Шырав

Адольф

Тискерленни! — тарӑхса пӑхрӗ Адольф.
Дико! — попробовал возмутиться Адольф.

— Эсӗ ҫара уран ташларӑн-и? — тӗлӗнсе кайрӗ Адольф.
— Ты танцевал босиком? — изумился Адольф.

— Пӗтӗмӗшпе илсен, тӗрӗс калатӑн эсӗ, Дэвид, пирӗн килте чӑнах та чӑтма ҫук кичем, — анасласа илчӗ Адольф, хӑйӗн кравачӗ ҫине выртса.
— В общем-то, ты прав, Дэвид, когда говоришь, что дома у нас скучища невероятная, — Адольф зевнул, устраиваясь на своей кровати.

— Аттуна хыв, — терӗ Адольф ӳпкелешсе.
— Сними сапоги, — укоризненно заметил Адольф.

Адольф мӗнле пашалусене таптаса тӑкнине ӑнланма хӑтланса, Том ним калама аптрарӗ, пӗр вырӑнта тапӑртатса тӑчӗ, унтан ҫакна ӑнланса илчӗ: Чочойран чирлӗ амӑшне ҫитерес апата туртса илнӗ иккен вӗсем.
Том нерешительно потоптался на месте, силясь понять, что за лепешки растоптал Адольф в грязи, и пришел к простому, невеселому выводу: у Чочоя отняли возможность покормить больную мать.

— Адольф пашалусене пылчӑк ҫине пӑрахса таптарӗ.
— Адольф растоптал лепешки в грязи.

Адольф пичӗ ҫинчи кӑмӑллӑ кулӑ сасартӑк ҫухалчӗ.
Добрая улыбка мгновенно исчезла с лица Адольфа.

— Адольф, ҫак кашкӑр ҫури вараланчӑк негр ачипе, Томпа, пит туслине эсӗ мантӑн пулас, — кулса илчӗ Дэвид.
— Между прочим, Адольф, ты забыл, наверное, что этот волчонок очень дружен с грязным негритенком Томом, — напомнил Дэвид.

— Мӗнрен хӑраса ӳкрӗн эс? — ыйтрӗ Адольф.
— Чего же ты испугался? — спросил Адольф.

— Ай, Адольф, Адольф, — тет вӑл ӗҫне тунӑ май, — сан ҫав тери ҫемҫе чӗре!
— Ай, Адольф, Адольф, — приговаривала она, — у тебя такое мягкое сердце!

Миссис Кэмби малтан пӗр ывӑлӗ ҫине, унтан тепри ҫине пӑхса илчӗ те, Адольф хушнине тума тесе, сасартӑк тӗлсӗр-йӗрсӗр чупкалама пуҫларӗ.
Миссис Кэмби посмотрела на одного сына, перевела взгляд на второго и вдруг засуетилась, собираясь выполнить просьбу Адольфа.

— Апла сана чӗркесе парас-и? — ыйтрӗ те Адольф, амӑшӗ еннелле ҫаврӑнчӗ.
— Так тебе завернуть, да? — спросил Адольф и повернулся к матери:

Адольф эпӗ шӳт тӑватӑп тесе каларӗ вӗт сӑна, — мӑкӑртатса илчӗ те Дэвид, аяккалла ҫаврӑнса тӑчӗ.
Адольф же сказал, что я шучу, — буркнул Дэвид и отвернулся в сторону.

— Ил, Чочой, ил, — икерчӗсем хунӑ турилккене тӑсса пачӗ Адольф.
— Бери, бери, Чочой, — Адольф протянул тарелку с оладьями.

Ҫак сӑмахсемпе Адольф турилкке ҫине ик-виҫ икерчӗ хучӗ те Чочой патне тухрӗ.
С этими словами Адольф положил на тарелку несколько оладий и вышел к Чочою.

— Виҫине пӗлес пулать, Дэвид, — кӑмӑлсӑр каларӗ Адольф.
— Надо знать меру, Дэвид, — недовольно сказал Адольф.

— Ну, мӗнех вара, эпӗ санпа килӗшетӗп, — хирӗҫ тавӑрчӗ Адольф.
— Ну что ж, в конце концов я согласен с тобой, — отозвался Адольф.

— А-а, ку Чочой! — терӗ те вӑл тулли ҫӑварпа, Адольф ларакан сӗтел еннелле ҫаврӑнса, тӑрӑхласа ҫапла хушса хучӗ:
— А-а, это Чочой! — сказал он с набитым ртом и, повернувшись к столу, за которым сидел Адольф, насмешливо добавил:

Ҫавӑнпа та Джим йытӑ ҫине пӑхса шухӑшлать: Очер Дэвидпа Адольф кӑмӑлне кайрӗ пулсан, паян-ыран туртса илеҫҫех ӗнтӗ вӗсем ӑна.
И действительно, глядя на собаку, Джим думал о том, что раз она понравилась Дэвиду и Адольфу, значит, не сегодня-завтра ее заберут.