Шырав

Шырав ĕçĕ:

ӗнтӗ сăмах пирĕн базăра пур.

ӗнтӗ (тĕпĕ: ӗнтӗ) сăмах форми çинчен тĕплĕнрех пăхма пултаратăр.

Эпир киле кайма та тӑнӑччӗ ӗнтӗ, анчах Игорек, темӗскер тата: «Эп халех», терӗ те, пӗр еннелле вӑшт кӑна турӗ.
Мы собрались уже идти к себе, но Игорек сказал, что он сейчас вернется, и убежал куда-то.

26 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Пӗр ирхине Игорь, урамран таврӑнса, пирӗн хамӑрӑн пӗчӗк кантӑка кивӗ хаҫатпа асӑрхавлӑн карчӗ (Ариша аппан шалӗ тек ҫук ӗнтӗ, ӑна обер-лейтенант деньщикӗ кашне вырӑнне ҫыхса ҫӳрет), мана, тем калас пек, хӑй патне кӑчӑк туртса илчӗ, унтан, кӗтмен ҫӗртен, арки айӗнчен ҫырнӑ хут кӑларчӗ.
Утром Игорь, придя с улицы, прикрыл наше маленькое окошко старой газетой (шаль тети Ариши уже носил вместо кашне денщик обер-лейтенанта), таинственно отозвал меня в сторонку и вдруг вынул из-под полы бумажку.

26 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Ӗнтӗ эпир Мускавран татӑлтӑмӑр.
Мы были теперь отрезаны от Москвы.

25 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Ҫавӑн ҫутине курнӑ та ӗнтӗ эпӗ каҫ чӳречене карнӑ тутӑр витӗр.
Это их свет и видела я через шаль на окне.

25 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Ак ӗнтӗ!
Вот еще!

25 сыпӑк // Митта Ваҫлейӗ. Лев Кассиль. Аслӑ хирӗҫтӑру. Митта Ваҫлейӗ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1950

Пӗтӗм килйышӗпех станцине тухса каятпӑр, пӗчӗк Петя, паллах ӗнтӗ, пуринчен ытла Саня пиччӗшне кӗтет.
Всей семьёй мы отправляемся на станцию. И, разумеется, больше всех ждёт дядю Саню маленький Петя —

Пӗрремӗш сыпӑк // Валентин Урташ, Илпек Микулайӗ. Вениамин Каверин. Икӗ капитан. Валентин Урташпа Николай Илпек куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Пӗр пысӑк хулана ун ятне панӑранпа ҫулталӑк та иртрӗ ӗнтӗ, ҫӗршер чаплӑ урамсем, театрсем, парксемпе садсем пур, пире Саньӑпа унӑн «о» тесе яракан хулӑн сассине урӑх илтме ҫукки темӗнле пек туйӑнать…
Прошёл уже год, как большой город назван именем этого человека, сотни прекрасных улиц, театры, парки, сады; а нам с Саней всё странным кажется, что никогда больше мы не услышим его низкий окающий голос…

Мӗн ҫинчен иккенни паллах ӗнтӗ, кунҫулӑмӑр та пӗрмаях ют ҫивитти айӗнче иртет, хамӑрӑн ҫурт ҫук пирӗн, ҫак Вальӑпа Кирӑнни пек пӗчӗк ҫурт кӑна пулсан та пырӗччӗ пире.
Конечно, о том, что всю жизнь мы живём под чужой крышей, о том, что у нас нет своего дома, хотя бы такого маленького и тесного, как у Вали и Киры.

Акӑ ӗнтӗ эсӗ ҫапӑҫура та пулса куртӑн, ҫар летчикӗ ӗнтӗ, халь ман умра ларатӑн та, сана эпӗ законпах тӑван ывӑлӑм тесе шутлама пултарнӑшӑн савӑнатӑп.
И вот — военный, боевой лётчик, ты сидишь передо мной, и я с гордостью вспоминаю, что могу законно считать тебя за родного сына.

Пушӑ вӑхӑчӗ пур чух вӑл халь те ҫыпӑҫтаркаласа хӑтланать, хӑйшӗн кӑна ӗнтӗ.
В свободное время он и теперь ещё лепит — разумеется, для себя.

Эсӗ ун чухнех художникчӗ ӗнтӗ, мӗн тесен те — искусство ҫынниехчӗ.
Ты уже и тогда был художником, во всяком случае — человеком искусства.

Ну, каласа парӑр ӗнтӗ!
Ну, рассказывайте!

Картинки ҫинче шурӑ та тирпейле Покровск мӑнастире тем пысӑкӑш хӗвеллӗ сывлӑш тӗлне пулнӑ ӗнтӗ, ун хыҫҫӑн, ҫыранӑн леш енче вӗҫӗ-хӗррисӗр хирсем.
и Покровский монастырь, белый, строгий, уже врезан в огромный солнечный воздух, а за ним, на том берегу, поля и поля.

Ирхи апат Даша инке юратнӑ пекех ӗнтӗ, ӑна ҫинӗ хыҫҫӑн тӗнчере кӑнтӑрлахипе каҫхи апат пурри ҫинчен шухӑшлама та хӑрушӑ.
Завтрак в тёти Дашином вкусе, после которого страшно подумать, что бывают на свете ещё обед и ужин.

Вӑл пурне те паллать: вилнӗ Бубенчиковсене те, Даша инкене те, судьяна та, судьяна пуринчен ытла ӗнтӗ, унпа вӑл темиҫе хут та тӗл пулкаланӑ иккен.
Он знает всех покойных Бубенчиковых, тётю Дашу, судью, в особенности судью, с которым ему не раз приходилось встречаться.

Ӗнтӗ нимӗн те ӗлӗкхи пек мар, телейӗмӗр пирӗн ҫапах та ӗлӗкхи пекех-ха.
Всё уже не то и не так, а всё-таки по-прежнему — счастье.

Петьӑпа ывӑлӗ те тата «наукӑллӑ няня» та ҫулахи вӑхӑта яланах Энскра ирттереҫҫӗ, Даша инке те пире кашни ҫырӑвӗнчех Энска пыма чӗнсе ярать, акӑ каятпӑр та ӗнтӗ эпир — ирхине ҫавӑн пирки калаҫса татӑлатпӑр, каҫхине эпӗ вагон патне ҫитсе тӑратӑп та Саньӑна вӑрҫатӑп, мӗншӗн тесен поезд тапраниччен пилӗк минут кӑна юлать, вӑл ҫаплах ҫук-ха, торт туянма кайнӑччӗ.
Петя с сыном и «научной няней» проводят в Энске каждое лето. В каждом письме тётя Даша зовёт нас в Энск. И вот мы едем наконец. Утром решаем, а вечером я стою у вагона и ругаю Саню, потому что до отхода поезда осталось не больше пяти минут, а его ещё нет — поехал за тортом.

Тата темиҫе кун иртсен вӑл ман умма ҫитсе те тӑрать, пӗтсе кайнӑ хӑй, хӗвелпе пиҫӗхсе хуралнӑ, чӑн та, иснанец евӗрлех ӗнтӗ.
А ещё через несколько дней, похудевший, загорелый и впрямь чем-то похожий на испанца, он стоит передо мной.

Пулмаллиех пулать ӗнтӗ, ҫавна кура манӑн сывлӑхӑм та, ӗҫӗм те, ҫутҫанталӑк та пин хут лайӑхланать.
Происходит очень простая вещь, от которой всё становится в тысячу раз лучше — погода, здоровье, дела.

Ку ӗнтӗ Гвадалахара патӗнчи ҫӗнтерӳ.
Это победа под Гвадалахарой.

Страницăсем:

Чӑваш чӗлхи корпусӗ

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Меню

Статистика