӗрмаях тата тӑрӑшсах пуҫтарнӑ теме ҫук ӗнтӗ ӑна, пӗлес килнӗрен кӑна.
Марья Алексевна собирала сведения о жизни дочери и разбойника — не то чтобы постоянно и заботливо, а так, вообще, тоже больше из чисто научного инстинкта любознательности.

— Ҫакӑ лайӑх та ӗнтӗ, Марья Алексевна.
— Это и прекрасно, Марья Алексевна.

XXIV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

— Кӑмӑлӑр тулчӗ-и сирӗн, Марья Алексевна?
— Довольны ли вы, Марья Алексевна?

Эсир, Марья Алексевна, ҫавна тума пултаратӑр; сирӗн ҫав пултарулӑх ӗҫлеменшӗн, ун вырӑнне хирӗҫле пултарулӑх ӗҫленӗшӗн эсир айӑплӑ мар, вӑл пултарулӑх сирӗн пур, анчах пурин те пур тесе калама ҫук-ха; эсир лайӑх мар ҫын кӑна, анчах путсӗр, ниме тӑман ҫын мар.
Вы способны к этому, Марья Алексевна, не вы виноваты в том, что эта способность бездействует в вас, что вместо нее действуют противоположные способности, но она есть в вас, а этого нельзя сказать о всех, дрянные люди не способны ни к чему; вы только дурной человек, а не дрянной человек.

Марья Алексевна, миллионшар ҫынсем сирӗн пек хӑрушӑ сӑн-сӑпатлӑ мар пулин те, вӗсем хӑйсемшӗн те, ыттисемшӗн те сиртен сиенлӗрех.
Миллионы людей, Марья Алексевна, вреднее вас и себе и другим, хотя не имеют того ужасного вида, какой имеете вы.

Ҫапла, Марья Алексевна сирӗнпе ӗҫ тума пулать-ха, мӗншӗн тесен эсир усал тӑвасшӑн мар, тата хӑвӑра тӑкак кӳрекен усал ӗҫ тӑвасшӑн мар, — Ку вӑл, Марья Алексевна, питӗ сайра тӗл пулакан ҫав тери пысӑк пахалӑх.
Да, Марья Алексевна, с вами еще можно иметь дело, потому что вы не хотите зла для зла в убыток себе самой, — это очень редкое, очень великое достоинство, Марья Алексевна!

Тӑшмана ҫӗнтерме ҫук пулсан, ӑна пӗчӗк сиен кӳнипе хӑвна ху пысӑкрах сиен кӳретӗн пулсан, кӗрешме пуҫлама та кирлӗ мар; ҫакна ӑнланса илсе, эсир хӑвӑра та, ыттисене те кӑлӑхах сиен тумастӑр, хӑвӑрӑн сывӑ ӑс-тӑнпа хӑюлӑха пула тума май ҫуккине пӑхӑнатӑр, — Марья Алексевна ҫакӑ вал питӗ пысӑк пахалӑх.
Если нельзя победить врага, если нанесением ему мелочного урона сам делаешь себе больше урона, то незачем начинать борьбы; поняв это, вы имеете здравый смысл и мужество покоряться невозможности без напрасного деланья вреда себе и другим, — это также великое достоинство, Марья Алексевна.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика