Шырав

Алексей

Алексей

Ҫывӑрмалли пӳлӗмре арӑмӗ Петра: — Алексей таврӑннӑ, эпӗ ӑна куртӑм, вӑл ӗнтӗ Мускав пирки ухмахах ерет. Ох, хӑратӑп эпӗ… — терӗ.
В спальне жена говорила Пётру: — Алексей воротился, видела я его, он всё больше с ума сходит по Москве. Ох, боюсь я…

— Ӗҫкӗ тӑвас пулать, — хистерӗ Алексей, — халӑха савӑнтарас, хавхалантарас пулать!
— Гулянье надо устроить, — настаивал Алексей, — повеселить надо, подбодрить народ!

Алексей уншӑн кӳренмен, ӑна инке тесе чӗннӗ, сайра хутра кӑна кӑштах тарӑхса: — Чаран ӗнтӗ, инке, йӑлӑхтарчӗ! Эпӗ чирлӗ ҫын, мана кӑштах иртӗнтерсен те сиенлӗ мар, — тенӗ.
Алексей не обижался на это, называл её тётей и лишь изредка, с лёгкой досадой, говорил: — Перестань, тётя, надоело! Я больной человек, меня побаловать не вредно.

— Айванла хӑтланатӑн эсӗ, — терӗ Петр, шӑллӗ хӑйне темӗн чухлӗ ешчӗклӗ, касса чечеклесе пӗтернӗ пысӑк сӗтел парнелесен, анчах Алексей сӗтеле ал тупанӗпе ҫапса кӑшкӑрчӗ:
— Чудишь ты, — сказал Пётр, получив подарок брата, монументальный стол со множеством ящиков и затейливой резьбой, но Алексей, хлопая по столу ладонью, кричал:

Алексей хӑй те, унӑн арӑмӗ те тӗрлӗ кирлӗ мар япаласене юратакан пулса кайнӑ, вӗсем хӑйсен пӳлӗмӗсене улпутсен ҫуртӗнчи пек тӗрлӗрен чаплӑ сӗтел-пукансем лӑках лартса тултарнӑ, иккӗшӗ те вӗсем ҫав сӗтел-пукансене парнелеме юратнӑ: Натальйӑна фарфорпа илемлетнӗ кулӑшла шкап, хунямӑшне сӑранпа витнӗ пысӑк кресло тата Карели хурӑнӗнчен тунӑ, бронзӑпа эрешленӗ чаплӑ кравать парнеленӗ; Ольга тӗрлӗ тӗслӗ вӗтӗ шӑрҫасенчен тӗрлесе питӗ хитре картинӑсем тунӑ, анчах упӑшки хӑй кӗпӗрне тӑрӑх ҫӳренӗ чухне ун валли ҫавӑн пек тӗрӗсемех илсе килсе панӑ.
И Алексей и жена его заразились смешной жадностью к ненужным вещам, комнаты у них тесно набиты разнообразной барской мебелью, и оба они любили дарить её; Наталье подарили забавный шкаф, украшенный фарфором, тёще — большое кожаное кресло и великолепную, карельской берёзы с бронзой, кровать; Ольга искусно вышивала бисером картины, но муж привозил ей из своих поездок по губернии такие же вышивки.

Баймакова ҫуртне тахҫанах тӗпренех юсамалла пулнӑ, анчах Алексей ун ҫине ҫаврӑнса та пӑхман.
Дом Баймаковой давно требовал солидного ремонта, но Алексей не обращал на это внимания.

Алексей ашшӗ майлӑрах пулнине Петр асӑрханӑ, анчах ӑна ӑнланма ытларах та ытларах йывӑр пулса пынӑ.
Пётр замечал в нём сходство с отцом, но Алексей становился всё более непонятен ему.

— Мӗнле парне вара ку? — мӑкӑртатрӗ Петр, анчах Алексей савӑнса кайрӗ:
— Что это за подарки? — ворчал Пётр, но Алексей — обрадовался:

— Ҫапла ҫав, уҫӑ кӑмӑллӑ! — тӑрӑхларах кулса килӗшрӗ Алексей.
— Да, прост! — насмешливо соглашался Алексей.

Алексей, ахӑлтатсах кулса, кӑшкӑрса ячӗ:
Алексей хохотал, вскрикивая:

— Ну, ҫапах та? — тӳссе тӑраймасӑр ыйтрӗ Алексей.
— Ну, всё-таки? — нетерпеливо допрашивал Алексей.

Ольгӑпа Алексей, Натальйӑна хулӗнчен тытса, хӑвӑртрах утрӗҫ, Петр майӗпентерех утма пуҫларӗ:
Взяв Наталью под руки, Ольга и Алексей пошли быстрее, а Пётр замедлил шаг:

Ольгӑпа Алексей кулса ячӗҫ.
Алексей и Ольга засмеялись.

— Вӗрентмелле, пурне те вӗрентмелле! — терӗ те ҫирӗппӗн Алексей картузне хывса тарланӑ ҫамкине тата вӑхӑтсӑр кукшаланнӑ пуҫне шӑлса илчӗ.
— Учить всех, учить! — строго заявил Алексей, сняв картуз, отирая вспотевший лоб и преждевременную лысину.

Картузне хытӑрах пусса лартса, Алексей чарӑнса тӑчӗ те хӗрарӑмсем ҫине пӑхса илчӗ.
Поглубже натянув картуз, Алексей остановился, взглянул на женщин.