Шырав

Ефимка

— Ме, тыт, Николай, — хӑй ҫумӗнчи штыкне салтса илсе, каларӗ Ефимка, — пилӗкӳнтен ҫакса яр куна.
— Возьми, Николай, — отстегивая штык, сказал Ефимка, — повесь его на пояс.

Юлашкинчен ҫапла йышӑнчӗҫ: халлӗхе пурте ҫакӑнтах юлаҫҫӗ, Ефимка вара вӑрман урлӑ ҫул шыраса каять.
Наконец решили, что пока все останутся на месте, а Ефимка пойдет через лес разведывать дорогу.

— Мӗн пирӗн, иксӗмӗрӗн, харкашмалли пур-ши, Ефимка?
— А что нам с тобой ссориться, Ефимка?

— Ефимка! — кӑшт чӗнмесӗр тӑнӑ хыҫҫӑн каларӗ Верка.
— Ефимка! — помолчав, сказала Верка.

— Ефимка, пӑхсам, мӗн унта, ман мӑй ҫинче?
— Посмотри-ка, Ефимка, что это у меня на шее?

Ефимка халран кайнӑ лашине ним чӗнмесӗр ҫапать, ҫул айккине пӑрӑнса кӗме вырӑн шыраса, ик енӗпе ҫаврӑна-ҫаврӑна сӑнать.
Ефимка молча нахлестывал измотавшегося коня и оборачивался по сторонам, отыскивая, куда бы свернуть с дороги.

Ефимка ҫавӑнтах, такам ӑна хырӑмран патакпа ҫапрӗ тейӗн, пӗкӗрӗлсе каялла сиксе ӳкрӗ те лавсем патнелле вирхӗнчӗ.
Тогда, отскочив назад и низко пригибаясь, как будто бы кто-то ударил его палкой по животу, Ефимка помчался к подводам.

Сасартӑк Ефимка курах кайрӗ: Кабакино енчен вӗсене хирӗҫ виҫӗ лав тухать, лавсен айккипе хуп-хура тумланнӑ ҫынсем учӗсене ташлаттарса пыраҫҫӗ.
И вдруг Ефимка увидел, как со стороны Кабакина выезжают навстречу три подводы, а сбоку подвод гарцует на конях кучка черных всадников.

— Ӑҫтан пӗлес ман, — ҫилленсе хуравларӗ Ефимка, тикӗтпе вараланнӑ аттине чӑпӑрккипе тасатса.
— А я почем знаю, — сердито ответил Ефимка, очищая кнутом замазанные дегтем сапоги.

— Ефимка, мӗн тӑвӑпӑр ӗнтӗ эпир халь?
— Что же мы теперь делать будем, Ефимка?

Ҫырман тепӗр енне каҫса ӳксен, амӑшӗ шӑпӑртах пулса ларчӗ, кинеми йӗрсе ячӗ, Евдокия сӑхсӑхса илчӗ, Ефимка вара лашине тӳрех вӑрман еннелле пӑрчӗ.
Когда они очутились на другом берегу, то мать замолчала, бабка заплакала, Евдокия перекрестилась, а Ефимка сразу же круто свернул в лес.

Ефимка вара тилхепине сылтӑмалла туртрӗ, мӗншӗн тесен ҫӗнӗ кӗпер айккинчи извозчикӑн кивӗ пӗчӗк ҫурчӗ, снарядсем тивнипе ишӗлсе аннӑскер, ҫулӑмпах ялкӑшма пуҫларӗ.
А Ефимка рванул вправо, потому что возле нового моста уже загорелась разбитая снарядами ветхая извозчичья халупа.

— Машинуна илсе пӑрах! — сасартӑк килсе тӑвӑннӑ ҫиллипе кӑшкӑрса тӑкрӗ Ефимка.
— Бросьте машину! — с внезапной злобой вскрикнул Ефимка.

— Э-э, Ефимка! — кӑшкӑрса ячӗ хӗпӗртенӗ амӑшӗ.
— Ой, Ефимка! — закричала обрадованная мать.

Пӗтме маннӑскер! — ҫиллессӗн кӑшкӑрчӗ шурса кайнӑ Ефимка.
Чтоб ты сдох! — со злобой крикнул побелевший Ефимка.

— Кӳр-ха ҫӗҫҫӳне, Ефимка.
— Дай ножик, Ефимка.

— Ав, мӗн тата, Ефимка.
— Вот еще, Ефимка!

Ефимка малалла карт! туртӑнчӗ, крыльца ҫине чупса тухрӗ.
Ефимка рванулся и выбежал на крыльцо.