Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Ҫавӑнтах манӑн ҫемҫешкелӗхӗм иртсе кайрӗ, ун вырӑнне тӗлӗнмелле туйӑм ҫуралса тухрӗ — эсир ӗненмӗр те — савӑнӑҫ туйӑмӗ ҫуралса ҫӗкленчӗ: тинех асапланма пӑрахатӑп ӗнтӗ, эпӗ ӑна халь тивӗҫлипе айӑплама, унран хӑтӑлма, хам мӗн чухлӗ урас тенӗ, ҫавӑн чухлӗ урма пултаратӑп.

И тотчас чувствительность над собой исчезла, и явилось странное чувство — вы не поверите — чувство радости, что кончится теперь мое мученье, что теперь я могу наказать ее, могу избавиться от нее, что я могу дать волю моей злобе.

XXVI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

«Урӑх ҫынсем пурри пирки ан шикленӗр», — тенӗ пек савӑнса каларӗ вӑл ӑна.

Как будто желал порадовать меня и рассеять сомнения, что есть еще кто.

XXVI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Арӑм мӗн тӑвас тенӗ, ҫавна ан тутӑрччӗ тесе ҫеҫ шутланӑ эпӗ.

Я хотел, чтоб она не желала того, что она должна желать.

XXV // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Акӑ мӗн хӑрушӑ пулнӑ маншӑн: эпӗ унӑн ӳтне, хам ӳт пекех, йӑлтах хам алӑра тесе шутланӑ, ҫав вӑхӑтра хунӑн ӳтне хам алӑра тытса тӑма пултарайман, вӑл манӑн пулман, унпа ман арӑм хӑй мӗн тӑвас тенӗ, ҫавна тума пултарнӑ, эпӗ хушнӑ пек тумасан та пултарнӑ.

Ведь ужасно было то, что я признавал за собой несомненное, полное право над ее телом, как будто это было мое тело, и вместе с тем чувствовал, что владеть я этим телом не могу, что оно не мое и что она может распоряжаться им как хочет, а хочет распорядиться им не так, как я хочу.

XXV // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

«Эпӗ каятӑп» тенӗ чухне вӗсем мана иккӗшӗ те улталарӗҫ вӗт.

Они оба обманывали меня, когда говорил, что он уезжает.

XXV // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Кашнинех пӗр ҫынна е нумай ҫынна гипнозлаттарма юрать-и вара, кайран ӑна ҫав гипнозланнӑ ҫынпа мӗн тӑвас тенӗ, ҫавна тутарма юрать-и?

Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один другого или многих и потом бы делал с ними что хочет.

XXIII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Вӑл хӑйне хӑй пӗр именмесӗр, ирӗккӗн тыткаларӗ, мӗн те пулин ыйтсан, васкаса тата ӑнланнине-килӗшнине кӑтартакан йӑл кулӑпа хуравларӗ: пӗлетӗр-и, эсир мӗн тӑватӑр е калатӑр, эпӗ шӑпах ҫавна кӗтсе тӑнӑ ӗнтӗ, эсир калани — шӑп кӑна ҫавӑ пулать те, тенӗ евӗр.

Он держал себя развязно, на все отвечал поспешно с улыбочкой согласия и понимания, знаете, с тем особенным выражением, что все, что вы сделаете или скажете, есть то самое, чего он ожидал.

XXIII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ир енне вӑл лӑпланчӗ, эпир вара хайхи юрату тенӗ туйӑма пула мирлешрӗмӗр.

К утру она успокоилась, и мы помирились под влиянием того чувства, которое мы называли любовью.

XXII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Эпӗ тӳрех кураттӑм: ман тӗлӗшпе илес пулсан, арӑмӑн вӗчӗхнисӗр, ҫӗтӗлсе кӑна тӑнисӗр пуҫне урӑх нимӗнле туйӑм та ҫукчӗ, сайра хутра ҫеҫ вӑл хӑнӑхнӑ йӗркепе ҫемҫелетчӗ, ку ҫыннине илес пулсан вара, вӑл ман арӑма килӗшесси ҫеҫ мар, ӑна пӗр иккӗленсе тӑмасӑрах ҫӗнтересси, лутӑркаса тӑкасси, ӑна пӗтӗрсе пӑрахса унран пӑяв явса хурасси, унпа мӗн тӑвас тенӗ, ҫавна тӑвасси пӗтӗмпех паллӑччӗ, мӗншӗн тесен: вӑл капӑр, пачах та ытти ҫынсем пек мар; музыка енӗпе пӗр иккӗленӳсӗр талантлӑ; пӗрле купӑс калани вӗсене ҫывӑхлатать тата арӑмӑн туйӑмлӑ чунне музыкӑпа, уйрӑмах сӗрме купӑспа, вӑл хускататех.

Я видел несомненно, что ко мне у ней не было другого чувства, кроме постоянного раздражения, только изредка прорываемого привычной чувственностью, а что этот человек, и по своей внешней элегантности и новизне, и, главное, по несомненному большому таланту к музыке, по сближению, возникающему из совместной игры, по влиянию, производимому на впечатлительные натуры музыкой, особенно скрипкой, что этот человек должен был не то что нравиться, а несомненно без малейшего колебания должен был победить, смять, перекрутить ее, свить из нее веревку, сделать из нее все, что захочет.

XXI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Вӑл питӗ чаплӑ каларӗ, унӑн тон тенӗ япала питӗ те ҫителӗклӗччӗ.

Он играл превосходно, и у него было в высшей степени то, что называется тоном.

XXI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Анчах та ҫук, эпӗ, юри тенӗ пекех, вӑл сӗрме купӑс калани ҫинчен сӑмах хускатрӑм та: — Халь вара эсир калама пӑрахнӑ, теҫҫӗ, — терӗм.

Но нет, я, как нарочно, заговорил об его игре, сказал, что мне говорили, что он бросил скрипку.

XXI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Калаҫасса татӑкӑн-татӑкӑн, кӑшт ҫеҫ систерсе калаҫать: эсир ӑна йӑлтах пӗлетӗр, астӑватӑр, каласа пӗтерменнине хӑвӑрах ӑнланма, каласа пӗтерме пултаратӑр, тенӗ пек ӗнтӗ.

Манера, знаете, про все говорить намеками и отрывками, как будто вы все это знаете, помните и можете сами дополнить.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Вӑл, яланхи пекех, манпа калаҫмаллине ыттисемпе калаҫатчӗ, (анчах ҫакӑ вӑл пурпӗр манпа калаҫниех пулса тухатчӗ-ха ӗнтӗ) ҫавӑн чухне вара: «ача-пӑчашӑн тӑрӑшни — ултав ҫеҫ, ҫамрӑк чухне тата пурнӑҫра киленсе юлма май пур чухне ачасемшӗн тӑрӑшни хакне те лармасть», — тесе хӑюллӑнах, чӑннипе тенӗ пекех калатчӗ.

Она, как и всегда, разговаривая со мной через посредство других, то есть говоря с посторонними, но обращая речь ко мне, выражала смело, выражала полусерьезно, что материнская забота — это обман, что не стоит того — отдавать свою жизнь детям, когда есть молодость и можно наслаждаться жизнью.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Мӗн пулни пулман пулсан, эпӗ ватӑличченех ҫапла пурӑнаттӑм ӗнтӗ, вилнӗ чухне вара: лайӑх пурӑнса ирттертӗм кун-ҫулӑма, ытлашши лайӑх мар та, анчах пурпӗр киревсӗр мар, ыттисем пекех пурӑнтӑм, — тенӗ пулӑттӑм.

И если бы не случилось того, что случилось, и я так же бы прожил еще до старости, я так бы и думал, умирая, что я прожил хорошую жизнь, не особенно хорошую, но и не дурную, такую, как все; я бы не понимал той бездны несчастья и той гнусной лжи, в которой я барахтался.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Вӑл, ахӑртнех, ман умра хӑй яланах тӗрӗс тӑватӑп тенӗ, эпӗ вара хама ун умӗнче ҫветтуй пек тӗрӗс ҫын вырӑнне хунӑ.

Она, вероятно, считала себя всегда совершенно правой передо мной, а уж я в своих глазах был всегда свят перед нею.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Мӗнпур ҫемьесенче тенӗ пекех халь ҫапла вӗт.

Так ведь это теперь в большинстве семей.

XVI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Инквизици вӑхӑтӗнче мӗн чухлӗ вӗлернине шутламан пекех (мӗншӗн тесен этем ырлӑхӗшӗн вӗлереҫҫӗ тенӗ), кунта та ҫав вӗлернисене никам та шута илмест.

Ведь никто не считает этих убийств, как не считали убийств инкивизиции, потому что предполагалось, что это на благо человечества.

XV // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ҫук, рыцарьсем малтан хӗрарӑма турӑ вырӑнне хуратпӑр тенӗ (турӑ вырӑнне хураҫҫӗ, анчах пурпӗрех ун ҫине киленӳ хатӗрӗ ҫине пӑхнӑ пек пӑхаҫҫӗ).

Нет, сначала рыцари уверяли, что они боготворят женщину (боготворят, а все-таки смотрят на нее как на орудие наслаждения).

XIV // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

— Ҫавӑн пек ирсӗр пурӑнса, эпӗ хама хам йӑла-йӗрке енчен пӑсӑлман ҫын тесе шутланӑ, ҫемье пурнӑҫӗ енчен илсен те тирпейле пурӑнатӑп тенӗ, мӗншӗн тесен урӑх хӗрарӑмсемпе хутшӑнман; хама эпӗ айӑпсӑр вырӑнне хунӑ, харкашусем пулнишӗн арӑм, унӑн кӑмӑлӗ айӑплӑ тенӗ.

— Хуже же всего было то, что, живя этой скверной жизнью, я воображал, что потому, что я не соблазняюсь другими женщинами, что поэтому я живу честной семейной жизнью, что я нравственный человек и что я ни в чем не виноват, а что если у нас происходят ссоры, то виновата она, ее характер.

XIV // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Арҫыннӑн, тенӗ вӗсем, аскӑн шухӑша тивӗҫтермелле, кунта вара ҫав шухӑша кансӗрлекен япала — ача ҫуратассипе ача ӗмӗртесси хутшӑнса кайнӑ.

Мужчине нужно и необходимо, так решили они, удовлетворять свою похоть, а тут замешалось деторождение и кормление детей, мешающие удовлетворению этой потребности.

XIII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.