Шырав

Шырав ĕçĕ:

яланах сăмах пирĕн базăра пур.

яланах (тĕпĕ: яланах) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Яланах лӑпкӑ пулнӑ Обломов ҫакӑн пек хӑтланнине курсан, Тарантьев куҫӗсене чарса пӑрахрӗ, хӑйне Штольцран каярах хунӑшӑн кӳренме те пӗлмерӗ.
Тарантьев выпучил глаза на эту никогда не бывалую выходку Обломова и даже забыл обидеться тем, что его поставили ниже Штольца.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Вӑл ҫул ҫинче… кайран яланах уйрӑлаҫҫӗ — акӑ мӗншӗн, — терӗ Ольга, — эпӗ вара… санран уйрӑлас пулсан!..
— Оттого, что на нем… впоследствии всегда… расстаются, — сказала она, — а я… расстаться с тобой!..

XII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Малалла ӑна яланах Ольга именсе килӗшни, ӑшшӑн кулни, куҫҫуль, шарламасӑр алӑ тӑсса пани, чылайччен вӑрттӑн пӑшӑлтатни, пӗтӗм тӗнче умӗнче чуптуни курӑнать.
Дальше ему все грезится ее стыдливое согласие, улыбка и слезы, молча протянутая рука, долгий, таинственный шепот и поцелуи в виду целого света.

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑхӑтӑн-вӑхӑтӑн вӑл пурнӑҫ яланах пӗр чӑрмавсӑр пулнине ӗненме пуҫланӑ, вара ӑна тӗлӗкӗнче каллех ырӑ та туслӑ, ним шухӑшсӑр ҫынсем пурӑнакан Обломовка, терраса ҫинче ларни, тулли телейпе шухӑша путни курӑннӑ.
По временам он начинал веровать в постоянную безоблачность жизни, и опять ему снилась Обломовка, населенная добрыми, дружескими и беззаботными лицами, сиденье на террасе, раздумье от полноты удовлетворенного счастья.

Эхер те Ольгӑн тепӗр чухне Обломов пирки, хӑй ӑна юратни пирки шухӑшламалла пулса тухсан, ҫак юратуран чӗрере пушӑ вырӑн тата пушӑ вӑхӑт юлнӑ пулсан, эхер те унӑн ыйтӑвӗсем ҫине ответ пама Обломов пуҫӗнче тулли те яланах хатӗр ответсем пулмасан, Ольгӑн кӑмӑлӗ чӗннине хирӗҫ Обломовӑн кӑмӑлӗ шарламасан, Ольгӑн хавхаланӑвӗ, пурнӑҫшӑн ҫуннине хирӗҫ вӑл ним тумасӑр, хӗрӳ туйӑмпа ҫеҫ хирӗҫ пӑхсан, Ольга йывӑр шухӑша путать; темӗн сивӗскер, ҫӗлен пек, унӑн чӗрине шуса кӗрет, ӑна ӗмӗтсенчен вӑратать, вара юратӑвӑн ӑшӑ та халапри пек тӗнчи темле кӗрхи кун евӗрлӗ пулса тӑрать, — ун чухне пур япаласем те сӑрӑ тӗслӗн курӑннӑн туйӑнаҫҫӗ.
Если Ольге приходилось иногда раздумываться над Обломовым, над своей любовью к нему, если от этой любви оставалось праздное время и праздное место в сердце, если вопросы ее не все находили полный и всегда готовый ответ в его голове и воля его молчала на призыв ее воли, и на ее бодрость и трепетанье жизни он отвечал только неподвижно-страстным взглядом, — она впадала в тягостную задумчивость: что-то холодное, как змея, вползало в сердце, отрезвляло ее от мечты, и теплый, сказочный мир любви превращался в какой-то осенний день, когда все предметы кажутся в сером цвете.

Ҫынсем сӑмах каланӑ чухне ырлӑх, чӑнлӑх, тасалӑх ҫинчен каланӑ сӑмахсем мӗнле пысӑк вырӑн йышӑнса тӑнине, ҫав сӑмахсем мӗнле тарӑн йӗр чавса тухнине вӑл нихҫан та уҫҫӑн ӑнкарман; хӑюллӑн та хыттӑн, суя намӑслӑхсӑр, паттӑрлӑхпа каланӑ сӑмахсем чаплӑ ҫынсем хушшинчи камитсен киревсӗррӗн кӑшкӑрашӑвӗнче ҫухалмасть, обществӑллӑ пурнӑҫӑн юхӑмне лекет, ун валли яланах хӳтлӗх тупӑнать.
Он никогда не вникал ясно в то, как много весит слово добра, правды, чистоты, брошенное в поток людских речей, какой глубокий извив прорывает оно; не думал, что сказанное бодро и громко, без краски ложного стыда, а с мужеством, оно не потонет в безобразных криках светских сатиров, а погрузится, как перл, в пучину общественной жизни, и всегда найдется для него раковина.

Вӑл каҫпа чылайччен ҫывӑрмасӑр выртнӑ, ирхине пӗр-пӗчченех аллея тӑрӑх пӑлханса нумайччен ҫӳренӗ, паркран пуҫласа ҫурт патне ҫитиччен тата каялла утса, яланах шухӑшланӑ та шухӑшланӑ, чухласа илеймесӗр аптранӑ е тӗксӗмленнӗ, е сасартӑк хӗп-хӗрлӗ хӗрелсе темшӗн йӑл кулнӑ, ҫаплах ним те шутласа кӑларма пултарайман.
Она долго не спала, долго утром ходила одна в волнении по аллее, от парка до дома и обратно, все думала, думала, терялась в догадках, то хмурилась, то вдруг вспыхивала краской и улыбалась чему-то, и все не могла ничего решить.

«Ку акӑ ҫакӑнтан, — шухӑшларӗ вӑл, — унӑн пӗр куҫхаршийӗ нихҫан та тӳрӗ тӑмасть, яланах кӑштах ҫӗкленчӗк, ун ҫийӗнче ҫав тери ҫинҫе, кӑшт кӑна палӑрса тӑракан пӗркеленчӗк йӗр пур…
«Это оттого, — думал он, — что у ней одна бровь никогда не лежит прямо, а все немного поднявшись, и над ней такая тоненькая, чуть заметная складка…

Арҫынсемпе, Андрей Иванычсӑр пуҫне, калаҫма кичемччӗ мана, ним ҫинчен те калаҫмалли пулман вӗсемпе: эпӗ яланах пӗччен юласси ҫинчен шухӑшлаттӑм.
Говорить с мужчиной, кроме Андрея Иваныча, мне было скучно, не о чем: я все думала, как бы остаться одной…

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫӗнӗрен тупнӑ тата ҫӗнӗрен тунӑ япаласен историйӗ ҫумне вӑл яланах Ольга кӗлеткинче е характерӗнче тупнӑ мӗнле те пулин пахалӑха хушса хурать, пачах ӑнсӑртран, кӗтмен ҫӗртен, унпа тӗл пулмалли сӑлтавсем, кӗнеке парса ярассине, кӗтмен парне парассине шухӑшласа кӑларать.
К «Истории открытий и изобретений» он все примешивал какие-нибудь новые открытия в наружности или в характере Ольги, изобретал случай нечаянно встретиться с ней, послать книгу, сделать сюрприз.

Кайӑксем халь мар чӑрӑлтатса чӗвӗлтетеҫҫӗ, яланах пӗр-пӗринпе темӗн калаҫаҫҫӗ иккен; йӗри-тавралӑх пӗтӗмпех калаҫать, унӑн шухӑш-кӑмӑлӗ мӗнле пулнипе килӗшсе тӑрать; чечек сарӑлать, Ольгӑна вара вӑл сывланине илтнӗ пек туйӑнать.
Птицы не просто трещат и щебечут, а все что-то говорят между собой; и все говорит вокруг, все отвечает ее настроению; цветок распускается, и она слышит будто его дыхание.

— Яланах ҫакӑнта-и?
— Все здесь?

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Эпӗ яланах ҫакӑнта, ҫак аллейӑра ӗҫлетӗп…
Я все здесь работаю, в этой аллее.

Ҫак комедире е трагедире, лару-тӑрӑва кура, икӗ выляканӗ те, асаплантараканпа асапланакан, яланах тенӗ пек пӗрешкел кӑмӑллӑ.
В этой комедии или трагедии, смотря по обстоятельствам, оба действующие лица являются почти всегда с одинаковым характером: мучителя или мучительницы и жертвы.

Ҫамрӑк, вӗҫкӗн ҫынпа ҫӳресси — урӑх ӗҫ, анчах Ольга инкӗшӗ ҫапах ним те каламан пулӗччӗ: вӑл, яланах сӑпайлӑскер, урӑх йӗрке тунӑ пулӗччӗ: ҫав каччӑпа пӗрле хӑй те ҫӳреме кайӗччӗ, е кама та пулин урӑххине ҫӳреме хушӗччӗ, вара лешин Ольгӑпа уҫӑлса ҫӳресси хӑй тӗллӗнех пӗтнӗ пулӗччӗ.
Гулять с молодым человеком, с франтом — это другое дело: она бы и тогда не сказала ничего, но с свойственным ей тактом, как-нибудь незаметно установила бы другой порядок: сама бы пошла с ними раз или два, послала бы кого-нибудь третьего, и прогулки сами собою бы кончились.

Штольц Обломова ҫак ҫемьепе акӑ мӗншӗн паллаштарчӗ: кунта пур йӗрке те ҫирӗп, кунта апат хыҫҫӑн ҫывӑрса илме мар, пӗр урине теприн ҫине хурса ларма та юрамасть, яланах таса тумланас пулать, мӗн калаҫнине астуса юлас пулать — пӗр сӑмахпа каласан, тӗлӗрсе кайма та йӗркерен тухма та юрамасть, кунта пӗрмай хальхи пурнӑҫ ҫинчен хавхалануллӑ калаҫу пырать.
Последний хотел познакомить своего приятеля в таком доме, где все было немного чопорно, где не только не предложат соснуть после обеда, но где даже неудобно класть ногу на ногу, где надо быть свежеодетым, помнить, о чем говоришь, — словом, нельзя ни задремать, ни опуститься, и где постоянно шел живой, современный разговор.

Паллакан ҫынна тӗл пулсан, ырӑ та ҫепӗҫ кӑмӑлпа кулать, палламан ҫынна сиввӗн йышӑнать; анчах ӑна унпа паллаштарсанах, унӑн сивлӗхӗ кулӑпа улшӑнать, вӑл вара ҫав ҫын умӗнче яланах йӑлкӑшса кулать.
Знакомого он встречал с благосклонно-вежливой улыбкой, незнакомого — сначала холодно; но когда его представляли ему, холодность заменялась также улыбкой, и представленный мог уже рассчитывать на нее всегда.

Яланах каретӑпа ҫӳрет, лашисене питӗ упрать: кӳмене ларас умӗн йӗри-тавра пӑхса ҫаврӑнать, ут хатӗрӗсене, лашасен чӗрнисене те тӗрӗслет, е тепӗр чухне тутӑр кӑларать те лашасене лайӑх тасатнӑ-и тесе, шӑлса пӑхать.
Ездил всегда в карете и чрезвычайно берег лошадей: садясь в экипаж, он прежде обойдет кругом его, осмотрит сбрую, даже копыта лошадей, а иногда вынет белый платок и потрет по плечу или хребту лошадей, чтоб посмотреть, хорошо ли они вычищены.

Вӑл ҫӗнӗ модӑпа тумланать, фрак ҫухави ҫумне яланах нумай лента ҫакса ҫӳрет.
Одет был в последнем вкусе и в петлице фрака носил много ленточек.

Анисья кӗрет те улпутӑн тарӑхне яланах калаҫса ирттерсе ярать.
Анисья входила, и гроза всегда разрешалась простым объяснением.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика