Шырав

Бунчук

Бунчук, кӑмӑлӗ тулнипе эрехетленсе кайнӑскер, киле савӑнӑҫлӑн таврӑнчӗ.
Бунчук возвращался домой, согретый неосознанной внутренней удовлетворенностью.

Бунчук чӗнмерӗ, якорь ҫинчи тральщикрен каҫхи шуҫӑмпа кӑварланса хӗмленекен тӳпенелле прожекторӑн пас тытнӑ пек шуррӑн йӑлтӑртатса кармашнӑ ҫути ҫине вӑл пӗтӗм чунӗпе килленсе пӑхса пычӗ.
Бунчук не ответил, любуясь на оранжевый, посыпанный изумрудной изморозью щупалец прожектора, рукасто тянувшийся от стоявшего на якоре тральщика к вершине вечернего, погоревшего в закате неба.

Анна Бунчук ҫине куҫ хӗррипе пӑхса илчӗ, ыйтрӗ:
Анна спросила Бунчука, скользнув боковым взглядом:

Ҫула май, Бунчук лӑпкӑ раща хыҫне пеме пухӑнасси, унта Крутогоровпа Хвалычко извозчик тытса пулемет илсе пырасси ҫинчен ӑнлантарчӗ, ирхине сакӑр сехетре пухӑнма хушрӗ.
Дорогой пояснил Бунчук, что собираться за Тихой рощей, туда Крутогоров и Хвылычко привезут на извозчике пулемет; сбор в восемь утра.

— Итле-ха, Бунчук!
— Бунчук, слушай!

Бунчук юнашар пырса тӑчӗ: анса ларакан хӗвелӗн йӑмӑк хӗрлӗ шевлисемпе ҫивӗтленнӗ урам вӗҫнелле чӑрсӑррӑн пӑхса, шӑппӑн хуравларӗ:
Бунчук остановился с ней рядом; ошалело глядя в конец улицы, где застряло солнце, затопляя все багровым половодьем, ответил тихо:

— Айванла калаҫатӑн, Бунчук юлташ!..
— Глупости, товарищ Бунчук!..

Бунчук, хӑйне такам ӗнсе чикки тыттарса янӑ пек, пуҫне пӗшкӗртсе, хаваслӑн шӳтлесе каларӗ:
Бунчук нагнул голову, будто под ударом, — сказал с пафосной шутливостью:

Бунчук ыйтӑва илтмесӗр юлчӗ.
Но Бунчук прослушал.

Бунчук вара, ӑна каҫхи ҫутӑра курса илсе, ассӑн хашлатса ячӗ.
Бунчук внутренне ахнул, глянув на нее при вечернем свете.

Анна умӗнче Бунчук хайне аван маррӑн туйрӗ; ҫакӑншӑн тавӑрас тенӗ пекех, вӑл унран ытларах ыйтрӗ, унпала юриех сивӗ пулма тӑрӑшрӗ.
В присутствии Анны чувствовал себя Бунчук как-то неловко; словно отплачивая за эту неловкость, относился к ней с повышенной требовательностью, был подчеркнуто холоден.

Ку тата мӗнле пулать, Бунчук юлташ? — ҫине-ҫинех тӗпчерӗ Анна, ӑшӑ ҫутӑпа ҫиҫекен пысӑк та вылянчӑк куҫӗсемпе Бунчук ҫине пӑхса.
А это как, товарищ Бунчук? — осаждала она вопросами и выжидающе поднимала на Бунчука большие с неверным и теплым блеском черные глаза.

Бунчук патӗнчен хӑпма та пӗлмерӗ вӑл, ӑна тӗрлӗ ыйтусемпе йӑлӑхтарчӗ, килпетсӗр ҫӳхе пальто ҫаннинчен турткаларӗ, пулемет патӗнче уйрӑлмасӑр пӑхса тӑчӗ.
Она назойливо приставала к Бунчуку, хватала его за рукава неуклюжего демисезона, неотступно торчала около пулемета.

— Бунчук юлташ, йӗркене кӗртсем эсӗ хӑвӑн кунсткамерӑна е хӑвала шуйттан аҫи патне!
Товарищ Бунчук, уйми свою кунсткамеру или гони их к чертям!

Анчах унӑн ниепле те ҫыпӑҫмарӗ: пулемета сӳтмелли йӗркене Бунчук темиҫе хут кӑтартрӗ пулин те, Геворкянц ас туса юлма пултараймарӗ, пӑтраштарчӗ, ҫухалса кайрӗ, пӑлханчӑклӑн пӑшӑлтатрӗ:
У того все не клеилось: сколько ни показывал ему Бунчук правила разборки, — никак не мог запомнить, путал, терялся, шептал смущенно:

Бунчук каллех пулемета меллӗн, ыттисемшӗн ас туса юлмалла пултӑр тесе, майӗпен пухать, уйрӑм пайсем мӗнрен тӑни тата мӗн тума кирли ҫинчен ӑнлантарать, тыткалама вӗрентет, тӗрӗс тӗллемелли, прицела кирлӗ пек вырнаҫтарса лартмалли мелсемпе паллаштарать, траектори тӑрӑх пуля мӗнле вӗҫнине мӗн чухлӗ кайма пултарни ҫинчен каласа парать.
Бунчук вновь собирал его четкими, рассчитанно-медленными движениями, объяснял устройство и назначение отдельных частей, учил способам обращения, показывал правила наводки, прицела, объяснял меры деривации по траектории, предельную досягаемость в полете пули.