Шырав

Вышимирский

Николай Антоныч ӑна Вышимирский ун ҫинчен мӗн пӗлет, ҫавна пурне те тӗпчесе пӗлме хушса янӑ.
Николай Антоныч поручил ему выяснить всё, что знает о нём Вышимирский.

— Чипер тумланнӑ ҫын, — терӗ Вышимирский.
— Такой представительный, — сказал Вышимирский.

Вышимирский аллисене сарса ячӗ.
Вышимирский развёл руками.

— Ӗҫ ҫӳретме сӑмах пачӗ, пенси пирки ӗҫ ҫӳретме, — терӗ Вышимирский, — унтан вара килмерӗ.
— Обещал хлопотать, хлопотать, — сказал Вышимирский, — а потом не пришёл.

Вышимирский ура ҫине тӑчӗ.
Вышимирский встал.

Вышимирский ҫакна пӗлеймен иккен те вексельсене укҫа вырӑнне шутласа йышӑннӑ, — «вексель параканнисем» ҫав вӑхӑтри хисеплӗ ҫынсемпе купецсем пулнӑ иккен те, мӗншӗн шанмалла пулман-ха?
А Вышимирский этого не знал и принял векселя как деньги, — тем более что «векселедатели» были разные купцы и другие почтенные по тем временам люди.

Кунта ӗнтӗ тӗрлӗрен ӗмӗтсӗр комбинацисем пулма пултарнӑ, ҫаксенчен пӗрин пирки Вышимирский айӑпланӑ та Николай Антоныча.
Тут были возможны разные жульнические комбинации. И в одной из них Вышимирский обвинял Николая Антоныча.

Ҫак вексельсем укҫа вырӑнне ҫӳретчӗҫ, тесе ӑнлантарса пачӗ мана Вышимирский.
Вышимирский объяснял мне; что эти векселя ходили вместо денег.

Вышимирский хӑй ӗнтӗ ӗлӗкрех ҫав план пирки урӑхла шухӑшланӑ пулӗ, мӗншӗн тесен вӑл та экспедицие хатӗрлесе ярас ӗҫпе ӗҫленӗ-ҫке, Николай Антоныч ӑна Архангельскине янӑ пулнӑ, унта унӑн экспедицие кӗтсе илсе тата та продуктсем хушмалла пулнӑ.
Впрочем, сам Вышимирский прежде был, очевидно, другого мнения об этом плане, потому что он принял в нём участие и был послан Николаем Антонычем в Архангельск, чтобы встретить там экспедицию и дополнить её снаряжение.

— Сӑтӑр тунӑ ӗнтӗ, сӑтӑр тунӑ, — терӗ Вышимирский.
— Вредительство, вредительство, — сказал Вышимирский.

— Тӗрӗс, тӗрӗс, — чӑтаймасӑр ҫирӗплетрӗ Вышимирский.
— Да, да, да, — нетерпеливо повторил Вышимирский.

— Вӑл леш тӗнчене каймалли экспедици пулнӑ пулсан тата хӗпӗртесерех тытӑннӑ пулӗччӗ, — терӗ Вышимирский.
— Он взялся бы за неё с ещё большей охотой, если бы экспедиция была на тот свет, — сказал Вышимирский.

— Тӗрӗс мар, — куҫхаршине пӗрӗнтериччен ҫиленсе каларӗ Вышимирский.
— Ничего подобного, — злобно сморщившись, возразил Вышимирский.

Ҫав адмиралӑн «ӑсран тухнӑ ывӑлӗ» пулнӑ, Вышимирский ӑна ресторансем тӑрӑх турттарса ҫӳренӗ, ашшӗ-амӑшӗ хӑйсен ывӑлӗ ӑсран тухнине «пуринчен те пытарма тӑрӑшнӑ», ҫавӑнпа ӑна вара ҫывӑхрисем ан курччӑр тесе, ресторансем тӑрӑх ҫӳретнӗ…
У этого адмирала был «умалишённый сын», и Вышимирский возил его по ресторанам, чтобы никто не мог догадаться, что он умалишённый, потому что «они скрывали это от всех»…

Ку ӗнтӗ тахҫан манӑҫнӑ иртнӗ пурнӑҫчӗ, анчах вӑл, Вышимирский хӑй инкекӗн историне каласа панӑ май, ман умма каллех майӗ-майӗпен тухса тӑра пуҫларӗ.
Это была прежняя, давно забытая жизнь, и она вновь постепенно оживала передо мной, когда Вышимирский рассказывал мне историю своего несчастья.