Шырав

Давыдов

Давыдов юлташ!
Товарищ Давыдов!

Давыдов, ҫак мучин чӳлмек ванчӑкӗсем айӗнчен тухса, хӑмпӑланса тӑракан, кӑн-кӑвак кӑвакарса кайнӑ ытла та пысӑк кӑвапи ҫине пӑхрӗ те тусме ҫук хытӑ ахӑлтатса кулса янипе каҫӑхсах кайрӗ, сак ҫине пырса йӑванчӗ.
Давыдов глянул на дедов живот, торчавший из-под черепков огромным посинелым пупом, и упал на лавку, давясь от бешеного приступа хохота.

Вара Давыдов ӑна ҫӑлма васкарӗ: ҫӳлӗк ҫинчен вӑр-вар йӗтӗр илчӗ, кӑптӑрмӑш карчӑка тӗртсе ячӗ те, чӳлмек тӗпне пӗрех туртса ҫапрӗ.
Тогда Давыдов поспешил ему на выручку: схватив с пригрубка деревянное скало, он оттолкнул старушонку, махнул скалом по днищу махотки.

Давыдов пӳрте кӗрсе тӑчӗ те куҫӗсене чарсах пӑрахрӗ.
Давыдов вошел и глаза вытаращил.

Пуху хыҫҫӑнах Нагульновпа Давыдов килӗрен киле ҫӳреме тухса кайрӗҫ.
Сейчас же после собрания Нагульнов и Давыдов тронулись в обход по дворам.

Разметнов ун майлӑ пулчӗ, вара, иккӗленкелесе тӑнӑ хыҫҫӑн, Давыдов та килӗшрӗ.
Его поддержал Размётнов, и, поколебавшись, Давыдов согласился.

Давыдов малтан ҫине тӑрсах вак-тӗвек выльӑхсемпе чӑх-чӗпсене пӗрлештерессине хирӗҫлерӗ, анчах Нагульнов татӑклӑнах ҫапла каласа хучӗ: колхозниксен пухӑвӗнче килте усракан пӗтӗм чӗрчунсене пӗрлештересси ҫинчен решени йышӑнтармасан, ҫураки туса ирттересси пӑчланса ларать, мӗншӗн тесен пӗтӗм выльӑх-чӗрлӗхе тата ҫакӑнпа пӗрлех чӑх-чӗпсене те пусса пӗтереҫҫӗ, терӗ.
Давыдов вначале упорно выступал против обобществления мелкого скота и птицы, но Нагульнов решительно заявил, что если на собрании колхозников не провести решения об обобществлении всей живности, то весенняя посевная будет сорвана, так как скот весь будет перерезан, и заодно и птица.

Унтан тухсан, Давыдов хӑй хваттерӗ тӗлне ҫитичченех Андрейрен тӑрӑхласа пычӗ:
Давыдов вышел и до самой квартиры подтрунивал над Андреем:

— Кӗрсе курар эппин, — сӗнчӗ Давыдов, Лукашка картишне пуринчен малтан кӗрсе.
— Пойдем посмотрим, — предложил Давыдов, первым входя на Лукашкин баз.

Давыдов подошел на голоса, близоруко щурясь.

Калаҫкаласа пӗр квартал кайрӗҫ, анчах Давыдов хваттерӗ патнелле пӑрӑнса кӗмелли ҫӗрте Разметнов уйрӑм хуҫалӑхпа пурӑнакан Лукашка Чебаков килӗ умӗнче тӑпах чарӑнса тӑчӗ, Давыдова хулпуҫҫинчен тӑк тӗртсе илчӗ те пӑшӑлтатса: — Кур-ха! — терӗ.
Разговаривая, прошли они квартал, но на повороте к квартире Давыдова Размётнов остановился против база единоличника Лукашки Чебакова, тронул плечо Давыдова, шепнул: — Гляди!

Ме-ха, Ленинград пирусне туртса пӑх… — Давыдов ӳсӗрсе илчӗ.
На вот, закуривай ленинградскую папироску… — Давыдов кашлянул.

Эпир ыран унӑн хӳрине пӑрса хурӑпӑр! — сӑмах пачӗ Давыдов.
А мы ему завтра хвост наломаем! — пообещал Давыдов.

— Епле пултӑр-ха, Давыдов!
— Да как же, Давыдов!

— Пурне те хӑваласа яр кунтан! — хыттӑн приказ пачӗ Давыдов.
— Гони всех отсюда! — суровея, приказал Давыдов.

— Мӗнле вара эсӗ ҫапла калаҫатӑн: «колхоз председателӗ юлташ…», текелетӗн, — йӑл кулчӗ Давыдов.
— Чтой-то ты уж больно официально: «товарищ председатель колхоза»… — Давыдов улыбнулся.