Шырав

Огнянов

Огнянов ирӗксӗртен тенӗ пек Эмексиз йыттине асне илчӗ.
Гончая Эмексиза невольно вспомнилась Огнянову.

Катара пӑшал шалтлатни янӑраса кайрӗ те, Огнянов тинех хӑй ӑҫта иккенне асне илчӗ.
Где-то раздался выстрел, и Огнянов вернулся к действительности.

Болгарин ялкӑшса тӑран кӑшӑлне юнпа сӑрланӑ, ҫутӑ ярӑмӗсем вара хӑйӗн — асран кайми чаплӑ ятсем-ҫке, ҫав ятсен хушшинче Огнянов хӑйӗнне те курасса шанатчӗ…
Она богиня, ради которой верующие в нее готовы пролить свою кровь; кровью окрашен ее ореол, но лучи его — блистательные имена, и Огнянов надеялся увидеть среди них и свое имя…

Огнянов ӑна куҫ сиктерми пӑхса тӑчӗ пулин те, шухӑшӗ хӑйӗн иртнӗ вӑхӑтра мӗн-мӗн пулса иртнипе ҫыхӑнчӗ.
Огнянов не мог оторвать глаз от парящей в высоте птицы, но мысли его витали в глубинах прошлого.

Огнянов хӗвел анса ларасса чӑтаймасӑр тенӗ пек кӗтрӗ, хӑй валли шанчӑклӑрах кӗтес шыраса, вӑл вырӑнтан вырӑна куҫса ҫӳрерӗ.
Огнянов с нетерпением ждал захода солнца и в поисках более надежного убежища несколько раз переходил с места на место.

Огнянов ҫакӑн пирки шухӑшне илчӗ те, ӑна тата ытла кичемлӗх пусрӗ.
Огнянов так и подумал и помрачнел еще больше.

Ҫырма-ҫатраллӑ ҫулпа икӗ сехет тертленсе пынӑ хыҫҫӑн Огнянов пӗр ката патне ҫитсе тухрӗ.
После двухчасового трудного пути по оврагам и буеракам Огнянов добрался до первых зарослей.

Огнянов, кӑштах шухӑшласа илнӗ хыҫҫӑн, малтан хӑй ҫинчи тумтирне улӑштарса тӑхӑнмаллине ӑнланса илчӗ.
Но, поразмыслив, Огнянов понял, что сначала ему необходимо изменить свою внешность.

Огнянов ҫулне-мӗнне пӑхмасӑр йӗсӗм катисем урлӑ, ҫырма-ҫатра урлӑ хӗвеланӑҫнелле утрӗ.
Не разбирая дороги, Огнянов шел на запад, через виноградники, пересеченные оврагами и высохшими руслами речек.

Огнянов халь вӑрманта ирӗкрех ҫӳрет.
Сейчас Огнянов свободен, как волк в лесу.

«Огнянов ҫавӑнта пулмалла», — тесе шухӑшларӗ Рада, полицейскисем шӑпах ҫав самантра Дария хаджи пӳлӗмӗ патнелле ҫывхаратчӗҫ.
Скорее всего, Огнянов был там, а полицейские уже приближались к келье Хаджи Дарии.

Ҫак Огнянов ӑҫта та пулин пулмаллах ӗнтӗ тесе, полици ҫитмен вырӑн хӑвармарӗ, пӗтӗмпе шырарӗ.
Полиция усердствовала — ведь в конце концов Огнянов должен же был найтись.

Огнянов ниҫта пытанма пултарайманнине пӗлсе, вӑрттӑн пӳлӗмсем тӑрӑх пономарь хӑй ертсе ҫӳрерӗ.
Пономарь сам показывал все тайники, уверенный, что Огнянов не мог в них спрятаться.

Урнӑ пек пулса ҫитнӗ онбаши ҫиллине шӑнараймарӗ — Огнянов урамра курӑнмарӗ.
Онбаши был взбешен — Огнянов из церкви не вышел.

Колчо ӑна хӑлхинчен каласшӑн пулчӗ, Огнянов пӗшкӗнчӗ.
Колчо потянулся к его уху, и Огнянов наклонился.

— Мӗн кирлӗ сана? — сасӑ пачӗ Огнянов.
— Что тебе? — отозвался Огнянов.

Ҫапла вара Колчо, аран сывлӑш ҫавӑрса, Огнянов тӑракан алтарь патне сӗкӗнсе ҫитрӗ-ҫитрех.
Таким образом Колчо, едва дыша, кое-как протиснулся к креслу, на котором сидел Огнянов.

Огнянов пӗтет вара!
И Огнянов погибнет!

Ҫавӑн пек хыткан та вӑйсӑр суккӑр ҫын ӑҫтан-ха Огнянов тӑракан алтарь патнелле иртейтӗр.
Мог ли он, хилый и немощный, проложить себе дорогу к самому алтарю, у которого сидел Огнянов?