Шырав

Шырав ĕçĕ:

Текех (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Вара хӗр текех ыйтмарӗ.
И девка не спрашивала больше.

XXVII // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Малтанлӑха тусем Оленина тӗлӗнтерчӗҫ кӑна, унтан савӑнтарчӗҫ, пыра киле вара ҫак ытти хура тусенчен мар, текех ҫеҫенхиртен ҫӗкленсе хӑпаракан тата аяккалла чупакан юрлӑ тусен сӑнчӑрӗ ҫине ытларах та ытларах тинкерсе пӑхса пынӑҫем, майӗпенех вӑл ҫакӑ мӗн тери илемлине тавҫӑра пуҫларӗ, ту тени мӗн иккенне ӑнланса илчӗ.
Сначала горы только удивили Оленина, потом обрадовали; но потом, больше и больше вглядываясь в эту, не из других черных гор, но прямо из степи вырастающую и убегающую цепь снеговых гор, он мало-помалу начал вникать в эту красоту и почувствовал горы.

III // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Хӑйӗн ӗлӗкхи йӑнӑшӗсене ӑнланса илсе, ҫитӗннӗ яш ача сасартӑк хӑйне хӑй ҫапла калать: ку вӑл йӑлтах кирлӗ пек пулман, ӗлӗкхи пӗтӗмпех — шутламан ҫӗртен пулса пынӑ, вӑл ӗлӗк йӗркеллӗ пурӑнасшӑн пулман, анчах халь, Мускавран тухса кайнӑ хыҫҫӑн, уншӑн ҫӗнӗ пурнӑҫ пуҫланать; ҫав пурнӑҫра текех ун пек йӑнӑшсем пулмӗҫ, ӳкӗнӳ пулмӗ, тем тесен те, пӗр телей ҫеҫ пулӗ.
Сознав прежние ошибки, юноша вдруг скажет себе, что все это было не то, — что все прежнее было случайно и незначительно, что он прежде не хотел жить хорошенько, но что теперь, с выездом его из Москвы, начинается новая жизнь, в которой уже не будет больше тех ошибок, не будет раскаяния, а наверное будет одно счастие.

II // Иван Васильев, Григорий Краснов-Кӗҫӗнни. Толстой, Лев Николаевич. Казаксем: повесть; вырӑсларан И.С. Васильевпа Г.И. Краснов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956. — 3–136 с.

Ҫӗршер пинӗн ӗҫсӗр ҫапкаланса ҫӳрекен пӑсӑлнӑ-тусӑлнӑ ҫирӗп-паттӑр мӑнаккайсене, вӗсене текех вӑхӑтран-вӑхӑта чун пусаркалама кирлӗ тесе тӑракансем те пулин кураймаҫҫӗ.
Сотни тысяч бездельников, развращенных, здоровенных лоботрясов, ненавидимых даже теми, кто в них имеет время от времени духовную потребность.

XXI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫук, ӑна текех мӑйне пӑяв тӑхӑнтартса сӗтӗреҫҫӗ, вӑл кутӑнланса тапкаланать, хирӗҫлет, йӗре-йӗре ылханать.
Нет, его влекут на аркане за шею, а он упирается, проклинает и плачет.

«Акӑ — пурте пурӑнать, тем тӑвасшӑн тӑрмашать, хӗвӗшет-тӗркӗшет, ӳсет те ялтӑрать, мана текех нимӗскер те кирлӗ мар ӗнтӗ, нимӗн кӑсӑклантармасть.
«Вот — все живет, хлопочет, суетится, растет и сияет, а мне уже больше ничто не нужно и не интересно.

XX // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Текех суд председателӗ пек мар, аслӑ юлташ пек канаш парасшӑн сире: эсир ӗнтӗ, офицер господасем, тытӑҫуччен пухӑва ҫӳреме чарӑнса, тӑхтаса тӑрӑр.
Уж не как председатель суда, а как старший товарищ, советовал бы вам, господа офицеры, воздержаться до поединка от посещения собрания.

Халӗ Ромашов хӑй ӑна хирӗҫ тӑма пултараяс ҫуккине, вӑйӗ ҫитмессине туйсах тӑчӗ, анчах вӑл унран текех хӑрамасть ӗнтӗ, ҫавӑнпа юлташӗн хулпуҫҫине кӑшт сисӗнмелле ҫеҫ сӗртӗнчӗ те: — Каҫарӑр мана… Анчах хӑвӑрах акӑ тав тӑвӑр эсир мана кайран, — терӗ шеллесерех те ӑшшӑн.
Теперь Ромашов чувствовал, что он уже не в силах сопротивляться ему, но он уже не боялся его и говорил жалостливо и ласково, притрагиваясь чуть слышно к плечу товарища: — Простите меня… Но ведь вы сами потом скажете мне спасибо.

XVIII // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

— Пултараймастӑп текех… — мӑкӑртатрӗ Хлебников ним ҫыхӑнусӑррӑн, — улпут, урӑх пултараймастӑп эпӗ…
— Не могу больше… — лепетал Хлебников бессвязно, — не могу я, барин, больше…

XVI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Эпӗ текех ним те каламастӑп.
Я не стану больше.

Хулана ҫитме тата виҫҫӗр утӑмсемччӗ, калаҫмалли текех нимӗскер те ҫукчӗ, ҫавӑнпа вӗсем пач шарламасӑр юнашар пычӗҫ, пӗр-пӗрин ҫине те пӑхмарӗҫ.
До города оставалось еще шагов триста, и так как говорить было больше не о чем, то оба шли рядом, молча и не глядя друг на друга.

Итлӗр, эсир текех пирӗн патӑмӑрта пулмалла мар.
Слушайте, вы не должны у нас больше бывать.

XIV // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Алли ун, хӑйне те сисӗнмесӗр пулнӑ евӗр, час та часах Шурочка аллине пыра-пыра сӗртӗнчӗ, анчах вӗсенчен нихӑшӗ те текех пӗр-пӗрин ҫине пӑхмарӗҫ.
Его рука часто, как будто неожиданно для него самого, касалась руки Шурочки, но ни он, ни она больше не глядели друг на друга.

Ҫӳп-ҫап шӑтӑкне эпир иксӗмӗр те хамӑр ирӗкпелен лакрӑмӑр, текех ӗнтӗ эпӗ, туйсах тӑратӑп, нихӑҫан та лайӑх, таса юратупа юратма хӑю ҫитереймӗп.
Мы оба добровольно влезли в помойную яму, и я чувствую, что теперь я не посмею никогда полюбить хорошей, свежей любовью.

IX // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Текех юратманнине тӳп-тӳррӗн те тӗп-тӗрӗссӗн калас вырӑнне эсир мана улталас ҫул ҫине тӑнӑ, манпа вара хӗрарӑм пеклӗн кӑна, пӗр-пӗр ама пеклӗн… усӑ курма шутланӑ, сых ячӗшӗн, лере ӗҫ тухаймасть пулсассӑн.
Вместо того чтобы прямо и честно сказать, что вы меня больше не любите, вы предпочитали обманывать меня и пользоваться мной как женщиной, как самкой… на всякий случай, если там не удастся.

— Эсир мана текех юратмастӑр…
— Вы меня не любите больше…

Акӑ вара, хайхи, вӑрҫӑ ҫук та текех, ҫук ни офицерӗ, ни салтакӗ, пурте килӗсене саланнӑ.
И вот уже нет больше войны, нет офицеров и солдат, все разошлись по домам.

VI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫапла, анчах эпӗ вилетӗп, ун чух вара текех ни тӑван ҫӗршыв, ни тӑшмансем, ни чыс пулмаҫҫӗ.
Да, но я умру, и не будет больше ни родины, ни врагов, ни чести.

— Бухвенҫӑ текех пирус памас.
Буфенчик больше на даваит папиросов.

Чун-чӗринче тата унӑн ӗлӗкхи, ача чухнехи, текех ӗнтӗ каялла нихӑҫан ҫаврӑнса килеймен ҫакнашкалах ялтӑр ҫуркуннесем тӗлӗшпе кӗвӗҫӳллӗреххӗн тунсӑхлани те, хӑйӗн таса, ачаш чеченлӗхлӗ иртсе кайнӑ кунӗсене шӑппӑн, ним ҫилӗсӗр ӑмсанни те пурччӗ.
И была у него в душе ревнивая грусть по его прежним, детским, таким ярким и невозвратимым веснам, была тихая, беззлобная зависть к своему чистому, нежному прошлому…

V // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика