Шырав

Алексей

Алексей

Вӗсем, ҫиччӗн, пурте пӗрле утрӗҫ; малта Алексей, арӑмне хулӗнчен ҫавӑтса, уксахласа пычӗ, ун хыҫҫӑн Яков — амӑшӗпе тата Татьянӑпа пӗрле, унтан Миронпа тухтӑр; пуринчен кайра ҫемҫе атӑ тӑхӑннӑ аслӑ Артамонов утса пычӗ.
Они, семеро, шли все вместе; впереди прихрамывал Алексей, ведя жену под руку, за ним Яков с матерью и сестрой Татьяной, потом шёл Мирон с доктором; сзади всех шагал в мягких сапогах Артамонов старший.

Алексей аллинчи хаҫата сулкаласа, сиккелесе кӑшкӑрнӑ: — Хурах! Ҫарату! — унтан ҫавӑнтах, кайӑк ури пек аллине мачча патнелле ҫӗклесе, пӳрнисене хаяррӑн вылятса чашкӑрса илнӗ:
Алексей подпрыгивал, размахивая газетой, кричал: — Разбой! Грабёж! — и, поднимая птичью лапу к потолку, свирепо шевелил пальцами, шипел:

Алексей хӑйне питӗ ӗнентермелле хӳтӗленӗ:
Хотя Алексей и убедительно защищал себя:

— Вӑл — Горицветовпа пӗр партире-и? — ыйтрӗ Алексей.
Алексей спросил: — Он — одной партии с Горицветовым?

Алексей таҫта Мускавра ыткӑнса ҫӳренӗ; Яков самӑрланнӑ, ҫынсенчен аякра тӑрса, хӑйне мӑнаҫлӑн тытнӑ, сахал калаҫнӑ, анчах та лайӑх калаҫнӑ пулмалла: унӑн сӑмахӗсем Мирона та, Горицветова та пӗрешкелех тарӑхтарнӑ.
Алексей летал где-то в Москве; Яков толстел, держался солидно в стороне, он говорил мало, но, должно быть, хорошо: его слова одинаково раздражали и Мирона и Горицветова.

Пире Алексей Ильич, Турӑ ҫынни, пӗтерет.
Это — Алексей Ильич, Угодничек божий!

Алексей, ӑна итлесе, кула-кула илнӗ, ҫапла вара пиччӗшне тата ытларах тарӑхтарнӑ.
Алексей, слушая, усмехался и этим ещё более раздражал.

Алексей тилӗлле пӑркаланса, кулкаласа рабочисем пур ҫӗрте те хумханни ҫинчен каласа панӑ.
Алексей с лисьими ужимочками, посмеиваясь, говорил, что рабочие волнуются везде.

Вӑл Алексей Ильяна укҫапа пулӑшнине, Мирон ун патне ҫырусем ҫырса тӑнине пӗлнӗ, анчах, хӑйӗн мӑнкӑмӑллӑхне пула, Илья ӑҫта тата мӗнле пурӑнни ҫинчен нихҫан та ыйтса пӗлмен: Ольга, унӑн мӑнкӑмӑллӑхне ӑнланса, сӑмах майӗн хӑех ун пирки питӗ ӑста каласа панӑ.
Он знал, что Алексей помогает Илье деньгами, Мирон пишет ему письма, но из гордости он никогда не расспрашивал, где и как живёт Илья; Ольга сама, между прочим, искусно рассказывала об этом, понимая гордость его.

Киле вӑл пӗчченех таврӑннӑ, Алексей Мускава кайнӑ.
Домой он возвращался один, Алексей проехал в Москву.

Куракансене ку пит те кӑмӑла кайнӑ, купецсем те кулнӑ, анчах Алексей кун ҫине урӑхла пӑхнӑ, — вӑл ҫилленнӗ те, хӑйӗн тусӗсене ҫав сыснана вӑрлама ӳкӗтленӗ.
Публику это очень забавляло, смеялось и купечество, но Алексей отнёсся иначе — он обиделся и уговорил компанию приятелей выкрасть свинью.