Шырав

Шырав ĕçĕ:

Куҫ сăмах пирĕн базăра пур.

Куҫ (тĕпĕ: куҫ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Кунта пач та айӑплассинчен хӑрани марччӗ, паллах ӗнтӗ, тӳркӑмӑллӑхпа ӳкӗнӳ те марччӗ ку, шӑп та шай «куҫ пӑвни» хӑйччӗ, ҫитӗннисем тӑвакан ҫав тери мӑнаҫлӑ та тавҫӑрса пӗтерме ҫукла хӑтланусен умӗнчи тӗшмӗшле сехӗрленӳ евӗрскер, ютшӑнчӑк, тискер кайӑкла ҫын шаманӑн асамлӑ ҫаврашки умӗнче хисеплӗн чӗтӗресе тӑнӑ чухнехи пекскер.
Здесь был не страх наказания, и, конечно, не добросовестность и не раскаяние, а именно гипноз, нечто вроде суеверного страха перед могущественными и непостижимыми действиями взрослых, нечто вроде почтительного ужаса дикаря перед магическим кругом шамана.

VI // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ҫак илемлӗ, тӗп-тӗрӗс питӗн тӗсӗ кӑна мӗне тӑрӗ, вӑл хӑйӗн тип-тикӗс, ачаш кӗренлӗхӗпе такама та тӗлӗнтерсе пӑрахмалла, анчах ҫав сывӑ пек курӑнакан сӑнра, пӑртак шыҫӑнса тӑртаннӑскерте, юн алкоголь чирӗпе хутӑшни те пурччӗ, ҫакна вара пит сӑнавлӑ куҫ ҫеҫ уйӑрса илме пултарнӑ пулӗччӗ.
Даже цвет этого красивого, правильного лица поражал своим ровным, нежным, розовым тоном, и только очень опытный взгляд различил бы в этой кажущейся свежести, вместе с некоторой опухлостью черт, результат алкогольного воспаления крови.

V // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов куҫ хупанкисене именчӗклӗн мӑчлаттарчӗ.
Ромашов смущенно заморгал веками.

IV // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ун чух эсир куҫ хыҫӗнче пӗр-пӗрне тем-тем каласа хӑртман та пулӑттӑр.
Тогда вы не будете за глаза так поносить друг друга.

Ун чух пирӗн офицерсем хушшинче, Арчаковский евӗр, карт шулерӗсем е, сирӗн Назанскийӗр пек, куҫ уҫса пӑхайми ӳсӗр-пӳсӗрсем пулмӗччӗҫ; ун чухне хӑйсемпе хӑйсемех пӗтсе ларӗччӗҫ амикошонлӑхсем, пухура, тарҫи-тӗрҫи умӗнчех, ним туртӑнусӑр-ҫӳҫенӳсӗр шӑл йӗрессисем, сирӗн ҫав пӗр-пӗрне киревсӗр сӑмахсемпе тӑкӑлтарассисем, пӗрне-пӗри пуҫран графинсемпе вӑркӑнтарассисем, тӗллевӗ ҫапах та лектересси мар, айккинелле ярӑнтарасси кӑна пулсассӑн та.
Тогда у нас не будет в офицерской среде карточных шулеров, как Арчаковский, или беспросыпных пьяниц, вроде вашего Назанского; тогда само собой выведется амикошонство, фамильярное зубоскальство в собрании, при прислуге, это ваше взаимное сквернословие, пускание в голову друг другу графинов, с целью все-таки не попасть, а промахнуться.

Эсӗ тӳррӗн пӑхнӑ чухне, куҫ шуррисем санӑн кӑшт кӑвакрах, пысӑк-пысӑк шӑрҫисенче вара — пӑтранчӑкрах тарӑн сенкерлӗх.
Когда ты смотришь прямо, то белки твоих глаз чуть-чуть голубые, а в больших зрачках мутная, глубокая синева.

Шурочкӑн аялалла тайӑлтарнӑ пуҫӗ ҫине айккинчен, никама систермесӗр те куҫ илмесӗр пӑхса, унпа пит ҫывӑххӑн та туйӑмлӑн калаҫнӑ евӗр, тутисене ҫех кӑштӑшаррӑн сиктеркелесе, сӑмахсене хӑй ӑшӗнче кӑна каласа, чӗмсӗр пӑшӑлтатупа шухӑшларӗ Ромашов ҫав вӑхӑтрах:
В то же время он сбоку, незаметно, но неотступно глядел на ее склоненную вниз голову и думал, едва-едва шевеля губами, произнося слова внутри себя, молчаливым шепотом, точно ведя с Шурочкой интимный и чувственный разговор:

Вара вӑл, чи лайӑх вӗренекен евӗр хыпкаланса, куҫ хупанкисене антарса та сулкалана-сулкалана, васкавлӑн калама пуҫларӗ:
И она заговорила скороговоркой, точно первая ученица, опустив веки и покачиваясь:

Кӑмӑла тӑкӑслантаракан ҫак ытла пылак шӑршӑ, ҫырӑвӑн киревсӗрле вылянчӑкӗпе тата куҫ умне тухса тӑнӑ хӗрлӗ ҫӳҫлӗ, пӗчӗк те ултавҫӑ питпелен пӗрле, Ромашова сасартӑках чӑтмалла мар лӗклентерсе ячӗ.
Этот приторный запах, вместе с пошло-игривым тоном письма, вместе с выплывшим в воображении рыжеволосым, маленьким, лживым лицом, вдруг поднял в Ромашове нестерпимое отвращение.

III // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Лешӗ шӗлепкесӗрччӗ, ҫавӑнпа Ромашов унӑн ҫинҫерех кӑна тӗп-тӗрӗс сӑмсине, пӗчӗк те кӑп-кӑпӑш тулли тутине, пуҫӗ варрипе тӳп-тӳррӗн уйрӑлса ӳкнӗ, танлавне, куҫ харши вӗҫӗсемпе хӑлхисене хупласа, питҫӑмартисем ҫинех аннӑ хумлӑ-хумлӑ та йӑлтӑркка хура ҫӳҫне васкавлӑн, анчах уҫӑмлӑн курса юлма ӗлкӗрчӗ.
Она была без шляпы, и Ромашов быстро, но отчетливо успел разглядеть ее тонкий, правильный нос, прелестные маленькие и полные губы и блестящие черные волнистые волосы, которые от прямого пробора посредине головы спускались вниз к щекам, закрывая виски, концы бровей и уши.

II // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Ромашов ҫине вӗсенчен нихӑшӗ нихӑҫан, куҫ хӳрипе те пулин, ҫаврӑнса пӑхман, анчах вӑл хӑй вӗсенче темле ӗмӗрне лекме ҫук ҫепӗҫ капӑрчӑклӑ, каласа пама пӗлмелле мар питӗ чӑплӑ тӗнче татӑкне курать, пурнӑҫ унта — вӗҫӗмсӗр уяв, вӗҫӗмсӗр савӑнӑҫ…
Никто из них никогда, даже мельком, не обращал внимания на Ромашова, но он видел в них кусочек какого-то недоступного, изысканного, великолепного мира, где жизнь — вечный праздник и торжество…

Командирӑн тулли пичӗ, хӗртнӗ кирпӗч пек, ватӑлла тӗспе хӗп-хӗрлӗ пулса кайрӗ, тӗмӗн-тӗмӗн пухӑннӑ куҫ харшийӗсем тарӑхуллӑн туртӑшӑнса илчӗҫ.
Полное лицо командира покраснело густым кирпичным старческим румянцем, а его кустистые брови гневно сдвинулись.

I // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 144–392 с.

Кӑшкӑрса пӑрахнипе те командирӑн ҫиллес сӑнне пула салтак ҫӗтсе кайрӗ, нимӗн чӗнмест, куҫ хупанкисене кӑна мӗлт-мӗлт тутаркалать.
Солдат, растерявшись от окрика и сердитого командирского вида, молчал и только моргал веками.

Куҫ харшисем кӑвак, мӗлкемес, ҫилленчӗк.
Брови были седые, лохматые, грозные.

Эпӗ куҫ хӳрине те сиктермен.
Я нуль внимания.

— Эпӗ хам вилсе куҫ хупичченех сире итлесе пурӑнма сӑмах паратӑп, — тесе пӗтерчӗ вӑл хӑйӗн хӗрӳллӗ сӑмахне.
— Клянусь, что я буду служить вам до гроба! — так закончил он свою пылкую речь.

Ҫирӗм пиллӗкмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Эрне эпӗ мӗн хушнисене пурне те тӑвать, хӑй вара ман ҫине куҫ илмесӗр пӑхать.
Пятница, исполняя мое приказание, не сводил с меня глаз.

Ҫирӗм тӑваттӑмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Ҫамки ҫӳллӗ те уҫӑ; ӳчӗ тӗксӗм-сарӑрах, — пӑхсан, куҫ киленет.
Лоб высокий, открытый; цвет кожи темно-коричневый, очень приятный для глаз.

Ҫирӗм пӗрремӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Ҫынҫиенӗн вилли патне пырсан, вӑл тӗлӗнсе хытсах кайрӗ, нумайччен ун ҫине куҫ сиктермесӗр пӑхса тӑчӗ.
Приблизившись к трупу, он остолбенел и долго с изумлением смотрел на него.

Эпӗ ҫӗрӗпе те чӑлӑм куҫ хупаймарӑм.
Всю ночь я не мог уснуть.

Вунҫиччӗмӗш сыпӑк // Василий Хударсем. Даниэл Дефо. Робинзон Крузо тинӗс ҫулҫӳревҫин пурнӑҫӗ тата вӑл курнӑ тӗлӗнмелле мыскарасем: роман; Василий Долгов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1970. — 5–280 с.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика