Шырав

Шырав ĕçĕ:

юратнӑ (тĕпĕ: юрат) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Эх, юратнӑ тусӑм, — терӗ Базаров, — мӗнле калаҫатӑн эсӗ!
— Эх, друг любезный! — проговорил Базаров, — как ты выражаешься!

XXVI // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

«Ҫак юратнӑ мана», — шухӑшларӗ вӑл, ӑна хӗрхенсе илчӗ, ӑна ӑнланса аллине тӑсса пачӗ.
«Этот меня любил!» — подумала она — и жалко ей стало его, и с участием протянула она ему руку.

— Акӑ мӗнле, — тесе ячӗ вӑл: — эсир акӑ, ӗнер кӑна пулас, вӑл Катерина Сергеевнӑна тӑван тӑвана юратнӑ пек юратать тесе шутлаттӑр.
— Вот как, — проговорил он, — а вы, кажется, не далее как вчера полагали, что он любит Катерину Сергеевну братскою любовью.

Ҫук, юратнӑ шӑллӑм, ҫитӗ ӗнтӗ пире хуҫкаланса общество пурӑнӑҫӗ ҫинчен шухӑшлама: эпир ӗнтӗ ватӑ та лӑпкӑ ҫынсем; тӗрлӗрен хыпкаланса ҫӳрессине аяккинелле пӑрма та вӑхӑт ӗнтӗ пирӗн, шӑп та шӑпах эсӗ каланӑ пек, хамӑр парӑма тума тытӑнар; вара пӑх та кур — ҫийӗнчен телейлӗ те пулӑпӑр.
Нет, милый брат, полно нам ломаться и думать о свете: мы люди уже старые и смирные; пора нам отложить в сторону всякую суету, именно, как ты говоришь, станем исполнять наш долг; и посмотри, мы еще и счастье получим в придачу.

XXIV // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Вӑл иккӗленме юратнӑ, яланах темӗнле пысӑк инкек пуласса кӗтнӗ, хурлӑхлӑ япала ҫинчен аса илсенех макӑрса янӑ…
Она была мнительна, постоянно ждала какого-то большого несчастья и тотчас плакала, как только вспоминала о чем-нибудь печальном…

XX // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Ывӑлне вӑл юратнӑ, анчах та калама ҫук хӑраса тӑнӑ; именине тытма Василий Ивановича ирӗк панӑ — хӑй нимӗнле ӗҫе те хутшӑнман: старике хуҫалӑхра улшӑнусем тӑвасси ҫинчен, хӑйӗн планӗсем ҫинчен калаҫма тытӑнсанах, вӑл ахлатма, тутӑрпа сулкалама пуҫланӑ, сехри хӑпнипе куҫхаршийӗсене ҫӳлерех те ҫӳлерех ҫӗкленӗ.
Сына своего она любила и боялась несказанно; управление имением предоставила Василию Ивановичу — и уже не входила ни во что: она охала, отмахивалась платком и от испуга подымала брови все выше и выше, как только ее старик начинал толковать о предстоявших преобразованиях и о своих планах.

Вӑл — тӗнчере хушса тӑма тивӗҫлӗ господасем, вӗсем валли ӗҫлеме тивӗҫлӗ ахаль халӑх пуррине пӗлнӗ, ҫавӑнпа та вӑл йӑпӑлтатассинчен те, пуҫҫапассинчен те йӗрӗнсе тӑман; анчах хӑйне пӑхӑнакансемпе ӑшӑ кӑмӑллӑ та лӑпкӗ пулнӑ, пӗр ыйткалакана та памасӑр кӑларса яман, час-часах сӑмах чыхма юратнӑ пулин те, нихӑҫан та никам ҫинчен те ҫисе калаҫман.
Она знала, что есть на свете господа, которые должны приказывать, и простой народ, который должен служить, — а потому не гнушалась ни подобострастием, ни земными поклонами; но с подчиненными обходилась ласково и кротко, ни одного нищего не пропускала без подачки и никогда никого не осуждала, хотя и сплетничала подчас.

Вӑл турра хыта ӗненнӗ, туйӑмлӑ чӗреллӗ пулнӑ, тӗрлӗрен паллӑсене, юмӑҫ янисене, вӗрни-сурнисене, тӗлӗксене ӗненнӗ; турӑ ячӗпе ухмаха пенӗ ҫынсене, хӗртсуртсене, арҫурисене, инкеке пӗлтерекен паллӑсене, тухатланисене, халӑх имҫамӗсене, аслӑ кӗҫнерникун хатӗрленӗ тӑвар сиплӗхне, тӗнче часах пӗтессине ӗненнӗ; мӑнкунӑн каҫхи кӗллинче ҫуртасем сӳнмесен, хуратул лайӑх пулассине, этем куҫӗ курсан, кӑмпа ӳсме чарӑннине ӗненнӗ; шуйттан — шыв-шурлӑ ҫӗре юратнине, кашни еврейӑн кӑкӑрӗ ҫинче юлнӑ лапкӑм пуррине ӗненнӗ; шӑшисенчен, ҫӗленсенчен, шапасенчен, ҫерҫисенчен, сӗлӗхсенчен, аслатирен, сивӗ шывран, витӗр ҫилтен, лашасенчен, качака такисенчен, хӗрлӗ ҫӳҫлӗ ҫынсенчен, хура кушаксенчен хӑранӑ; шӑрчӑксемпе йытӑсене таса мар чӗрчунсем тесе шутланӑ; пӑру, кӑвакарчӑн какайӗ, рак, чӑкӑт, спарж, ҫӗр груши, мулкач какайӗ тата арбуз та ҫимен, мӗншӗн тесен каснӑ арбуз пуҫӗ ӑна Иоанн Предтечӑн пуҫне аса илтернӗ; устрицӑсем ҫинчен чӗтремесӗр калаҫайман, тутлӑ ҫиме юратнӑ, типӗ тытнӑ; талӑкра вунӑ сехет ҫывӑрнӑ, Василий Ивановичӑн пуҫӗ ыратсан, ҫывӑрма та пачах выртман; «Алексиспа» «Вӑрманти хӳшӗсем» ятлӑ кӗнекесемсӗр пуҫне пӗр кӗнеке те вуламан, ҫулталӑкра пӗрре е, нумай пулсан, икӗ ҫыру ҫырнӑ; хӑй аллипе нимӗн те тӗкӗнмен пулсан та, ирӗксӗртен кӑна хускалса ҫӳренӗ пулсан та, тӗрлӗ ҫимӗҫсем типӗтсе варенисем пӗҫерес ӗҫе аван пӗлнӗ.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; а об устрицах говорила не иначе, как с содроганием; любила покушать — и строго постилась; спала десять часов в сутки — и не ложилась вовсе, если у Василия Ивановича заболевала голова; не прочла ни одной книги, кроме «Алексиса, или Хижины в лесу», писала одно, много два письма в год, а в хозяйстве, сушенье и варенье знала толк, хотя своими руками ни до чего не прикасалась и вообще неохотно двигалась с места.

Унта, леререх авӑ, эпӗ Гораций юратнӑ йывӑҫсене темиҫе йывӑҫ лартрӑм.
А там, подальше, я посадил несколько деревьев, любимых Горацием.

Базаров кӑшт кӑна хӑй юратнӑ «романтизм» сӑмаха каласа яратчӗ, анчах тытӑнса тӑчӗ те: — ӑҫтиҫук, — терӗ.
Базаров чуть было не произнес своего любимого слова «романтизм», да удержался и сказал: — вздор.

XIX // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Эсир хӑвӑра-хӑвӑр ҫакӑн пек юратнӑ ҫӗртенех уездри лекарь пулма-и?
Вы — с вашим самолюбием — уездный лекарь!

XVIII // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Катя ҫутҫанталӑка ытарайми юратнӑ, Аркади те, ун ҫинчен хӑй калама хӑяйман пулин те, ӑна юратнӑ; Одинцова, Базаров пекех, ҫутҫанталӑк ҫине ытлашши ҫавӑрӑнсах пӑхман.
Катя обожалаприроду, и Аркадий ее любил, хоть и не смел признаться в этом; Одинцова была к ней довольно равнодушна, так же как и Базаров.

XVII // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Аркадий хӑйпе пӗрле йӑпанса темӗнле лӑплану шыранине Катя, уҫҫӑнах мар пулсан та, ӑнланнӑ, — ҫакна пула вӑл хӑйшӗн те, уншӑн та пулнӑ ҫурма именӳллӗ те ҫурма ӗненӳллӗ айӑпсӑр туслӑхра мӗн кирлисене пурне те туса пынӑ: Анна Сергеевна пур чухне вӗсем пӗр-пӗринпе калаҫман: аппӑшӗ сиввӗн пӑхсан, Катя яланах чӑмӑртанса ларнӑ; Аркадий, юратан ҫынна тивӗҫлӗ пек, хӑй юратнӑ ҫын ҫывӑхӗнче урӑх нимӗскере те асӑрхама пултарайман; Катяпа ӑна пӗччен чухне кӑна аван пулнӑ.
Катя смутно понимала, что Аркадий искал какого-то утешения в ее обществе, и не отказывала ни ему, ни себе в невинном удовольствии полустыдливой, полудоверчивой дружбы, в присутствии Анны Сергеевны они не разговаривали между собою: Катя всегда сжималась под зорким взглядом сестры, а Аркадий, как оно и следует влюбленному человеку, вблизи своего предмета уже не мог обращать внимание ни на что другое; но хорошо ему было с одной Катей.

Вӑл хӑйӗн ҫылӑхлӑ, ҫапах та ырӑ ашшӗне питӗ юратнӑ, вӑл та Анна Сергеевнӑна питӗ юратнӑ, унпала хӑйӗн тантӑшӗ пулнӑ пек кӑмӑллӑн шӳт тунӑ, ӑна пӗтӗмпех шаннӑ, унпа канашланӑ.
Она очень любила своего грешного, но доброго отца, а он обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней.

XVI // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Аркадий музыкӑна чӑнах юратнӑ пулин те, ун хыҫӗнчен ирӗксӗртерех утрӗ: ӑна Одинцова хӑй ҫумӗнчен юри ӑсатнӑн туйӑнчӗ; унӑн чӗринче, ҫак ҫулсенчи ытти ҫамрӑк ҫынсенни пекех, темӗнле уҫах мар, тунсӑхлаттаракан туйӑм, юратӑва систерекен туйӑм пекки вӗреме тытӑннӑ.
Аркадий, хотя точно любил музыку, неохотно пошел за ней: ему казалось, что Одинцова его отсылает, а у него на сердце, как у всякого молодого человека в его годы, уже накипало какое-то смутное и томительное ощущение, похожее на предчувствие любви.

Княжна сарӑ тӗсе юратнӑ: унӑн калпакӗ ҫинче те ҫутӑ-сарӑ лентӑсем пулнӑ.
Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.

Унӑн амӑшӗ Аркадин амӑшне пӗлсе тӑнӑ имӗш, вӑл Николай Петровича юратнӑ чухне Аркадий амӑшӗн шанчӑклӑ тусӗ те пулнӑ.
Оказалось, что мать ее знавала Аркадиеву мать и была даже поверенною ее любви к Николаю Петровичу.

Унта вӑл кичемленнӗ те … хулинчен хӗрӗх ҫухрӑмра ларакан хӑйӗн юратнӑ Никольскине пурӑнма тавӑрӑннӑ.
Соскучилась и вернулась на жительство в свое любезное Никольское, отстоявшее верст сорок от города ….

XV // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

(Йӗрӗнме май тупма тата йӗрӗннине палӑртма Ситников питӗ юратнӑ; темиҫе уйӑх иртсен, хӑйӗн арӑмӗ умӗнче вӑл Дурдолео-сова княжна пулнӑ пиркиех йӑпӑлтатмалла пулассине асра тытмасӑрах, хӗрарӑмсем ҫине уйрӑммӑнах тапӑннӑ.)
(Возможность презирать и выражать свое презрение было самым приятным ощущением для Ситникова; он в особенности нападал на женщин, не подозревая того, что ему предстояло несколько месяцев спустя пресмыкаться перед своей женой потому только, что она была урожденная княжна Дурдолеосова.)

XIII // Феофан Савиров. Тургенев И.С. Ашшӗсемпе ывӑлӗсем: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1949. — 206 с.

Вӑл манӑн чи юратнӑ япала.
Это моя страсть.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика