Шырав

Шырав ĕçĕ:

яланах сăмах пирĕн базăра пур.

яланах (тĕпĕ: яланах) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Чӑн та, Штольц ун умӗнче хӑйӗн пӗр-пӗр шухӑшне каласа е чунне уҫса панӑ чух унӑн куҫӗсем йӑлкӑшаҫҫӗ; вӑл ӑна ытарайми пӑхать, анчах мӗншӗн ҫапла пӑхни яланах паллӑ; хӑш чухне сӑлтавне те хӑех пӗлтерет вӑл.
Правда, глаза ее горят, когда он развивает какую-нибудь идею или обнажает душу перед ней; она обливает его лучами взгляда, но всегда видно, за что; иногда сама же она говорит и причину.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ан тив, пурнӑҫ яланах ялкӑшса ҫунса тӑтӑр!
Пусть она будет постоянным горением!

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Яланах ӗҫлетӗр! — терӗ вӑл, ун патне кӗрсе.
— Вечно заняты! — сказал он, входя к хозяйке.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ӗлӗк чух вӑл шухӑша кайнине никам та курманччӗ, шухӑша кайни килӗшместчӗ те ӑна; вӑл яланах утатчӗ те хускалатчӗ, пур япала ҫине те тинкерсе пӑхса, йӑлт куратчӗ, халӗ ак сасартӑк чӗрҫинчи киллине тытнипех ҫывӑрса кайнӑ пек хытса ларать, унтан сасартӑк кисӗпӗпе ҫав тери хытӑ тӳме пуҫлать — хапхаран шаккаҫҫӗ пуль тесе, йытӑ та вӗрсе ярать.
Прежде, бывало, ее никто не видал задумчивой, да это и не к лицу ей: все она ходит да движется, на все смотрит зорко и видит все, а тут вдруг, со ступкой на коленях, точно заснет и не двигается, потом вдруг так начнет колотить пестиком, что даже собака залает, думая, что стучатся в ворота.

Хӗрарӑм яланах шеллеме, хӗрхенме пӗлет — ку та ҫавнашкал ҫеҫ, тейӗҫ хӑшпӗрисем!
Скажут, что это ничего больше, как жалость, сострадание, господствующие элементы в существе женщины.

Тарантьевпа пулӑ тытма кайнӑ чух вӑл яланах пальто кӗсйине пӗр бутылка чи лайӑх мадера пытарать, «заведенире» иккӗшӗ чей ӗҫнӗ чухне вӑл каллех ром чиксе каять.
Когда он с Тарантьевым отправлялся на тоню, в пальто у него всегда спрятана была бутылка высокого сорта мадеры, а когда пили они «в заведении» чай, он приносил свой ром.

Кун пирки унӑн хӑй службӑра ӗҫлеме тытӑннӑранпах пӗр ҫирӗп шут пур: «Хырӑмра мӗн пуррине курмӗҫ; анчах пысӑк вӑчӑра, ҫӗнӗ фрак, ҫап-ҫутӑ атӑ — кусем яланах сӑмахлӑ».
В этом он отчасти руководствовался своей собственной, созданной им, со времени вступления в службу, логикой: «Не увидят, что в брюхе, — и толковать пустяков не станут; тогда как тяжелая цепочка на часах, новый фрак, светлые сапоги — все это порождает лишние разговоры».

Кил хуҫи арӑмӗ пасарта лайӑх пӑру ашӗ туянсан е курсан, е лайӑхрах кукӑль пӗҫерсе кӑларсан, вара яланах: — Ах, Иван кунӗнче е Илле кунӗнче ҫакнашкал пӑру ашӗ е ҫакнашкал кукӑль пулинччӗ! — текелерӗ.
И когда хозяйке случалось купить или видеть на рынке отличную четверть телятины или удавался особенно хорошо пирог, она приговаривала: «Ах, если б этакая телятина попалась или этакий пирог удался в Иванов или в Ильин день!»

Ку — «заведени» текен ҫурт; унӑн алӑкӗсем умӗнче яланах ик-виҫӗ пушӑ ҫӑмӑл урапа ларать, ямшӑкӗсем аялти хутӗнче чей ӗҫеҫҫӗ.
Это было так называемое «заведение», у дверей которого всегда стояло двое-трое пустых дрожек, а извозчики сидели в нижнем этаже, с блюдечками в руках.

X сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Эсир яланах питӗ илемлӗ, паян тата илемлӗ пулнӑ пекех, чӑн, — терӗ те барон, Ольгӑн инкӗшӗ патне кайрӗ.
— Как то, что вы прекрасны вообще, а сегодня в особенности, — сказал он и пошел к тетке.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫапла шухӑшланӑ хушӑрах ун умӗнче Ольга сӑнӗ курӑнса тӑчӗ: унӑн ҫемҫе те яланах хускануллӑ куҫхаршийӗсем те, ӑслӑ, сенкер-кӑвак куҫӗсем те, пӗтӗм пуҫӗ те, ҫивӗтӗ те; — ҫав ҫивӗте Ольга ӗнсе ҫинеллех ҫивӗтлесе антарать, вара вӑл унӑн йӑрӑс пӳне пуҫӗнчен пуҫласа пилӗке ҫитиех илем кӳрсе тӑрать.
Между этими заботами рисовалось ему прекрасное лицо Ольги, ее пушистые, говорящие брови и эти умные серо-голубые глаза, и вся головка, и коса ее, которую она спускала как-то низко на затылок, так что она продолжала и дополняла благородство всей ее фигуры, начиная с головы до плеч и стана.

Тӗл пулмалла мар кунсенче Ольгӑна курайманни, унӑн сассине илтейменни, унӑн куҫӗсенче яланах ачашлӑх, юрату, телей ҫиҫсе тӑнине туйса тӑрайманни Обломова питӗ кичемлентерет.
Ему было очень скучно не видеть Ольги в неположенные дни, не слышать ее голоса, не читать в глазах все той же, неизменяющейся ласки, любви, счастья.

Ӗҫ яланах пур, — ирхине кӑнтӑрлахи апат пӗҫермелле, апат хыҫҫӑн ҫӗлемелле, каҫ пуласпа каллех каҫхи апат хатӗрлемелле.
Работа всегда есть, — сказала она, — утром обед готовить, после обеда шить, а к вечеру ужин.

Ачасем алӑк лайӑх хупса хӑвармасан, вӑл кил хуҫи арӑмӗн ҫара мӑйне, яланах хускалакан чавсисемпе ҫурӑмне курать.
Если дети не затворят дверь за собой, он видит голую шею и мелькающие, вечно движущиеся локти и спину хозяйки.

Хурлӑхлӑ, кичем йӗркесӗрлӗх хуҫаланатчӗ унта, кунашкалли вӑл яланах васкаваррӑн хыпаланса тухса кайнӑ хыҫҫӑн юлать.
В ней господствовал тот печальный, грязный беспорядок, который всегда остается после поспешного выезда.

XIV сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Эпӗ ун аллисене маларах та хӑшпӗр чухне чуптукаланӑ-ха, анчах вӑл вӗсене манран яланах вӑтанчӑк шиклӗхпе васкавлӑн турта-турта илетчӗ.
Я и раньше целовал иногда ее руки, но она всегда отнимала их у меня с торопливым, застенчивым испугом.

XIII сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Ҫакӑнпа эпӗ яланах савӑннӑ…
И я так этому всегда радовалась…

Эпӗ, хама тӳрккесле килпетсӗррӗн те айӑплӑн туйса, — кунашкал туйӑм вӑл яланах чирлӗ ҫын таврашӗнче чух пулать, — чӗрне вӗҫҫӗн ҫеҫ пусса, кравать патне асӑрхануллӑн пытӑм.
Я осторожно, на цыпочках, подошел к кровати с тем неловким, виноватым сознанием своего здоровья и своей грубости, какое всегда ощущаешь около больного.

Вӑл хӑйне хӑй пит ансат та ачаш шанӑҫлӑхпа турӑ хӳттине панинче эпӗ яланах темле чуна пырса тивекен хӗрарӑмлӑхпа илем пуррине туятӑп.
В той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себя под защиту бога, я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и прекрасное.

XI сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 3–84 с.

Ӑҫтан пӗлес, Олеся пӗтӗм чӗринчен тарӑннӑн ӗненес пулсан, типӗсене ҫирӗппӗн тытса пырсан та чиркӳ кӗллисене пӗрне сиктермесӗр ҫӳресессӗн, — шанма май пур, ун чух эпӗ, паллах, унӑн тӗнлӗхӗнчен тӑрӑхлама (анчах пӑртак ҫеҫ, мӗншӗн тесен эпӗ яланах ӗненекен ҫын пулнӑ) тата унра ӑстӑнӑн тиркешӳллӗ тишкерӳ шыравне аталантарма пултарнӑ.
Почем знать? Если бы Олеся глубоко веровала, строго блюла посты и не пропускала ни одного церковного служения, — весьма возможно, что тогда я стал бы иронизировать (но только слегка, ибо я всегда был верующим человеком) над ее религиозностью и развивать в ней критическую пытливость ума.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика