Шырав

Шырав ĕçĕ:

Штольца (тĕпĕ: ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

— Хӑвӑн улпутӑн тусне, Штольца, мантӑн-им, — ӳпкелешсе илчӗ Штольц.
— Забыл друга своего барина, Штольца, — упрекнул Штольц.

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Ах, Андрей, — терӗ вӑл ҫемҫен, йӑлӑннӑ сасӑпа, хӑй Штольца ыталарӗ, пуҫне унӑн хулпуҫҫийӗ ҫине хучӗ.
— Ах, Андрей, — сказал он нежным, умоляющим голосом, обнимая его и кладя голову ему на плечо.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑл Штольца тӗксе кӑларнӑ пекех хӑтланчӗ, анчах лешӗ тапранмарӗ.
Он почти толкал Штольца вон; но тот не двигался.

Вӑл Штольца хальхи пек хӗрӳллӗ нихҫан та юратман пек туйӑнчӗ ӑна.
Никогда, казалось ей, не любила она его так страстно, как в эту минуту.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ольга ун куҫӗнчен пӑхрӗ, анчах ним те кураймарӗ; виҫҫӗмӗш хут аллея вӗҫне ҫитсен, вӑл Штольца таврӑнма памарӗ, хӑй черечӗпе, ӑна уйӑх еннелле ҫавӑрчӗ те куҫӗнчен пӑхрӗ.
Она заглядывала ему в глаза, но ничего не видела; и когда, в третий раз, они дошли до конца аллеи, она не дала ему обернуться и, в свою очередь, вывела его на лунный свет и вопросительно посмотрела ему в глаза.

Штольца пуринчен ытла Ольга сывлӑхӗ пӑшӑрхантарать; Ольга ача ҫуратнӑ хыҫҫӑн часах сывалса ҫитеймерӗ, ку Штольца питӗ пӑшӑрхантарчӗ.
Его тревожило более всего здоровье Ольги: она долго оправлялась после родов, и хотя оправилась, но он не переставал этим тревожиться.

Ольга хӑйне кӑтартман кашни кӗнекешӗн, журналти статьяшӑн кӳлешет; Штольц, хӑй шучӗпе, пӗр-пӗр япалана Ольгӑшӑн ӑнланма йывӑр, кичем, ытла ӑслӑ тесе, ӑна кӑтартмасан, Ольга чӑнласах ҫиленет; кӑна вӑл педантизм, ирсӗрлӗх, тӗттӗмлӗх, тет, Штольца вара «кивӗ нимӗҫ парикӗ» тесе вӑрҫать.
Ольга ревновала к каждой не показанной ей книге, журнальной статье, не шутя сердилась или оскорблялась, когда он не заблагорассудит показать ей что-нибудь, по его мнению, слишком серьезное, скучное, непонятное ей, называла это педантизмом, пошлостью, отсталостью, бранила его «старым немецким париком».

Вӑл вуламасӑр Штольц пӗр ҫыру та ямасть, пӗр шухӑша та ӑна пӗлтермесӗр пурнӑҫламасть; Ольга йӑлтах пӗлет, пуринпе те интересленет, мӗншӗн тесен Штольца интереслентерет.
Ни одного письма не посылалось без прочтения ей, никакая мысль, а еще менее исполнение, не проносилось мимо нее; она знала все, и все занимало ее, потому что занимало его.

Малтанах вӑл ҫав сӑнар урлӑ хӗрарӑмӑн пуласлӑхне курма ӗмӗтленнӗ; анчах кайран, вӑл пӗве ҫитнӗ Ольгӑна курсан, унӑн чаплӑн чечекленнӗ илемне кӑна мар, пурӑнма, вӗренме, пурнӑҫпа кӗрешме вӑйӗ пуррине курсан, Штольца хӑйӗн ӗмӗчӗ ҫитнӗ пек туйӑнчӗ, вӑл мана пуҫланӑ юрату сӑнарне аса илчӗ, ӑна Ольгӑпа танлаштарма пуҫларӗ, иккӗшӗн хушшинче пӗр кӑлтӑксӑр чӑнлӑх пулассӑн туйӑнчӗ.
Сначала ему снилась в этом образе будущность женщины вообще; когда же он увидел потом, в выросшей и созревшей Ольге, не только роскошь расцветшей красоты, но и силу, готовую на жизнь и жаждущую разумения и борьбы с жизнью, все задатки его мечты, в нем возник давнишний, почти забытый им образ любви, и стала сниться в этом образе Ольга, и далеко впереди казалось ему, что в симпатии их возможна истина — без шутовского наряда и без злоупотреблений.

Анчах ҫак тӗрлӗ ӗмӗрсенчи сӗтел-пукан, картинӑсем хушшинче никамшӑн та ним тӗшне тӑман, ҫапах Ольгӑпа Штольца телейлӗ сехете, асран кайми саманта аса илтерекен япаласем хушшинче, тем чухлӗ кӗнекесемпе нотӑсем хушшинче вӗсен ӑшӑ пурнӑҫӗ сисӗннӗ, вӗсен ӑсӗпе эстетикӑллӑ туйӑмӗ киленнӗ; йӗри-тавра ӗмӗрхи ҫутҫанталӑк илемӗ йӑлтӑртатнӑ пекех, ҫакӑнта пур ҫӗрте те лӑпланма пӗлмен шухӑш пурри сисӗннӗ, е этем ӑсӗн илемӗ йӑлтӑртатса тӑнӑ.
Но среди этой разновековой мебели, картин, среди не имеющих ни для кого значения, но отмеченных для них обоих счастливым часом, памятной минутой мелочей, в океане книг и нот веяло теплой жизнью, чем-то раздражающим ум и эстетическое чувство; везде присутствовала или недремлющая мысль, или сияла красота человеческого дела, как кругом сияла вечная красота природы.

Пӗр уйӑх хушшинче пӗтӗм парӑмсене татмалла, хваттертен тухмалла, Петербурга тек таврӑнмалла ан пултӑр тесе, пӗтӗм ӗҫсене туса пӗтермелле, унтан ялти ҫурт валли япаласем туянмалла, хӑйне валли Агафья Матвеевна евӗр лайӑх экономка тупмалла, тесе ӑнлантарчӗ Штольца Обломов; вӑл Агафья Матвеевнӑна, ҫуртсене сутса, яла кӑшт тивӗҫлӗ хуҫалӑха куҫма та сӗнесшӗн пулчӗ.
Ему нужен был этот месяц, по словам его, чтоб кончить все расчеты, сдать квартиру и так уладить дела с Петербургом, чтоб уж более туда не возвращаться, потом нужно было закупить все для уборки деревенского дома; наконец, он хотел приискать себе хорошую экономку, вроде Агафьи Матвеевны, даже не отчаивался уговорить и ее продать дом и переселиться в деревню, на достойное ее поприще — сложного и обширного хозяйства.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тепӗр кунне Агафья Матвеевна Обломовӑн ӑна нимӗнле укҫа та тӳлемелле марри ҫинчен Штольца свидетельство пачӗ.
На другой день Агафья Матвеевна дала Штольцу свидетельство, что она никакой денежной претензии на Обломова не имеет.

— Ыран эсир пиччеҫӗм патне кӗрсе тухӑр… — терӗ вӑл, Штольца ӑсатса ярса: — ав ҫавӑнта, кӗтесре, урам урлӑ.
— Завтра бы вы лучше к братцу зашли… — говорила она, провожая его, — вон тут, на углу, через улицу.

VI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Обломова пулӑ яшки, Штольца кӗрпе ярса пӗҫернӗ чӑх чӗппи яшки лартса пачӗҫ, кайран хытнӑ чӗлхе лартса пачӗҫ, унтан — така ашӗ.
Обломову подали уху, а ему суп с крупой и вареного цыпленка, потом следовал жесткий язык, после баранина.

Ольга портфельтен ҫыру кӑларчӗ те Штольца пачӗ.
Она вынула из портфеля письмо и подала ему.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫав самантра вӑл хӑйне те хӗрхенчӗ, Штольца та ӗненчӗ.
К ней мгновенно воротилось снисхождение к себе, доверенность к нему.

Сӑмахпа каласа мар, мӗнле те пулин хӑват урлӑ пӗлтересси килчӗ унӑн Штольца хӑйӗн пулни-иртни ҫинчен.
Ей хотелось, чтоб Штольц узнал все не из ее уст, а каким-нибудь чудом.

Анчах ҫакна тӑвас тесен, Ольгӑн питӗ хӑюллӑ утӑм тумалла, хӑйпе мӗн пулса иртнине Штольца пӗлтермелле: Штольц хӑй пирки мӗн шутлассине ҫав тери пӗлес килнӗ унӑн, ҫав хушӑрах вӑл унран калама ҫук хӑранӑ!
Но для этого нужно перейти бездну, открыть ему, что с ней было: как она хотела и как боялась — его суда!

Вӑл Штольца лӑплантарасшӑн, «асаплантӑм» тенӗ сӑмаха каялла илсе, урӑхла ӑнлантарса парасшӑн ҫунчӗ; анчах мӗнлерех ӑнлантарасса хӑй те пӗлмерӗ, уҫӑмсӑррӑн ҫакна ҫеҫ ӑнланчӗ: вӗсем иккӗшӗ те пӗр-пӗрине тӗрӗс ӑнланса илеймеҫҫӗ, харпӑр хӑйне ултавлӑ тыткалаҫҫӗ, ҫавӑнпа иккӗшне те йывӑр; пулни-иртнине те, хальхине те тӗрес ӑнланса илесси, йӗркелесси иккӗшӗнчен кӑна килет.
У ней горело в груди желание успокоить его, воротить слово «мучилась» или растолковать его иначе, нежели как он понял; но как растолковать — она не знала сама, только смутно чувствовала, что оба они под гнетом рокового недоумения, в фальшивом положении, что обоим тяжело от этого и что он только мог или она, с его помощию, могла привести в ясность и в порядок и прошедшее и настоящее.

Мӗн пулса иртни ҫинчен Штольца мӗншӗн малтанах ним именмесӗр каласа памарӑм-ши тесе, вӑл хӑйне хӑй ылханчӗ: халӗ ак пӗлтерме те питӗ хӑрушӑ.
Она только кляла себя, зачем она вначале не победила стыда и не открыла Штольцу раньше прошедшее, а теперь ей надо победить еще ужас.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика