Шырав

Шырав ĕçĕ:

шӑппӑн сăмах пирĕн базăра пур.

шӑппӑн (тĕпĕ: шӑппӑн) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Сӑмахсем, пӗчӗк кӑвак кайӑксем пек, шӑппӑн, ним кулмасӑр калаҫнӑ.
Слова кружились над толпой, как маленькие, серые птицы, говорили негромко, серьёзно.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Вӑл, хӑйне апла йышӑннӑран пулас, тӗлӗнчӗ пулмалла: эпир сасартӑк ун пичӗ-куҫӗ шуралса, пӑшӑрханса кайнине куртӑмӑр; вӑл темле пӗр вырӑнтах сӑтӑрӑнкаларӗ те пӑвӑннӑ сасӑпа шӑппӑн ыйтрӗ: — Ма вара эсир… темӗнскерле? — терӗ.
Она, видимо, удивилась непривычной для нее встрече, — и вдруг мы увидели, что она побледнела, забеспокоилась, как-то завозилась на месте и сдавленным голосом спросила: — Что это вы… какие?

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Салтак тӗлӗнсе каялла чакрӗ, пирӗн ҫине пӑхса илчӗ, чӗнмерӗ; унтан шӑппӑн, усаллӑн «юрӗ эппин!»— терӗ те тухса кайрӗ.
Солдат удивленно попятился от него, посмотрел на нас, помолчал и, тихо, зловеще сказав: «Хорошо же!» — ушел от нас.

Ҫакна курса такам шӑппӑн: — Ӑҫта ӗнтӗ пире… — тесе хучӗ.
Кто-то сознался в этом, тихо сказав: — Где уж нам…

Вӑл пирӗн канашӑмӑра шӑппӑн кулса тӑнлатчӗ, унтан ахӑлтатса яратчӗ те эпир мӗн хушнине нихҫан та тумастчӗ.
Она слушала наши советы с улыбкой, отвечала на них смехом и никогда не слушалась нас.

Акӑ вӑл — хаваслӑ, чиперскер, — кӗрет те саппун аркине ҫӗклесе, пуҫне пӑртак хӑяккӑн пӗксе, пирӗн умма пырса тӑрать, хӑй пӗрмаях шӑппӑн йӑл кулать.
И — вот она — веселая такая, милая — входит к нам, подставляя свои передник, стоит пред нами, склонив немного набок свою головку, стоит и всё улыбается.

Малтан аври юрлать, эпир унӑн пӗччен юррине шӑппӑн итлетпӗр; вӑл подвалӑн йывӑр маччи айӗнче, ҫеҫен-хирте нӳрлӗ кӗрхи каҫ тӑхлан вителӗк евӗр усӑнса тӑракан хамӑр пӗлӗт айӗнче сӳнекен пӗчӗк вут ҫути пек сӳнсе хупланать.
Поет один из нас, а мы сначала молча слушаем его одинокую песню, и она гаснет и глохнет под тяжелым потолком подвала, как маленький огонь костра в степи сырой осенней ночью, когда серое небо висит над землей, как свинцовая крыша.

Унта-кунта ҫӑлтӑрсем мӗлтлетсе илчӗҫ, бухтӑра ӗҫ шавӗ чарӑнчӗ, хутран-ситрен кӑна унтан, ассӑн сывланӑ пек, ҫын сассисем шӑппӑн илтӗнкелеҫҫӗ.
Кое-где уж вспыхивали звезды, гул работы в бухте прекратился, лишь порой оттуда тихие, как вздохи, доносились возгласы людей.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Ҫӗрле, паллах, шӑппӑн пыратпӑр хамӑр.
Ночью, конечно, потихоньку идем себе.

Тинӗс тӗтреллӗ горизонт таранах лӑпкӑн сарӑлса выртать, унӑн тӑрӑ хумӗсем ӗҫ вӗресе тӑракан ҫырана шӑппӑн пырса ҫапӑнаҫҫӗ.
Море спокойно раскинулось до туманного горизонта и тихо плещет своими прозрачными волнами на берег, полный движения.

— Вула, — шӑппӑн, анчах витерсе каларӗ вӑл.
— Читай, — тихо, но внушительно сказал он.

— Ҫавӑн пек ҫынсем те ӗҫеҫҫӗ-и? — шӑппӑн ыйтрӗ манран Коновалов.
— Да разве такие люди пьют? — шепотом спросил меня Коновалов.

— Мӗнле вулатӑн эс ҫакна! — шӑппӑн калаҫма пуҫларӗ вӑл.
— Как ты это читаешь! — шепотом заговорил он.

— Пӗтрӗ те-и? — ыйтрӗ Коновалов шӑппӑн.
— Всё уж? — шепотом спросил меня Коновалов.

— А-ала-ах а-акбар! — тет шӑппӑн Надыр-Рагим-Оглы, Крымри ватӑ чабан, ҫӳлӗ, кӑвакарнӑ, кӑнтӑр хӗвелӗпе хӑмӑрланса кайнӑ типшӗм те ӑслӑ старик.
— А-ала-ах-а-акбар!.. — тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.

Сокол ҫинчен хывнӑ юрӑ // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–74 стр.

Вӗсем хушшинче ҫуралнӑ шиклӗх ҫирӗп алӑсене ҫыхлантарнӑ, вилсе выртнӑ ҫын ӳчӗ умӗнче сывӑ тӑрса юлнисен шӑпишӗн шикленсе куҫҫуль юхтаракан хӗрарӑмсем тата ытларах хӑрушлӑх ҫуратнӑ, — вара ҫав вӑрманта хӑра-хӑра каланӑ сӑмахсем, малтан хӑюсӑррӑн та шӑппӑн, унтан хытӑран та хытӑраххӑн илтӗнме пуҫланӑ…
Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, — и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче…

III сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

«— Ав, выртать!..» терӗҫ те, ҫӗр ҫумне пӗшкӗнсе, шӑппӑн шӑвӑна пачӗҫ.
«Вон лежит!..» И они пошли тихо-тихо, согнувшись к земле.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Вӑл шыв тӑрӑх кимӗпе ишсе анать, пирӗн тӗле ҫитсен, тыркас пек шӑппӑн кӑна шӑхӑрса илет те, эпӗ вара чӳречерен шыв хӗррине пулӑ пек сикетӗп!
Он приедет и посвистит тихо, как суслик, а я выпрыгну, как рыба, в окно на реку.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Каҫ тӗттӗмленнӗҫем тӗттӗмленсе пычӗ, тӗлӗнмелле шӑппӑн илтӗнекен сасӑсемпе тулчӗ.
Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками.

I сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Тинӗс, хӑйӗн хӗрринче-и тен ҫуралнӑ авалхи юмахсенчен пӗрин пуҫламӑшне карчӑк хыҫҫӑн тепӗр хут шӑппӑн каланӑн пӑшӑлтатса, тӗлӗрсе выртать.
Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.

I сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика