Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫӗнӗ сăмах пирĕн базăра пур.

ҫӗнӗ (тĕпĕ: ҫӗнӗ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Ҫапла вара, Вера Павловна пурнӑҫӗнче ҫӗнӗ ҫын тухса тӑрать, ку таранччен сӑнласа кӑтартман пулсассӑн, ана сӑнласа памалла пулнӑ пулӗччӗ.
Итак, в истории Веры Павловны является новое лицо, и надобно было бы описать его, если бы оно уже не было описано.

VIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Витӗр курса вулаканӑм, эпӗ вулакан арҫынпа кӑна калаҫатӑп: вулакан хӗрарӑм хӑй тавҫӑрса илме пӗлнипе йӑлӑхтармасть, мӗншӗн тесен вӑл ытлашши ӑслӑ, ҫавӑнпа эпӗ унпа калаҫмастӑп; кӑна эпӗ яланлӑхах калатӑп: вулакан арҫынсем хушшинче те ухмах мар ҫынсем сахал мар: ку вулакансемпе те калаҫмастӑп эпӗ; анчах вулакансенчен ытларахӑшӗ, вӑл шултра литераторсемпе литературщиксем пурте тенӗ пекех, витӗр куракан ҫынсем, вӗсемпе калаҫма мана яланах кӑмӑллӑ, ҫапла вара, витӗр курса вулакан ҫын калать: ӗҫ мӗн патнелле пынине ӑнланатӑп эпӗ; Вера Павловна пурнӑҫӗнче ҫӗнӗ юрату пуҫланать: ун ҫак юратӑвӗ Кирсанов пулать.
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз навсегда; есть и между читателями немало людей неглупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но большинство читателей, в том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему идет дело; в жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем будет играть роль Кирсанов.

Пӗр мастерской ҫинчен кӑна ҫӗнӗ хыпар пӗлтермелли мӗн чухлӗ.
Сколько нового надобно сообщить об одной мастерской.

V // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Вера Павловна, — халӗ ӗнтӗ вӑл тепӗр ирччен Вера Павловна пулать, — килти ӗҫсене тӑвать: унӑн пӗр служанка ҫеҫ вӗт, ҫамрӑк хӗрача, ӑна йӑлтах вӗрентес пулать: вӗрентсе ҫитеретӗн ҫеҫ, ҫӗнӗ хӗрача тытса йӗркене вӗрентмелле, служанкӑсем Вера Павловна патӗнче нумай пурӑнмаҫҫӗ, пурте качча кайса пыраҫҫӗ — ҫур ҫул е кӑшт ытларах иртет-и унта, куратӑн — Вера Павловна хӑйне валли мӗнле те пулин пелеринка е ҫакӑсем ҫӗлет, хӑйматлӑх амӑшӗ пулма хатӗрленет; кунта килӗшмесӗр тӑма юрамасть вара, — «епле-ха, Вера Павловна, эсир пурне те хӑвӑр турӑр вӗт, сирӗнсӗр пуҫне никам та ҫук», теҫҫӗ.
Вера Павловна, — теперь она уже окончательно Вера Павловна до следующего утра, — хлопочет по хозяйству: ведь у ней одна служанка, молоденькая девочка, которую надобно учить всему; а только выучишь, надобно приучать новую к порядку: служанки не держатся у Веры Павловны, все выходят замуж — полгода, немного больше, смотришь, Вера Павловна уж и шьет себе какую-нибудь пелеринку или рукавчики, готовясь быть посаженою матерью; тут уж нельзя отказаться — «как же, Вера Павловна, ведь вы сами все устроили, некому быть, кроме вас».

Ҫапах ӗҫ питӗ ерипен йӗркелешсе пычӗ, кашни ҫӗнӗ ӗҫ тунӑ чухнех питӗ нумай калаҫмалла, питӗ нумай тӑрӑшмалла, вӑй хумалла пулчӗ.
Но устраивалось медленно, и каждая новая мера стоила очень многих рассуждений, каждый переход был следствием целого ряда хлопот.

IV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Ӗҫлӗ вырӑнта шутланман ахаль ҫӗвӗҫ-хӗрсем питӗ ҫепӗҫ пулчӗҫ, вӗсем, хӑйсем туса хунӑ йӗрке тӗрӗс маррине курса, ҫавӑн пек улӑштарма ыйтмарӗҫ: ӗҫлӗ вырӑнта ларакансем хӑйсемех ытлашшипе усӑ курни лайӑх маррине туйса илчӗҫ те, ҫӗнӗ йӗрке мӗнлине ҫителӗклӗ ӑнланса ҫитсен, ытлашши илни кирлӗ мар, терӗҫ.
Простые швеи, не занимавшие должностей, были так деликатны, что не требовали этой перемены, когда заметили несправедливость прежнего порядка, ими же заведенного: сами должностные лица почувствовали неловкость пользоваться лишним и отказались от него, когда достаточно поняли дух нового порядка.

Ырӑ та ӑслӑ ҫынсем, пурне та лайӑх пултӑр тесен, тӗнчере мӗнле пурӑнмалли ҫинчен кӗнекесем нумай ҫырнӑ; мастерскойсене ҫӗнӗ йӗркепе ӗҫлеттересси кунта чи кирли, — теҫҫӗ вӗсем.
Добрые и умные люди написали много книг о том, как надобно жить на свете, чтобы всем было хорошо; и тут самое главное, — говорят они, — в том, чтобы мастерские завести по новому порядку.

Ҫынсене ырӑ тӑвас теҫҫӗ-и, кӗнекесем вулаҫҫӗ-и, сирӗн ҫӗнӗ йӗркесем ҫинчен шухӑшлаҫҫӗ-и?
Книжки читают, об новых ваших порядках думают, как бы людям добро делать?

III // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Вера Павловнӑн ҫӗнӗ пурнӑҫӗ, унӑн таса шухӑшӗсемпе таса ҫынсем хушшинче иртекенскер, ӑна икӗ хут та савӑнӑҫлӑрах туйӑнса кайрӗ!
Как вдвойне отрадна показалась Вере Павловне ее новая жизнь с чистыми мыслями, в обществе чистых людей!

II // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Хуҫисене хваттере яма ҫӗнӗ ҫынсем шырама хушнӑ: эпир тепӗр уйӑхран хамӑр хваттере куҫса каятпӑр, сире, хуҫасем, пирӗнпе лайӑх пулнӑшӑн чунтан тав тӑватпӑр, теҫҫӗ.
Сказывали хозяевам, чтоб искали новых жильцов: мы, говорит, через месяц на свою квартиру съедем, а вами, значит, хозяевами-то, очень благодарны за расположение.

Вӑл хӑйӗн пӗр кумне, Васильевски утрав ҫинче пурӑнаканскерне, иртсе ҫӳренӗ чухне кӗрсе тухса, Вера Павловна ҫинчен ыйтса пӗлме хушнӑ пулнӑ, кум ӑна ҫӗнӗ хыпарсем ҫитерсех тӑнӑ, хӑш чухне уйӑхра пӗр хут, тепӗр чухне, май килнӗ чухне, пӗрре ҫеҫ те мар ҫитернӗ.
Одной из мелких ее кумушек, жившей на Васильевском, было поручено справляться о Вере Павловне, когда случится идти мимо, и кумушка доставляла ей сведения иногда раз в месяц, иногда и чаще, как случится.

Марья Алексевна хӗрӗпе хурах мӗнле пурӑнни ҫинчен ҫӗнӗ хыпарсем пуҫтарнӑ — пӗрмаях тата тӑрӑшсах пуҫтарнӑ теме ҫук ӗнтӗ ӑна, пӗлес килнӗрен кӑна.
Марья Алексевна собирала сведения о жизни дочери и разбойника — не то чтобы постоянно и заботливо, а так, вообще, тоже больше из чисто научного инстинкта любознательности.

Мерцалов килте пӗчченех юлнӑ, вӑл темӗнле ҫӗнӗ сочинени вуланӑ — те XIV Людовик ҫырнӑскерне, те ҫав династирен тухнӑ урӑх ҫынӑнне.
Мерцалов, сидевший дома один, читал какое-то новое сочинение — то ли Людовика XIV, то ли кого другого из той же династии.

XXI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Лопухова, практика енчен илсе, шухӑшлавҫӑ ҫине пӑхнӑ пек пӑхсан, вӑл ун чухне «килӗшетӗп» тени ҫирӗп маррине кӑтартса парас пулсан, вӑл, теоретик енчен илсен, хавасланса кайса: акӑ сире пирӗн шухӑшсене эгоизм тытса пынин ҫӗнӗ тӗслӗхӗ! — тенӗ пулӗччӗ — курмалла пулнӑ вӗт манӑн, анчах эпӗ курман, мӗншӗн тесен манӑн урӑххине курас килнӗ — тата пире хамӑра тытса пынин ҫӗнӗ тӗслӗхӗ, мӗншӗн тесен, мӗншӗн-ха хӗре путвалта эрне хушши ытлашши лартрӑм, маларах курса, ӗҫе йӑлтах, ҫавӑн чухнех майлаштармаллаччӗ!
И если бы уличить Лопухова, как практического мыслителя, в тогдашней его неосновательности «не отказываюсь», он восторжествовал бы как теоретик и сказал бы: «Вот вам новый пример, как эгоизм управляет нашими мыслями! — ведь я должен бы был видеть, но не видел, потому что хотелось видеть не то — и нашими поступками, потому что зачем же заставил девушку сидеть в подвале лишнюю неделю, когда следовало предвидеть и все устроить тогда же!»

Анчах та Лопухов Марья Алексевнӑна хӑй шухӑшне йӑлтах каласа паман, вӑл асӑрхануллӑ пулнӑ пулин те, ҫак вӑл асӑрхануллӑ пулнинчен килмен, Лопухов Марья Алексевнӑпа латинла калаҫман, ҫавӑн пекех вӑл ӑна хӑйӗн шухӑшне те йӑлтах каласа паман, ӑна медицинӑн питӗ интереслӗ чи ҫӗнӗ ҫитӗнӗвӗсем ҫинчен хӑй мӗн шухӑшланине каласа парса йӑлӑхтарман: Лопухов, ӑнланмалла мар сӑмахсем кӑшкӑра-кӑшкӑра, ҫынна асаплантарма пултарайман, ку тӗлӗшпе ун ӑс-тӑнӗ те, сӑпайӗ те ҫителӗклех пулнӑ.
Но до этого Лопухов не договаривался с Марьею Алексевною, и даже не по осторожности, хотя был осторожен, а просто по тому же внушению здравого смысла и приличия, по которому Лопухов не говорил с Марьей Алексевной на латинском языке и не утруждал ее слуха очень интересными для него самого рассуждениями о новейших успехах медицины: Лопухов имел настолько рассудка и деликатности, чтобы не мучить человека декламациями, непонятными для этого человека.

IX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Паллах ӗнтӗ, Марья Алексевнӑн вӗрентсе каланӑ сӑмахӗ айӗнче «тӗрӗс» тесе ҫырса, Лопухов ҫапла хушса хунӑ пулӗччӗ: «Марья Алексевна, эсир хӑвӑр йышӑннӑ тӑрӑх, ҫӗнӗ йӗркесем ӗлӗкхи йӗркесенчен лайӑхрах пулсан, вӗсене тунипе савӑнакан ҫынсене эпӗ ҫӗнӗ йӗрке тумашкӑн тӑрӑшма чармастӑп; халӑх айванлӑхне илес пулсан вара, — эсир ҫав айванлӑх ҫӗнӗ йӗркесем тума чӑрмантарать тесе шутлатӑр, — вӑл, чӑнах та, ӗҫе кансӗрлет; анчах, Марья Алексевна, эсир хӑвӑр та ҫынсем час ӑслӑланмаҫҫӗ тесе тавлашас ҫук, ӑслӑланни усӑллине кура пуҫласан, ҫынсем часах ӑслӑланаҫҫӗ, ӗлӗкрех вӗсем ӑслӑланни кирлине асӑрхамасӑр пурӑннӑ; ӗлӗк вӗсен тӑнлӑ-пуҫлӑ пулмашкӑн майӗ те пулайман, ҫав мая парӑр ҫеҫ вӗсене, вӗсем вӑл майпа усӑ та курӗҫ-и, тен, — эсир ҫакӑнпа та килӗшетӗр ӗнтӗ».
Конечно, и то правда, что, подписывая на пьяной исповеди Марьи Алексевны «правда», Лопухов прибавил бы: «А так как, по вашему собственному признанию, Марья Алексевна, новые порядки лучше прежних, то я и не запрещаю хлопотать о их заведении тем людям, которые находят себе в том удовольствие; что же касается до глупости народа, которую вы: считаете помехою заведению новых порядков, то действительно она помеха делу; но вы сами не будете спорить, Марья Алексевна, что люди довольно скоро умнеют, когда замечают, что им выгодно стало поумнеть, в чем прежде не замечалась ими надобность; вы согласитесь также, что прежде и не было им возможности научиться уму-разуму, а доставьте им эту возможность, то, пожалуй, ведь они и воспользуются ею».

Чӑваш патшалӑх кӗнекеҫисем тӳрлетсе тухнине йышӑнмасӑр, эсӗ «Ҫӗнӗ вӑхӑтра» ӑна йӑнӑшсемпех пичетленӗ пулать.
Вы, получается, издали ее в издательстве «Новое время» не потрудившись принять во внимание правки Чувашского книжного издательства.

«Тӑлӑх арӑм минтерӗ» роман тавра // Виталий Станьял. https://chuvash.org/blogs/comments/4943.html

Ку кӗнекене вӑрҫа чарма пикенннӗ улӑпла харсӑр чӑваш амӑшне асӑнса ҫырнӑ», — ҫапла сӑмахсемпе Наци вулавӑшне мана валли темиҫе уйӑх каяллах парнелесе хӑварнӑ пулнӑ хӑйӗн «Тӑлӑх арӑм минтерӗ» ятлӑ ҫӗнӗ кӗнекине Хусанта пурӑнакан чӑваш ҫыравҫи Николай Сорокин.
«Эта книга была написана в память о Чувашской матери, которая, как Улып, пыталась остановить войну», — такими словами оставил мне в подарок свою книгу несколько месяцев назад в Национальной библиотеке чувашский писатель Николай Сорокин, проживающий в Казани.

«Тӑлӑх арӑм минтерӗ» роман тавра // Виталий Станьял. https://chuvash.org/blogs/comments/4943.html

Э, чее япала ку! — чӑнах та: тепӗр икӗ эрнерен ҫӗнӗ хваттере юсанине пӑхма тесе Анна Петровна хӑй вӗсем патне кӗчӗ, ӑшӑ кӑмӑллӑ пулмарӗ пулин те, ӑшӑ кӑмӑллӑ пек пулса, чӗлхипе хаяррӑн тӑрӑнтарса ларчӗ.
О, это хитрая штука! — и точно: недели через две Анна Петровна зашла сама, под предлогом посмотреть новую отделку новой квартиры, была холодна, язвительно любезна.

Вӑл Верочкӑна ашшӗпе амӑшӗ патне чӗннӗ хыҫҫӑн ҫавӑнтах хозяйка поварӗн арӑмӗ патне чупса кайрӗ те: «Сирӗн барин пирӗн барышньӑна ҫураҫнӑ», — терӗ; хозяйкӑн кӗҫӗн горничнӑйне чӗнсе илчӗҫ, эсӗ хӑвна туслӑ ҫын пек тыткаламастӑн, пире ку таранччен те нимӗн те каламан, тесе ӳпкелеме пуҫларӗҫ: кӗҫӗн горничнӑй хӑйне мӗншӗн ятланине ниепле те ӑнланаймарӗ — вӑл нихҫан та нимӗн те пытарса курман; ӑна каласа пачӗҫ — «эпӗ хам та нимӗн те илтмен», — пытарнӑ тесе ахалех ятланӑшӑн унтан каҫару ыйтрӗҫ; кӗҫӗн горничнӑй ҫӗнӗ хыпара пӗлтерме аслӑ горничнӑй патне чупрӗ, аслӑ горничнӑй «Апла эппин, эпӗ нимӗн те илтмен пулсан, вӑл ӑна амӑшӗнчен вӑрттӑн тунӑ ӗнтӗ, Анна Петровна мӗн пӗлнине эпӗ пурне те пӗлекенччӗ-ҫке», — терӗ те барыня патне пӗлтерме кайрӗ.
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас же побежала сказать жене хозяйкина повара, что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать, что она не по-приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее, — она никогда ничего не скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», — перед нею извинились, что напрасно ее поклепали в скрытности; она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна знать, что Анна Петровна знает», и пошла сообщить барыне.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика