Шырав

Шырав ĕçĕ:

илнӗ (тĕпĕ: ил) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Пурте хускалса илнӗ, ҫырмана тухмалли ҫӗрелле хӑвӑрттӑн уттарнӑ.
Все встрепенулись, быстро пошли к выходу на реку.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Ҫавӑнтах вара, лашасем тапӑртатни инҫете кайса ҫухалсанах, ҫынсем хашка-хашка чарӑнса тӑнӑ, чарӑлса кайнӑ куҫпа пӗр-пӗрин ҫине пӑхса илнӗ.
И тотчас же, как только топот лошадей исчез вдали, люди остановились задыхаясь, взглянули друг на друга выкатившимися глазами.

Стена пек пулса тӑракан салтаксем хумханса илнӗ те, ҫав стена икӗ еннелле уҫӑлакан йывӑҫ хапха пек уҫӑлса кайнӑ; ун хушшипе, ташласа та хартлатса утсем юртса тухнӑ та, офицер кӑшкӑрни илтӗннӗ, утлӑ ҫар ҫинче, сывлӑша ҫурса, хӗҫсем вылянса илнӗ, кӗмӗл лентӑсем пек йӑлтӑртатса кайнӑ, пурте пӗр еннелле хӑмсарнӑ.
Стена солдат вздрогнула и растворилась, как две половины деревянных ворот, танцуя и фыркая, между ними проехали лошади, раздался крик офицера, над головами конницы взвились, разрезав воздух, сабли, серебряными лентами сверкнули, замахнулись все в одну сторону.

Ҫавӑнтах сасартӑк сывлӑшра темскер шӑтӑр-шатӑр туса тӑкӑнса кайнӑ та янӑраса илнӗ, халӑха куҫа курӑнман темиҫе теҫетке пушӑпа ҫапнӑ пек пулнӑ.
И вдруг в воздухе что-то неровно и сухо просыпалось, дрогнуло, ударило в толпу десятками невидимых бичей.

Такам: — Салтаксене сивӗ… — тесе шеллесе илнӗ.
Чей-то голос, соболезнуя, произнёс: — Холодно солдатам!..

Кӑвак-ҫутӑ сарлака ҫырма умӗпе лайӑх курӑнса тӑракан салтак кӗлеткисенчен пӗрре те хӑрамалли пулман; шӑннӑ урисене ӑшӑтмашкӑн вӗсем сике-сике илнӗ, аллисене сулкаланӑ, пӗрне пӗри тӗрте-тӗрте янӑ.
В фигурах солдат, чётко обрисованных на голубовато-светлом фоне широкой реки, не было ничего угрожающего, они подпрыгивали, согревая озябшие ноги, махали руками, толкали друг друга.

Утса пынӑ чух сыхланса итленӗ, малалла пӑха-пӑха илнӗ, куҫӗсемпе темскере хытӑ шыранӑ.
Шли, осторожно прислушиваясь, заглядывали вперёд, чего-то упрямо искали глазами.

Эпир ӑна тавӑрмашкӑн ҫавӑрса илнӗ, мӗншӗн тесен, вӑл пире ҫаратрӗ.
А мы, окружив ее, мстили ей, ибо она ограбила нас.

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Пӗри теприне ҫӳҫрен ярса илнӗ те урайне, пӑлтӑра… унтан утланса ларнӑ… ха-ха-ха!
За волосы одна другую, да на пол ее в сенях, да верхом на нее… ха-ха-ха!

Ман юлташ сассинче шанчӑка путаракан хурлӑх, чӑрсӑрлӑха ҫӗннӗ лӑпкӑлӑх, тыткӑна илнӗ тунсӑх юрри илтӗнсе тӑрать.
Безнадежная грусть, спокойное отчаяние, безысходная тоска звучали в песне моего товарища.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Вӑл каҫпа тин таврӑнчӗ — тӗксӗм хӑй, тӑрмаланнӑ ҫӳҫлӗ, ҫамки ҫинче тарӑн йӗрсем выртаҫҫӗ, кӑвак куҫне темле тӗтре карса илнӗ.
Он явился только к вечеру — хмурый, взъерошенный, с резкими складками на лбу и с каким-то туманом в голубых глазах.

— Пӗтрӗ!.. — терӗ Коновалов ним пулман чухнехи пек, анчах темле ытла йӑвашшӑн, чӳречерен чӗмсӗррӗн те ҫилленнӗ пек курӑнакан тӗттӗм каҫ шӑплӑхне тепӗр хут итлесе илнӗ хыҫҫӑн.
— Всё!.. — как-то особенно кротко и просто сказал Коновалов, прислушавшись еще раз к тишине темной ночи, безмолвно и строго смотревшей на него в окно.

Тарас та ман итлекенӗме кӑмӑлне кайрӗ, анчах вӑл Костомаровӑн кӗнекинчен илнӗ тарӑн шухӑшне витеймерӗ.
Тарас тоже очень понравился моему слушателю, но он не мог затемнить яркого впечатления от книги Костомарова.

Хура ҫӗлен ҫав самантрах ункӑ пек чӗркеннӗ те, сывлӑшалла сиксе ӳкейнӗ, вара, ансӑр хӑю манерлӗн, хӗвел ҫинче ҫиҫсе вӑл илнӗ.
В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.

Сокол ҫинчен хывнӑ юрӑ // Ҫемен Элкер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–74 стр.

Шарлаттарса, юханшыв хумӗ ӑна хӑй ытамне илнӗ, чӗп-чӗр юнне ҫуса тасатнӑ, шур кӑпӑкпа тумлантарнӑ, тинӗселле ӑна ӑсатнӑ.
Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.

Анчах та Сокол, харсӑр кайӑк, мӑшӑр ҫунаттине сарса, сасартӑк сывлӑша вӗҫме хӑтланнӑ, шырлан тӑрӑх пӑхса вӑл илнӗ.
Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами.

Хура ҫӗлен ҫапла каланӑ аманнӑ ирӗк кайӑка, унтах тата, каппайланса, вӑл кайӑкран кулса та илнӗ.
Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.

Ҫӗлен, сехри хӑпнипеле, вӑрт-варт шуса тарма пуҫланӑ, анчах часах туйса та илнӗ: аманнӑ кайӑк ӗмӗрӗ — ик-виҫ самантлӑха кӑна…
Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты…

Мӑнкӑмӑллӑ, хӑюллӑ Данко хӑй умӗнче сарӑлса выртакан ҫеҫенхире, ирӗклӗ ҫӗр ҫине савӑнса куҫ хывнӑ та кӑмӑллӑн кулса илнӗ.
Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, — кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо.

III сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Ак Данко чӗринче ҫынсене хӑтарасах, вӗсене ҫӑмӑл ҫула илсе тухасах ӗмӗт кӑвар пек ялкӑшса илнӗ; ҫав ӗмӗтӗн вӑйлӑ ҫулӑмӗ вара паттӑрӑн куҫӗсенче хӗлхемленсе йӑлтӑртатнӑ…
И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня…

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика